глупое сердце, не бейся!

Такая грустная любовь, свежая, как слеза, заставляющая алеть юное лицо, глупо заправлять волосы за уши, ловить каждое движение, каждый взгляд. Такое глупое сердце, бьётся так быстро, подскакивая к горлу, мешая нормально дышать, когда ловишь его тяжёлый взгляд на себе. Такие взрослые, глубоко изучающие, остывшие глаза под нарисованными бровями, с возрастными морщинами в уголках. Дэвид никогда не здоровался с ней за руку, ведь с девушками так, вроде бы, не здороваются. Он никогда не приглашал ее на перекур, как он приглашает гримёров и костюмеров, ведь четырнадцатилетнего подростка никогда не зовут. Она же не курит, но ради него начала бы. И на сценах он не флиртовал с ней, как делает со всеми женщинами, проходящими рядом, ведь с маленькой девочкой не флиртуют. "Нет, он не бабник," – говорила себе Джен, "он просто общительный и вежливый." И с ней он был общителен и вежлив. Отвечал на вопросы, болтал с ней о разных глупостях в перерывах. С подростками ведь не говорят на такие серьезные темы, как политика или философия. Как любовь. Дженнифер не знает, есть ли у него пассия. Не знает и не хочет, ведь если бы она узнала, что он может к кому-то спешить, и под покровом ночи дарить цветы и свое тепло, она бы не смогла больше приходить на съёмки. Да, не взаимная симпатия – дело обыденное и временное, но только не в том случае, когда ты влюбляешься в такого удивительного мужчину. Джен бы забылась с бутылкой вина, и кем-нибудь другим, но девочки так не делают. И она не делает. И когда Дэвид обращается к ней "малышка Джен", она понимает, что он говорит это потому, что она маленькая, зеленая, ещё гусеничка. Понимает, но не хочет принимать. А сколько фантазий ее поглощает? Представлять его, когда он нежно накрывает ее губы, шепчет на ушко глупости, обвивает ещё нечёткую талию, руками сжимая ноги, руки, маленькую грудь, просто невыносимо. Дженнифер не может прийти ночью к нему и сказать: "я твоя!" Ведь он удивится, не примет, отвергнет, захлопнет дверь. И тогда Коннели будет разбита окончательно. Дэвид умело забирает себе чужие взгляды, восторги и сердца. Но зачем ему сердце глупенькой Джен? Но Джонс не дурак. Совсем не дурак. Он не может не замечать все эти, якобы, тайные взгляды, мечтательные вздохи и пунцовый румянец. Будь она постарше, он, может, соблазнил бы её, не больше. Но девочек не соблазняют. Ах, как бы Джен хотела оказаться на месте Сары. Она бы без раздумий приняла бы предложение Короля Гоблинов, кричала бы во всю глотку о его власти над ней. Но это только сказка для детей, как она сама. Но затишье не могло быть таким долгим. Однажды Дэвид выдернул Джен из общей суеты и отвёл в сторону, крепко держа ее за руку. Он намерен поставить все точки над i, чтобы не чувствовать себя обманщиком, так ловко забравшим чью-то влюбленность ради забавы. — Дженнифер, послушай, – начал было Дэвид, устало глядя в глаза девочке, – не принимай на личный счёт. Ты прекрасная актриса, ты потрясающе красива, ты талантлива. Но, понимаешь, между нами слишком большая пропасть. Мы очень разные, это единственная причина, по которой мы не можем быть вместе. – врёт. Коннели слушала его, опустив свои глаза, подобные бледным кристаллам. Она итак всё понимала, она ведь не глупа. — Я бы хотел, чтобы у тебя всё было хорошо, ты понимаешь? Что я могу для тебя сделать? – он бьётся, хочет перестать чувствовать себя скотиной. Да, в него много кто влюблялся, но не девочки. И просто так ломать её своими: "я к тебе равнодушен, как к женщине" у него не было никакого желания. — Поцелуй меня. Один раз, прошу. – она набралась смелости и посмотрела ему в глаза. Рука, всё это время державшая ее, ослабла и легла Джен на щеку. Он наклонился и выдохнул ей в губы. Невесомо коснувшись их, он большим пальцем приоткрыл ее челюсть и медленно провел языком по небу, сминая её своими губами. Пару раз коснувшись ее языка, он отстранился, закусывая нижнюю губу, быстро ушел от нее. Они больше не болтали на съёмках. Ведь о глупостях говорить он с ней не сможет.