Я шел по берегу пляжа, ледяной ветер дул прямо в лицо, поднимая в воздух песчаные волны. Но мне было не холодно, тело изнутри горело неведомым огнем, его жар был настолько сильным, что казалось будто, если этот огонь вырвется, то он сможет сжечь весь лес от резервации и до самого Сиэтла. Сердце бешено стучало. С каждой минутой мое самочувствие ухудшалось: складывалось такое ощущение, будто кто-то невидимый подкидывает в печку всё новые и новые поленья, распаляющие всё внутри меня сильнее и сильнее. Меня качало из стороны в сторону, перед глазами всё плыло, ноги подкашивались. Мне казалось, что я умираю, в голове стали появляться образы из прошлого.
Маленький мальчик бежит по пляжу, держа за руки родителей, на его лице сияет счастливая улыбка, а глаза сверкают. И вот, картина преображается.
Два мертвенно-бледных лица, глаза мужчины и женщины плотно закрыты, из бело-синих губ уже никогда не вырвется теплое дыхание. Лица всё ещё сохраняли напоминания о недавней аварии: ссадины, следы запекшейся крови. Мальчик лет двенадцати смотрит на них с невероятной грустью, в глазах полных слез замерли тоска и боль.
Острая боль вернула меня в реальность. Она захватывала каждую клетку моего тела, её импульсы атаковали мозг один за другим. Становилось тяжело дышать. Я шёл, не разбирая дороги, ноги сами привели меня на окраину резервации в небольшой заброшенный домик. Здесь никто не жил уже около десяти лет, да и люди были здесь редкими гостями, как раз то, что мне нужно. Не хочу обременять своей смертью кого-либо. Самая легкая смерть – это смерть в одиночестве, когда твои мучения никто не видит и не слышит… Из моей груди вырвался крик, боль, сильная боль, как будто ломают кости, и не просто ломают, а прямо размельчают чем-то тупым, нанося удар за ударом. Жар во мне достиг предела, он был настолько сильным, что капли пота в мгновение ока высыхали. Смерть – вот о чём я сейчас мечтал, освобождение, такое желанное и такое.. недопустимое? Я вдруг понял, что совсем не хочу умирать, что в этой жизни я ещё многого не добился. Я вспомнил лицо Леи, милой Леи, как должно быть ей будет больно, когда она узнает, что меня больше нет. Нет! Я этого не хочу! Лежавший до этого на кровати, я попытался подняться, но снова рухнул. Тело изогнулось в очередном приступе боли, перед глазами всё потемнело.
Приступы являлись ко мне не раз и не два, и каждый раз, когда я пытался хоть немного приподняться, я падал назад, увлекаемый сознанием в пустоту. Ничего мучительней я в своей жизни ещё не испытывал, в первый раз я чувствовал что-то сильней душевной боли.
Не знаю, сколько я пребывал в таком состоянии. Но я точно помню, меня кроме боли одолевала дикая жажда, как будто из моего тела высосали всю жидкость, сил уже не хватало ни на что, сознание и разум уже не возвращались ко мне в полной мере.
Внезапно меня что-то ослепило, я не видел ничего. Боль сильнейшим потоком прошлась от кончиков пальцев до макушки, когда я говорил, что сильнее ничего не испытывал, я дико ошибался, боль была просто неимоверной. Моё тело последний раз содрогнулось, а затем наступила легкость, боль отступила и только ноющие мышцы напоминали о случившемся. Я даже не стал открывать глаза, просто лежал, не шевелясь и почти не дыша.
