Великая любовь

Босс элитного отряда убийц Вария Скайрини Занзас понял, что окончательно свихнулся, в тот момент, когда у него впервые встало на вонгольский мусор. Савада что-то говорил о результатах последней миссии, о том, что можно было обойтись менее жестокими способами. Раньше бы варийского короля его слова взбесили и Занзас пальнул бы в этот мусор пламенем ярости. Не попал бы, конечно, но для удовлетворения и самого факта выстрела было достаточно. Но не теперь. Теперь движение обветренных губ наталкивало совсем на другие мысли. Вонгольский мусор шевелил губами, а в это время в штанах Скайрини шевелилось кое-что покрупнее. Босс всея Варии чувствовал, как привычное жгучее пламя в груди опускается ниже и на этот раз вызывает не привычную ему всепоглощающую ярость, а жаркую, грозящую вылиться через край похоть. Не выдержав, Занзас швырнул в Саваду стакан с виски и велел ему убираться. Уходящий из замка вонгольский мусор стал похож на щенка, которого незаслуженно обидел злой хозяин. Скайрини облизал губы и понял, что ему хочется увидеть, как Савада плачет. Желательно под ним, желательно в постели. Но стол в кабинете тоже сойдет... Долбанувшись со всей силы о подлокотник своего трона, Занзас почувствовал, как его мысли временно встали на место. Он же мужик! Он любит трахать баб! Да натуральнее его на всем белом свете не сыскать! А Савада на бабу даже в темноте и издалека не смахивает (не то что эта вечно орущая акула). Наверное, у него просто давно не было хорошей бабы. Точно, стоит найти себе шлюху как можно скорее. Спустя несколько минут, прикрывая все еще стоящее достоинство длинными полами варийской формы, Скайрини сел в машину и отправился в бордель. У шлюхи были короткие каштановые волосы и карие глаза. Сисек не было. Однако даже плоская, как доска, шлюха вовсе не походила на Саваду. Занзас счел это хорошим знаком: возможно, ему просто надоели грудастые блондинки и таким образом организм подсказывает, что пора сменить предпочтения. Шлюха сосала божественно. Юркий язычок облизывал головку так старательно, что Скайрини даже казалось, что его обладательнице тоже нравится то, что она делает. Однако, даже держа шлюху за волосы и вбиваясь в жаркую глубину ее рта, Занзас не мог отделаться от мысли, каково это было бы, будь на ее месте вонгольский мусор. Кончая от воспоминаний о теплых карамельных глазах, он познал всю степень своего падения. Пора было признать: он хотел трахнуть мужика! -Эй, голубой мусор, как ты трахаешься? В какую дырку там член вставляется? - на следующий день спросил Скайрини, наблюдая разную степень охуевания у своих подчиненных. Вопрос был задан за ужином, когда все офицеры сидели за столом. Разумеется, подобные вопросы следовало бы задавать наедине, но Занзасу, уставшему бороться с ночным наваждением, было похуй. Его болезнь развивалась стремительными шагами, и он жаждал узнать рецепт лекарства. У Скуало с подбородка стекал сок. Леви-а-тан уронил себе на ногу бутылку виски, которую ежевечерне преподносил своему боссу в качестве дани. У Луссурии сами собой треснули очки. Бельфегор подавился собственным шишиканьем и перепутал столовый нож с одним из своих стилетов. И только флегматично жующий какую-то траву Фран никак не отреагировал: он давно намекал боссу на его пылкую любовь к Саваде-сану, за что не раз бывал нещадно избит. -Врооой! Совсем долбанулся! - смог проорать наконец Скуало. Обычно именно мечник был доверенным лицом Занзаса и знал все о его жизни, планах, амбициях. Именно он на следующий день после очередной попойки докладывал Скайрини о причинах, по которым их замок снова лежит в руинах. Однако в этот раз верная Акула не хотела знать, что творится в голове у этого дерьмового босса. -А я говорил, что вам давно~ следовало обратить внимание на свои чувства к Саваде-сану, - протянул Лягух. - Теперь поздно~, у него свадьба в следующем месяце~. Его Высочество, видя, как по лицу босса расползаются безобразные шрамы, хотел заткнуть рот проклятому земноводному, но не успел. В этот раз варийский замок Занзас разгромил в абсолютно трезвом состоянии. “Савада не единственный! На свете много мужиков!” - попытался утешить себя Скайрини и пошел на ликбез Луссурии о радостях голубой любви. Распустившего хвост павлиньего мусора хотелось пристрелить к херам, однако ради будущего своего нижнего друга босс Варии сдерживался. Таким образом, теорию он с трудом, но перетерпел. Когда же подошла очередь практической части, счастливый от того, что в его полку прибыло, Луссурия включил Занзасу свою отборную коллекцию гей-порно, оставил ему смазку, салфетки и вышел из комнаты. Скайрини посмотрел на экран 65-дюймовой плазмы и едва не блеванул. Два накачанных мусорных мешка сношали друг друга в зад и сосались при каждом удобном случае. Уничтожив экран пламенем ярости, Занзас подумал, что навсегда излечился от своей болезни. Даже Савада не сможет заставить его сделать это! Вонгольский мусор сидел в его кабинете, хлестал его виски и говорил, говорил, говорил... Занзас смотрел на двигающиеся губы молодого мужчины, его соблазнительный кадык и чувствовал себя Бестером, который, затаившись, следит за своей добычей, прежде чем совершить стремительный прыжок и схватить ее. Савада уже не был тем мелким сопляком, который лишь невероятным чудом, называемым