Снег

Вновь прогремел взрыв, заставив бедную Лазурит сжаться от страха. Дым, закрывающий обзор на небо, нескончаемых звуки стрельбы, бесконечные взрывы, что шли без конца эту ночь, да и впрочем не только эту ночь, а уже пять лет. Пять долгих лет постоянных смертей. — Ну и где же он? — тихо спросила та самая Лазурит у напарницы, осматривая местность, в поиске объекта ожидания, — если по его словам, сегодня будет последняя ночь для человечества, то мы должны забрать её. Я не дам ей расколоться! Вторя словам раздался взрыв, заложивший уши многим участникам битвы. — Спокойней, Пятьсот пятьдесят пятая, — голос стоявшей рядом напарницы Пятисотой сквозил холодом и в целом не выделял каких-то особых эмоций, только абсолютная готовность вступить в драку в любой момент. Ни капли страха. «Пятьсот пятьдесят пятая» — так звали беспокойную Лазурит, что на данный момент порхала над землёй, гулко хлопая своими водными крыльями. Эти годы доставили слишком много неприятностей, к примеру: коллега Пятьсот пятьдесят пятой влюбилась в человека, а позже сообщила о скором появлении нового существа, сделанного прямо из неё. Изумлению у команды Лазуритов не было предела, никто из них не ожидали такого от той Ляпис. Никто не осмелился упомянуть эту деталь, хотя должны были. Сейчас же когда все узнали, в том числе и Алмаз, был дан приказ доставить полученный образец в Родной Мир для дальнейших расследований. И это только одно дело, при войне люди пленили напарницу Пятьсот пятьдесят пятой, заставив ту жутко нервничать, позже Лазурит удалось вернуть, но её цвета изменились, после того года заточения она «растеряла» свои синие цвета, а для самоцветов, точнее обесцветилась, так же уже названная Лазурит до сих пор не способна к работе. Эти два происшествия — ещё малая часть всего того, что приключилось на этой кошмарной планете, полностью оправдывавшей своё название: «Земля 2». — Ну и что же мы будем делать с ней? Мы её видели только месяц назад… Я не уверена, что она к данному времени выросла и перестала быть хрупкой. Я боюсь навредить Тринадцать… Она порхнула в другую сторону. Прочь от места, где только что раздался леденящий камень крик. — Всё будет хорошо, Пятьсот пятьдесят пятая. И если не хочешь расстаться со своей физической формой, то спустись на землю, — стоящая рядом с Лазурит напарница задумалась, смотря вдаль. Показался силуэт, что на фоне пылающего сзади огня казался тёмным, в руках у него был маленький свёрток, что пока не подавал признаков жизни. Матёрый человек в серых грязных одеждах спустился к самоцветам бегом, даже не пытаясь скрыться и не желая оглядываться. — С ней всё хорошо? — Пятьсот пятьдесят пятая хлопнула крыльями и оказалась рядом с ним, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, забирая в свои руки этот свёрток, что только совсем немного шевелился. Она убрала ткань с лица ребёнка, который спал, закутавшись в одеяло. На её лицо был надет противогаз, чтоб Мелкая не задохнулась. Мужчина кивнул, протянув в руки Пятьсот пятьдесят пятой какую-то маленькую коробочку. — Наденьте ей на шею, чтобы осталась хоть какая-то память о ней, — Мужчина в последний раз погладил мелкую, — прощайте, прощай, Одри. Он знал, что больше никогда не увидит свою малышку, в замен которой Тринадцать принесла свою жертву. Поэтому он со всей нежностью, столь не присущей ему, улыбнулся, глядя на кончик белоснежной пряди, выбившийся из-под противогаза. Даже жаль, что противогаз не позволял ему показать как свои эмоции, так и увидеть напоследок её лицо. Отвернулся, дабы эмоции им не овладели. Мужчина убрал руку и пустился наутёк, послышался шум выстрелов и крик, последний крик того человека, что спас своего