Dark In Minds

Бабочки. Забавно: в голове — тараканы, на спине – мурашки, в животе – бабочки.… Непонятно откуда взявшиеся, крупные разноцветные бабочки. И вроде всё замечательно, но… Люди когда-нибудь рассыпались перед вами бабочками? Точнее нет, даже не так… У людей, которых вы встречали, когда-нибудь чернела кожа, пропадало лицо? Словно это не люди, а мягкие манекены, сохранившие тепло. Не имеющая, ни глаз, ни рта — только заготовка человека. У них разные прически, разные одежды, разное телосложение. Они двигаются, как обычные люди из плоти и крови. Они до жути одинаковые: черные, ожившие куклы, безразличные друг к другу, идущие непонятно куда. А когда к ним прикасаешься — даже не бьешь, просто касаешься рукой — они лопаются, разваливаются, словно старые сгнившие мешки, и из них валяться бабочки. Крупные разноцветные бабочки. Такие бабочки-уродцы. С оторванными крылышками или лапками. С оторванными головками. С нитками, перемотанными вокруг головок. Огромные мотыльки, летящие на первый попавший фонарь, чтобы до смерти биться о стекло или поджариться от жара лампы. Они облепляют собою весь фонарь, и его свет гаснет, погружая часть улицы в пугающую темноту. Они словно специально преследуют, налетая на стоящие рядом фонари. И в кромешной темноте слышно странное шуршание, не как от крыльев. Насекомые копошатся, ползают друг по другу, некоторые падают… с рваными крыльями или без нескольких лапок. Это паразиты, пожирающие друг друга, и они живут не один день. И в этой чертовой темноте нет ничего, кроме звуков, издаваемых этими монстрами. А потом вдруг источников света не остаётся вовсе, и почти сразу же чувствуешь едва ощутимые прикосновения маленьких лапок на коже. И рад бы бежать, но тело предательски сковал леденящий ужас, прошивший все нервы разрядом невозможного оцепенения, и не то что сдвинуться с места, даже дышать не получается. И остаётся только слушать шелест крыльев и копошение насекомых. И чувствовать болезненные укусы по всему телу. Грачи. В небе чёрными тучами летают стаи грачей. Они устремляются в небо, шумными кругами поднимаясь всё выше, однако это не обычная паника спугнутых птиц. Грачи кружат в вышине и резко падают вниз, кувыркаясь в воздухе и судорожно хлопая крыльями. Птицы сталкиваются друг с другом в небе и черным дождём проливаются на твёрдый, чисто белый лёд. Маленькие комки с силой ударяются о поверхность, ломая крылья и клювы. Искалеченные птицы содрогаются, слабо поднимая перебитые крылья. Но больше всего пугает во всём этом полная тишина. Ни криков, ни карканья. Лишь неистовое хлопанье крыльев, а после – глухой удар пернатого тела о лёд. И хруст. Предательский, тихий, ставший почти размеренным хруст ломаемых костей под ногами. По этому, еще живому, черно-белому ковру сложно идти, не наступая на шевелящиеся тёмные комки. И не опуская взгляда. Нельзя. Идя по трупам, нельзя смотреть вниз. Кому бы эти трупы ни принадлежали. Хруст. Плевать. Незачем останавливаться. Им уже не помочь. Хруст. Отдающийся эхом в голове хруст трепещущих в агонии тел, щелканье окровавленных клювов и хлопанье сломанных крыльев. Холодно. От сочетания яркого солнца, бросающего ничего не согревающие лучи, издевательски ясного голубого неба, ослепительно белого льда и полумертвых чёрных пятен на нём. Дико холодно. Кажется, что тысячи невидимых, мелких иголок впиваются в тело. Ледяной воздух, которым приходиться дышать, обжигает горло и легкие. Даже спрятав ладони подмышки, не удаётся хоть немного согреться. Шаг. Еще один. Попадая на открытый лёд, ноги предательски скользят, поэтому приходиться помогать себе замершими, а оттого плохо двигающимися руками. Ладонь касается очередного грача, горячего и липкого от крови. Слышно, как птица отчаянно бьёт уцелевшим крылом; второе было сломано ищущей опору рукою. Тишина, не единого крика. Господи, что я здесь делаю? Какого черта я здесь забыл? Пернатых стало еще больше, и водопад падающих птиц становится плотнее. По бокам он уже кажется сплошной чёрной стеной, шевелящейся и издающей лишь хлопанье крыльев, превращающееся в невыносимый гул. И среди этого гула слышится женский плач, и уже просто невозможно смотреть только вперед. Поворот на звук и ощущение, будто что-то подобно мешку с песком свалилось на голову. И нет больше птиц, нет больше льда, неба, солнца, только какие-то размытые черно-серые образы... не понятно чего. Тишина. Только странное светлое пятно впереди, медленно принимающее очертания человеческого тела. Женщина, лежащая на дороге, будто сотканная из разноцветного тумана. Бросаясь к ней, натыкаешься на мутно-прозрачную стену, холодную, словно она изо льда. Это был не туман, это из-за стены. И всё равно бьёшь в нее руками, хоть кожа примерзает и отрывается, и на стене остаются кровавые разводы. Бьёшься, потому что слышишь её дыхание. Она еще дышит, и её нельзя бросать... снова. Её силуэт медленно превращается в другой. Это уже другая женщина, содрогающаяся от кашля и сгибающаяся пополам от боли. Как же так... Кашель прекращается и она поднимает голову. Теперь видно уже другое лицо, другое тело... Заплаканная молодая девушка, вся мокрая и дрожащая от холода. По её волосам стекают капли воды, а лицо выглядит неестественно бледным... Пустите меня! Откуда-то из далека слышится голос, невероятно спокойно что-то напевающий, и слышно только отдельные фразы... Пусть придет... не можешь, но встань... всего только шаг...а я помогу... видишь, что звезды... гвоздями пробив свою ночь...видишь, как странно... когда не умеешь помочь...