волей, смог противостоять ему в Конфликте Колец. Он повзрослел, вытянулся, однако так и остался тонкокостным юношей с теплыми глазами. И все же теперь его движения стали более уверенными, менее неловкими, а характер обрел некую твердость. В мафиозной среде даже поговаривали, что проще пустить себе пулю в лоб, чем переубедить дона Вонголы. Занзас в недоумении воззрился на Саваду. Сегодня тот внезапно разнюнился во время их встречи, прямо тогда, когда босс Варии представлял, как натягивает эти мягкие даже на вид губы на свой член. -Какого хуя, мусор? - спросил наконец Скайрини, когда собеседник стал хлестать его виски прямо из горла. -Она сказала, что не выйдет за меня замуж, пока не построит карьеру. Сказала, не хочет, чтобы другие думали, что она ничего без меня не стоит, - ответил Савада, шмыгая носом. Занзас крикнул караулящему под дверью кабинета Леви-а-тану, чтобы тот притащил еще бутылок пять. Выслушивая пьяные откровения вонгольского мусора, босс Варии чувствовал ярость, недоумение и предвкушение. Ярость, как и прежде, вспыхнула сама по себе, однако на этот раз у нее была особая причина: кто-то заставил Саваду плакать и этим кем-то был не Занзас. Недоумение вызывала позиция невесты дона: как она могла любить своего жениха и не чувствовать этого невыносимого желания присвоить его всего себе без остатка? Поиметь, пометить, приковать к себе цепями, спрятать так, чтобы даже ни вонгольский мусор, ни аркобалено, ни эти олухи из Цедеф не смогли его отыскать? “Впрочем, - внезапно подумал Занзас, - мне стоит ее поблагодарить”. Глядя на несвязно что-то бормотавшего Саваду, он уже знал, чем закончится этот вечер. Сеанс гей-порно, как оказалось, болезнь Скайрини не излечил. Стоило дону Вонголы появиться на пороге замка, как на штанах варийского босса появилась “палатка”, словно его член только того и ждал. Савада состояния своего собеседника, разумеется, не замечал, он, как понял Занзас, вообще был рассеян и направленные на него взгляды игнорировал совершенно естественным образом. Тем было хуже для него. Свой шанс Скайрини упускать не собирался и поэтому, когда дона Вонголы стало клонить в сон после третьей бутылки виски, он взвалил его на плечо и утащил в свое логово. Савада Тсунаеши пил редко, но метко. Обычно это происходило после всяких неприятных событий: церемонии наследования Вонголы; неудачного покушения на маму, после которого требовалось срочно успокоить нервы; первого собрания мафиозного альянса, где пришлось выступить в несвойственной ему роли жесткого и требовательного дона. И вот теперь к этим случаям добавился еще и отказ Кёко выходить за него замуж. Тсунаеши старался быть милым и все понимающим парнем, сдувал с нее пылинки, выполнял любое ее желание. Она не хочет выходить замуж в восемнадцать? Ничего, он подождет. В двадцать тоже слишком рано? Конечно, Кёко, я понимаю. В двадцать пять уже пора, но ты же подождешь еще годик? … Я хочу сначала построить карьеру, а потом обязательно выйду за тебя! №;%#?&@! К Занзасу Тсунаеши отправился, потому что знал, что тот не будет к его жалеть. Был еще, конечно, Хибари-сан, но тот бы просто избил его до полусмерти, даже не дав выговориться. А вот Скайрини слушал. Подливал ему в стакан виски и слушал. Тсунаеши к концу вечера даже показалось, что они могли бы стать отличными друзьями!.. Утром дон Вонголы проснулся от того, что все его тело болело. Учитывая, что накануне он очень много выпил, было неудивительно, однако болело как-то странно. Во-первых, больше всего ныло в районе копчика. Тягучая боль распространялась от ануса вверх. Далее у Тсунаеши возникало ощущение, будто, как в далеком детстве, большая злобная собака снова укусила его за зад. Причем за две ягодицы сразу. Начиная от живота и кончая ключицами, Савада обнаружил на своем теле багровые пятна, словно ночью его атаковали гигантские комары, жаждущие высосать из потомка Примо всю кровь. В заключении его талию будто сдавило стальными тисками, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Опустив вниз взгляд, Тсунаеши увидел, что поперек его живота лежит чья-то волосатая рука. Мужская волосатая рука. -Хи? - по давней привычке выдохнул Савада. После того, как он связался с Вонголой, в его жизни проходило много абсурда, но подобного утра Тсунаеши даже представить себе не мог. -Ты меня вчера соблазнил, - слишком жизнерадостно для того, кого разбудили столь ранним утром, произнес Занзас. -Хи? -И как человек чести ты просто обязан на мне жениться! - продолжил Скайрини с удовольствием представляя, как при встрече покажет бывшей невесте Савады средний палец и во всеуслышание объявит, что ее поезд давно ушел. Спустя десять минут Тсунаеши оставил попытки отодрать от себя руку варийского босса и снова заснул. В его жизни уже давно творился адский балаган и от того, что ко всем странностям добавился еще и любовник мужского пола со скверным характером и привычкой круглыми сутками хлестать виски, хуже не станет. По крайней мере будет повод бросить истрепавшую ему все нервы Кёко так, чтобы не дать Рехею повода для обиды. Ведь на внезапно вспыхнувшую великую любовь нельзя обижаться, да? Ведь ничем другим нельзя объяснить то, что босс Варии прижимает к себе дона Вонголы, словно плюшевую игрушку, а на его лице сияет идиотская улыбка. Ведь правда?