ребёнка от верной погибели, но предал свой народ… Обе Лазурит переглянулись, кивнули и бросились быстрее к кораблю. — Быстрей на корабль! — Лазурит, которой пока что не прозвучало имя, крикнула своей напарнице, которая прижимала к себе свёрток. Когда же обе были на месте, дверь закрылась небольшого корабля распахнулась и оттуда выглянула Лазурит, которая ждала их обеих, вместе с новенькой. — Сорок три! Пятьсот пятьдесят пятая! — Лазурит улыбнулась и помахала им обеим, а затем она призвала крылья и взлетела, перебравшись к ним. «Сорок три» хмыкнула, смотря на коллегу, что кажется уже пришла в себя после тех опытов, которые практически обесцветили бедную Ляпис. Сорок три — главная в колонии Лазуритов, в отличии от остальных она была одета по-другому, а то есть её волосы спрятаны под шлем, который прятал от посторонних нежелательных взглядов в сторону Главы в колонии. В отличии от других Сорок три одета в костюм, очень напоминающий костюм цирконов, что служат в Синем Секторе, то есть обычные штаны, что заканчивались у начала пятки, туфли на небольшом каблуке, кофта с символом Синего Алмаза. Ничего лишнего не должно быть в облике Главных в колонии, они должны быть примером для самоцветов, чтобы в будущем из них вышел толк. Бледность не была той самой болезнью, вызванной экспериментами людей, а просто бывшая главная в колонии — Восемьдесят один — имела своеобразное отличие от других Лазуритов в виде светло-голубых оттенков кожи — Как Пятьсот пятьдесят четвёртая? — Сорок прошла за панель управления и села за привычное место, положив ногу на ногу. — Хорошо, пока что перезагружается, пыталась взлететь, но пока без успеха. Надеюсь, Рубеллит решит эту проблему, — Восемьдесят один села к себе. — Надеюсь, — Пятьсот пятьдесят пятая надела на маленькую беззащитную шею кулончик, который она уже достала из коробочки. В это время корабль взлетел, отправившись в Родной Мир самоцветов, пилотируемый Сорок три. Кулон сделан из какого-то металла, в форме капли на длинной цепочке, теперь же он красовался на шее у юной хозяйки, которая спала, не замечая ничего вокруг. — Добро пожаловать обратно домой… Тринадцать, — Пятьсот пятьдесят пять погладила новичка по голове, тихо вздохнув. Тринадцать всегда выдавала нечто необычное и каждый раз Пятьсот пятьдесят пятая никогда не знала, что ожидать от неё в любую секунду. Ей, вместе с Пятьсот пятьдесят четвёртой, нравилось проводить время вместе с Тринадцать. Но она всегда оставалась и заботливой, всегда так по доброму к ним относилась... Именно поэтому так легко вспыхнуло пламя ненависти к её решению. Никто не хотел её ухода. — Я, если честно, не понимаю тринадцать, зачем она это сотворила?! Ради этого куска органики?! — Это был её выбор, — Пятьсот пятьдесят пятая прижала к себе Лазурит. — А нам воспитывать эту… эту ошибку! Сорок Три нахмурилась, пытаясь перевести панель на режим самоуправления. Панель лишь крякнула и выключилась. Эта проблема появилась после одного происшествия. А происшествие заключалось в том, что перед рождением малышки Тринадцатая распсиховалась и поломала панель, сбежав из команды. Конечно же панель управления привели в порядок техники Родного мира, но иногда она всё же давала сбои, как сейчас. Тихое постукивание ноготком по шлему вывели из мыслей Сорок три, но вот шлема на голове светлого самоцвета уже не было, теперь он красовался на голове бывшей главной — Восемьдесят один. — Восемьдесят один! — Сорок три вскочила с места и приняла боевую стойку, смотря на коллегу, — ты не Пятьсот пятьдесят пятая и не Пятьсот пятьдесят четвёртая, верни шлем! — Конечно, я не они, но что поделать, иногда же хочется его примерить, — Восемьдесят один надела