Через некоторое время от недавней боли не осталось и следа, как будто ничего и не было, по позвоночнику передвигалось какое-то приятное тепло. Я чувствовал в себе силу, хотя даже не представлял себе её природу. Открыть глаза я не решался долго, просто лежал и прислушивался ко всему: за окном щебетали птицы, что-то теплое согревало лицо, должно быть солнечный день или утро. Пролежав, не шевелясь, ещё несколько минут, я всё-таки открыл глаза. Яркий свет больно резанул по ним, пришлось много раз поморгать, прежде чем я смог к нему привыкнуть. Я осмотрел комнату, в которой был: старая, покрывшаяся пылью мебель, местами шкаф был изрядно помят, как будто кто-то с разбегу в него ударялся, причем, не раз. На полу валялись клочья разорванной одежды, хотя так её уже нельзя было назвать. Моё внимание привлекло что-то черное, крутившееся у меня перед самым носом. Присмотревшись, я ужаснулся. Нос?! Покрытый чёрной шерстью нос?! Как такое вообще может быть? Я вскочил, чтобы подойти к зеркалу, но и тут меня ожидал "сюрприз", вместо ног у меня были лапы, настоящие лапы, совсем как у собак или волков. Страх и леденящий душу ужас парализовали меня. «Чудовище! Я чудовище!» – отчаянно кричало моё сознание, я просто не мог в это поверить и подскочил к зеркалу. Даже сквозь его помутневшую гладь я смог рассмотреть своё отражение: оттуда на меня смотрел огромный, угольно-черный волк. Страх сковал моё тело ещё сильнее. Волей-неволей я сел на задние лапы. Вслед за страхом пришли гнев и ярость - необъяснимые, необузданные и сильные чувства. Они бушевали во всём мне, чувства кипели, как вода в котле, перед глазами всё темнело, ходило кругами, из горла вырвался низкий рык, полный боли, отчаянья и злобы. Осознание того, что я не могу сделать ровным счетом ничего, буквально пригвождало меня к полу. Так и сидел, наверно, очень долго, пока не успокоился. Потом я понял, что вся злоба абсолютно бессмысленна в данном случае, сделать что-либо всё равно уже не смогу. Обессилено я опустился на пол и закрыл глаза.
***
В волчьем обличье я пробыл около недели, это было мучительное время, но в тоже время мне было хорошо, как будто только сейчас я оказался, так сказать, в своей тарелке. Конечно, было тяжело привыкнуть к хвосту, к хождению на четырех лапах, да и, вообще, к сущности волка. Питался я эту неделю более чем скромно: корешками и разными ягодами, тоже мне, хищник. С наступлением ночи на меня находила тоска и тревога, я боялся, что больше никогда не смогу стать человеком, никогда не увижу Лею, друзей.
Но по истечении недели, когда отчаяние уже достигло своего пика, случилось чудо: я смог перевоплотиться обратно.
Оказывается, быть человеком всё же не так круто, как быть волком. По позвоночнику по-прежнему непрерывно блуждало тепло, подчас становившееся настоящим жаром. Раздражал каждый звук, шорох, буквально всё, а самое главное – это то, что у меня совершенно нечего было надеть. Кое-как прикрывшись остатками моей бывшей одежды, я дождался ночи и под её прикрытием добрался до своего дома, передвигаясь преимущественно по лесу. Дома оставаться я не собирался, ведь прекрасно понимал, что теперь я – уже не я, и никогда не смогу стать прежним. Изолировать себя – таковым было моё решение, чтобы обезопасить окружающих от такого монстра. Собрав все вещи и еду, что были у меня на тот момент дома, я направился в своё новое пристанище, подальше от всех. Но, не пройдя и половины пути, вновь почувствовал сильный жар. Я и подумать ни о чём не успел, только машинально отбросил сумки, как снова перевоплотился в волка. На этот раз было не так больно, хотя чувство, что меня разрывают на части, не покинуло и в этот раз. Идти на четырех лапах оказалось намного удобней, и, взяв в зубы сумки, я отправился снова в путь.
***
Так я жил долгое время, точно не знаю даже сколько, учился перевоплощаться по собственному желанию, контролировать себя. Это было нелегко, очень…
И вот теперь, слыша крики Пола, вспоминаю себя. Я знаю, с ним всё будет по-другому, потому что у него есть я.
