За шоколадными дверями

      Джоана всегда идёт домой к Крис быстро, расторопно. Так люди пересекают студёные улицы зимними вечерами, чтобы поскорее добраться до кафетериев с жёлтыми окнами. Она оттягивает кулаками карманы и старается не улыбаться на всю улицу, а, перепрыгивая лужи у цветистых палисадников, даже не беспокоится о том, что промочит ноги. Скорее, она так и норовит промочить их: всё равно Крис даст ей свои шерстяные носки. Брызги отпрыгивают во все стороны и Джоана чувствует, будто ей лет восемь от силы. Весенний ветерок несёт запах сирени.       Она взлетает по ступенькам и в итоге тяжело дышит, стоя напротив входной двери. Сердце стучит в груди и в ушах немного тоже.       Дверь у Крис похожа на шоколадную плитку: блестящая и резная, лакированная. Может, только одна Джоана это и замечает, но каждый раз, нажав на дверной звонок, ей кажется, что сейчас, сейчас откроется волшебное королевство и случится какое-нибудь чудо.       Что ж, оно всегда случается.       Крис улыбается немного смущённо и переступает с пятки на носок. С недавних пор она открывает ей дверь в обычных серых трениках и футболке, и Джоане это нравится намного больше, чем всё, что когда-либо носила Крис. От этого вида тянет доверием и теплом.       Они готовят странные сэндвичи, совмещая несовместимое. Джоана говорит, если ей нравится клубника и отбивная, то почему они не должны нравиться ей вместе? Крис смеётся и, даже если на вкус их обед просто ужасен, Джоана счастлива.       Они рассматривают детские фотоальбомы и читают дневники за младшие классы, заполняют анкету дружбы в блокноте «Monster High». В графе «Любимая еда» Джоана пишет: «губы Крис» и на этом про блокнот они успешно забывают.       Джоана смотрит на Крис долго-долго; достаточно, чтобы она покраснела ещё больше, чем обычно. У Крис большие открытые глаза, пухлые мягкие щеки (круглые, как маленькие персики, когда она улыбается) и длинные светлые волосы. Джоана любит касаться их.       Они валяются на кровати и хохочут, и целуются, и щекочут друг друга. Разговаривать с Крис можно бесконечно и Джоана тихо улыбается, слушая её.       — Когда мне было лет пять, мы поехали к бабушке и дедушке в загородный дом. Каждый вечер перед сном мама приносила мне тарелочку с лимонным печеньем и чашку тёплого молока, потому что я никак не могла заснуть. Я думала, что в доме водятся привидения и ужасно боялась их. Они стучали по стенам и тихо выли. Родителям я ничего не говорила, потому что была уверена, что своим поведением они только разозлят призраков, и тогда все мы умрём. Каждый раз я ждала, пока свет на втором этаже погаснет, и на цыпочках кралась к чердачной лестнице, чтобы оставить там всё печенье и молоко. После этого шум прекращался, я возвращала пустую посуду на тумбочку у кровати, но всё равно прибегала спать к маме с папой. А когда Дани словили у вентиляционного отверстия со сложенными рупором руками, мне отдавали его карманные деньги в течение месяца. У него они были большие, он же был старше.       — Мне было где-то года три, у нас дома был огромный золотистый ретривер, Бади. Я ложилась калачиком у него под боком и сжимала шерсть ручонкой. — Джоана сжала кулак в воздухе, для наглядности. — Отец называл меня Маугли, потому что я «росла с волками». Но ему пришлось прекратить через несколько лет, потому что однажды я чуть не сломала шею, из-за того что свалилась с дерева во время игры в «Джунгли». Мама была в ярости.       Они некоторое время молчат и в груди у Джоаны начинает бурлить от волнения. Она знает, что смех улёгся и сейчас случится что-то очень важное. Крис смотрит в потолок, когда рассказывает ей это:       — Иногда мне кажется, что мама права и я ничего не сдам. В итоге я буду работать ассистенткой в дешёвом магазине и экономить деньги целый год, чтобы неделю отдохнуть на каком-нибудь жалком курорте. К сорока годам я растолстею, в шестьдесят буду носить эти ужасные фиолетовые халаты в цветочек, а волосы красить бордовой краской. Джоана, я боюсь, что школьные годы — лучшее, что со мной произойдёт в жизни.       Джоане кажется, что они спускаются куда-то всё глубже и глубже. Момент льётся быстро, как вода, и она не успевает полностью осознавать происходящее.       — Я боюсь себя. Я боюсь, что могу сделать что-то ужасное во время «кризиса», и это будет уже невозможно исправить. Моя мама, я вижу, как она старается ради меня, и я знаю, что ей было бы намного легче жить, если бы не нужно было постоянно беспокоиться обо мне. Но я не могу сделать ничего, чтобы успокоить её. Я не могу успокоить даже себя.       Комната замирает и прислушивается к их голосам. Слова выталкиваются непросто, но, когда это происходит, волшебное Королевство с шоколадными дверями и маленькой кухней растворяет их, и становится легче. Крис перебрасывает ногу через Джоану и хватается за её футболку, как коала, и дышит ей в шею. Джоана целует её в макушку. Их животы (прижатые вплотную, тёплые, набитые ужасными сэндвичами и сладким чаем) мерно подымаются и опускаются. Всё вокруг спокойно и, сами того не замечая, они обе засыпают минут на тридцать, пока особенно крикливый ребёнок не пробежит под распахнутыми окнами.       Джоана уходит домой, когда начинает смеркаться. Улицы кажутся ей просторнее, а воздух — прозрачнее. Она идёт медленно, окольными путями, и всё больше и больше думает о том, что именно такой должна быть любовь. Джоана уже знает, о чём расскажет Крис в следующий раз. Она бьёт по луже, как заправский футболист, и её джинсы опять немного мокрые.