на себя шлем, хихикая, крутясь на месте, — Сорок три, мне идёт? — Почему же, когда ты была главной не носила шлем?! — Он не подходил к моему платью, тем более, шлем и пышное платье — это не совместимо, — Восемьдесят один сняла с себя шлем, хихикнув, — мы все видели твои пятнистые волосы, тебе нечего стыдится. Восемьдесят один, в отличии от Сорок три, славилась своей полной расслабленностью и добротой, периодически выходившей за рамки. И сейчас она лишь улыбалась и разглядывала искусную отделку, крутя в руках шлем, сделанный из лучших сплавов лучшими Висмутами, мастерами своего дела. — Замолчи! — Сорок три сорвалась на крик, — отстань от моих волос, это тебя не касается! Сорок три вырвала шлем из цепких рук Восемьдесят один, вернув на свою голову. Восемьдесят один закатила глаза и прошла к себе, усевшись на своё кресло, посматривая на Пятьсот пятьдесят пятую, которая старательно поглаживала ребёнка. — Вот уже три года и три месяца нет с нами Тринадцать, — подала голос, только что проснувшаяся, Пятьсот пятьдесят четвёртая. — Как себя чувствуешь? — Пятьсот пятьдесят пятая посмотрела на Лазурит. Пятьсот пятьдесят четвёртая лишь отвела глаза в сторону, её нынешнее состояние не позволяло ей пользоваться своими силами, да, конечно цвета некогда тёмной Лазурит потускнели, забрав все её силы, но девушка до сих пор на ногах и она жива, чтобы не случилось, она знает, что отступать уже некуда, дальше лишь тьма, которая проглотит Лазурит от макушки до пят, заставляя сжиматься в страхе. Но это темнота уже была, это всем самоцветам так привычно, так что к этому относятся довольно спокойно, принимая как должное. Это и есть лишение формы, после которого самоцвет возвращается в свой камень, тратя все свои силы на восстановление. Что может быть в этом пугающего? Для многих, конечно же ничего, но для Пятьсот пятьдесят четвёртой это настоящее испытание, которое заставляет, жаться к стене, словно напуганный зверёк, которому остаются считанные секунды жизни. — Уже лучше, но крылья не возвращаются как и остальные силы, хотя… небольшие лужицы воды могу поднять, но уходит слишком много сил, — Пятьсот пятьдесят четвёртая пожала плечами и встала на «ватные» ноги, направляясь к Пятьсот пятьдесят пятой, — я надеюсь, что скоро буду вновь полезной. — Никуда ты не денешься, Пятьсот пятьдесят четвёртая, — Пятьсот пятьдесят пятая улыбнулась посмотрев на напарницу, — я думаю, тебе пока не стоит так напрягаться, если ты устала, то присядь. Тёмноволосая Лазурит встала, уложив девочку на своё кресло, закутав сильнее. Затем она подошла, положив свою руку на плечо обесцветившейся напарницы, улыбнувшись. — Тебе нужно больше отдыхать, возможно твои цвета никогда не вернуться, но силы уж точно, — Пятьсот пятьдесят пятая улыбнулась и повела напарницу к её креслу, — я верю, что всё будет хорошо, только если ты отдохнёшь. — Хорошо… я постараюсь… но я и так много отдыхаю, от меня совсем нет пользы! — обесцветившаяся опустила глаза. Хрипота дрогнувшего голоса лишь подчеркнула отчаяние, что на самом деле заполняло всё её естество. Вдруг она больше не сможет пользоваться своими силами в достаточной мере? — Ну, не надо тут только плакать, твои глаза до сих пор тёмные как и раньше, как мои, — Тёмная Лазурит улыбнулась, прикрыв глаза, усаживая на кресло подругу. Пятьсот пятьдесят четвёртая села на своё кресло, опустив голову, переводя взгляд на коллег, которые наблюдали за этими двумя, молча, как будто общались зрительным контактом, обсуждая их обеих. Только Пятьсот пятьдесят четвёртая не могла распознать в их взгляде ни чувств, ни знаков. Лазурит почувствовала как её глаза поневоле закрываются, но открыть их она не могла, не хватало сил. Так что бедной Ляпис Лазурит оставалось только погрузиться в спокойный, умиротворённый сон, без каких-либо признаков беспокойства. Свёрток закутанный в одеяло пошевелился, дав о себе знать, повернувшись на бок, такое маленькое существо, которое там спит не может пока доставить вреда никому, да и пользы она не принесёт, ей всего три ничтожных для самоцвета года. Пятьсот пятьдесят пятая поспешила к ней, сев на коленки, рядом с креслом. Тёмная Лазурит забыла снять с неё противогаз, из-за которого девочке трудно дышать, так что детское личико пришлось высвобождать от этого предмета, вскоре он валялся под креслом Пятьсот пятьдесят пятой, вместе с баллоном с воздухом. Заранее воздух на корабле был очищен от газа, который создали в Родном мире. На всякий случай. Тот газ убивал мучительно, но быстро. Из-за него задохнулись миллионы мирных жителей в один день. Теперь же с той планеты вычищена вся жизнь, самим же человечеством, которое не хотело сдаваться и просто так отдать планету самоцветам. Теперь единственное, что от них осталось лежало на кресле, мирно посапывая, укутавшись в одеяло, рядом с Лазуритами. Белые длинные несобранные белые волосы выпали из противогаза, заставив снова взять их в руки Пятьсот пятьдесят пятую, а затем отстранить руку, начав гладить по голове, плавно переходя на затылок, а после не спинку, осторожно поглаживая. Как ни странно волосы у девочки не сальные, а даже чистые. — Пятьсот пятьдесят пятая? — раздался детский голосок, а затем зевок. Новенькая проснулась, повернувшись к Пятьсот пятьдесят пятой лицом, а тёмная Ляпис даже не заметила, теперь она вздрогнула от такого внезапного пробуждения гибрида. — Да? — Пятьсот пятьдесят пятая посмотрела на неё, снова погладив и отстранившись, — как ты? — Всё хорошо. А ты как? А где тот человек? — девочка приподнялась на руках сев. Она оглянулась в поисках того самого человека, но не нашла следы его присутствия. Странно, но в моменты встречи с ним она была рада ему. Может, они могли бы стать хорошими друзьями. — Я хорошо… а тот человек ушёл, у него всё хорошо, — тёмная Ляпис притворно улыбнулась, лживая улыбка… опять… Эти слова безусловно расстроили её, но раз он не хочет быть её другом, то зачем заставлять? — Ну, ладно, — Мелкая улыбнулась искренней детской улыбкой, свойственной только таким маленьким детям, ведь они почти никогда не врали, они этому учатся только со временем, чтобы выжить в этом мире. Ей захотелось оглянуться, увидеть все детали, она даже задрала голову наверх, в попытках рассмотреть всё помещение, в котором находилась. Будучи человеком росшим в странной белой комнате, где была лишь одна маленькая кроватка, Мелкая цеплялась взглядом за каждую мелочь, с любопытством смотрела на них долю секунды и переводила внимание на новый предмет или сплетение символов на панели, за которой сидела Сорок три. Последнее грозило утянуть её на долго, но один из знакомых голосов окликнул её. — Ты готова вернуться домой? — подала голос Восемьдесят Один, обратив внимание на гибрида, улыбнувшись. — Да, конечно! — Девочка быстро раскуталась и кинулась к Восемьдесят Один, находясь под пристальным вниманием Пятьсот пятьдесят пятой. Каждый шаг этой маленькой пигалицы с шилом в одном месте требовал за собой пристального внимания, а то был уже один случай, после которого отцу девочки предстояло разобраться с интересными последствиями. Белоснежное платье с бантиком на поясе, голубые туфельки украшали новенькую, показывая красоту этой органики, что уж поделать, она слишком маленькая и милая, тем более платье сочеталось с белоснежными длинными волосами, а голубые туфельки с её цветом глаз. Позже этот наряд изменится на традиционное платье Ляпис Лазурит. В это время Главная в колонии занималась отчётом Синему Алмазу об органике, иногда прикусывая губки и посматривая на напарниц с раздражением. Восемьдесят один взяла к себе на коленки Мелкую поглаживая по волосам, успокаивая. — Я тебе столько всего покажу, — бывшая главная улыбнулась, повернув к себе малютку лицом, — тебе понравится в колонии! — Если её, конечно, вернут, — Сорок три закончила отчёт, повернувшись к напарницам лицом. Лицо, столь непривычно серьёзное для Лазурита, сдвинуло брови к переносице при взгляде на Восемьдесят один и Мелкую. — А меня куда-то должны забрать? — органика повернулась к Главной лицом и приподняла левую бровь, обеспокоенно смотря то на Восемьдесят один, то на Сорок три. — Сорок Три! — Пятьсот пятьдесят пятая нахмуренно посмотрела на коллегу и тут же переменила эмоции, как только взгляд сместился на девочку, — не слушай её, она просто очень вредная, — тёмная Ляпис подошла к ним загородив взор ребёнка от Сорок третьей, убрав руку за спину, показывая той быстро вертящийся шар воды. Главная лишь фыркнула, закатила глаза и повернулась к панели управления. — Хорошо… — Органика наклонила голову на бок, белые волосы спали с плеч и упали на спину. Девочка улыбнулась, а Пятьсот пятьдесят пятая убрала шарик воды. — Скоро прибудем, — Сорок три посмотрела на них, осматривая, — готовьтесь. Последнее слово явно адресовалось Пятьсот пятьдесят пятой и Восемьдесят первой, давая понять, что они скоро расстанутся с новенькой. И возможно навсегда. Ведь её скоро заберут на опыты, а затем возможно расколют камень, а органику, если будет жива, сдадут в Человеческий зоопарк, заставив осиротеть не только девочку, но и потерять возможного напарника для этой команды Лазуритов. Вот и в иллюминаторе показалась родная, почти для всех присутствующих на корабле, планета. Рука Пятьсот пятьдесят пятой прикоснулась к макушке Мелкой, заставив ту вздрогнуть от неожиданности, а затем поднять свой взгляд на тёмную Ляпис, которая уже взяла на руки девочку и несла к своему месту. Перед тем как девушка села, сначала подняли одеяло, а затем этим же одеялом укрыли гибрида, её хрупкое тело поглаживала девушка, которая спокойно сидела, смотря на приближающуюся планету. — Я постараюсь уговорить Алмаза быть более милосердной… с ней, — Главная опустила взгляд в пол корабля, но затем подняла его, принявшись выводить корабль из автопилота в ручной режим. — Спасибо… — Пятьсот пятьдесят пятая тихо вздохнула, — Пятьсот пятьдесят четвёртая, просыпайся… мы почти на месте… мы почти дома. Самоцвет не ответила на эти слова, продолжив сопеть, наклонив голову на бок. Девочка прекратила рассматривать микросхемы проходящие будто на самих стенах и резкие приливы тока, прокатывающийся по ним каждую минуту. Она посмотрела на спящего, как ей могло бы показалось, если бы она знала как выглядят спящие люди, самоцвета. — А почему она ничего не говорит? — гибрид с удивлением в голубых глазах посмотрела на «растерявшую» все цвета Ляпис. — Она перезагружается, скоро она очнётся, вот увидишь! — Лазурит улыбнулась. Корабль приземлился на зоне посадок. Космический ангар, слово Мелкая вычитала из книжек, был под завязку забит звездолётами различных форм, размеров, цветов и некоторые даже подсвечивались. Долго рассматривать причудливые сооружения ей не дали. — Выходим, — сухо сказала сидящая за штурвалом самоцвет, встав и направившись к выходу. — Идём? — Пятьсот пятьдесят пятая улыбнулась и поднялась, убрав одеяло с тела девочки, усадив поудобней на свои руки она направилась на выход. — Да, — гибрид кивнула, помахав ручкой светлой Лазурит, — пока… И вот два самоцвета и один гибрид оказались вне корабля.