Возможности

       Я пытаюсь сделать максимально безразличный вид ко всему, сидя напротив этого парня. Сосредотачиваюсь на окружающих меня вещах: кофейня. Красивая, в коричневых тонах, редко использую это по-своему блевотное слово, но элегантная, наверное? Как это на японском звучит-то? Не могу вспомнить. Где-то здесь есть растения, такие маленькие обстриженные кустики в горшочках. Или это мелкие деревья? Нет, точно кусты. Бонсай стоят у самой кассы, их, я думаю, различить для меня труда не составит. Как-то раз учительница истории задвигала про культуру Японии.        Вот кто знал, что те уроки окажутся гораздо полезнее моих вечных вычислений и любви к какой-нибудь физике? Может, ещё есть шанс хоть как-то реабилитировать свои шансы на адекватную жизнь? Я ведь... ну, даже не доучилась. Надо будет как-нибудь спросить у Шигараки-сана. У меня сейчас неплохие отношения с ребятами из Лиги Злодеев, может, всё пройдёт не так ужасно? Он даже не грозится меня уничтожить каждый раз, когда смотрит на меня. Вау. Какие здоровые у нас отношения, а?        Парень напротив меня выглядит напряжённым. Тодороки его зовут, если я правильно помню. Он старается не смотреть на меня, как и я на него, но, в отличие от меня, не пытается мимолетно разглядеть.        Впрочем, оно понятно. Во мне нет почти ничего интересного.        Почти. Со временем я, конечно, начинаю привыкать к тому, что фиолетовые глаза - обычная вещь. Человек же напротив меня выделяется. Моя позиция для мира, полного необычного, наверняка, сама по себе необычная. Слышу свой же смешок и почти удивляюсь. Нервное, может.        Противоречу самой себе. Отвратительно. Не то чтобы я собиралась с этим что-то делать. Просто признать факт своей ничтожности в лишний раз хочется.        — Всё хорошо? — тихо спрашивает Тодороки, впервые смотря на меня за те неловкие пять минут, что мы сидим здесь. Я заторможенно киваю головой, изучая его глаза. Странное это ощущение. — Ты ведь... не отсюда, да? Европа или Америка?        Опять зависаю, почти возмущенно. А как же наша превосходная тишина? Я бы с радостью продолжила наслаждаться ею.        — Америка. Но я там недолго жила, — пытаюсь сразу же дать понять, что на вопросы насчет страны я отвечать не в состоянии. Ведь та Америка, откуда я, в корне отличается от здешней. Интересно, а если я когда-нибудь там побываю? Что я буду ощущать? Я смотрела на карты, здесь тоже есть Детройт. Может... может быть, это всё - альтернативная вселенная, как в какой-нибудь отвратительной фантастике. И там есть другая Ирис Камски. Возможно она гораздо успешнее меня. Возможно, что у неё есть какая-нибудь причуда. Нормальная семья, ведь мать пошла не в проституцию, а по пути героя. Возможно...        — Значит, большую часть времени ты провела в Японии? — спрашивает паренёк и всего на долю секунды я замечаю что-то странное в его взгляде. Понимание. Будто бы он понимает, что я нервничаю. И это не потому что я рядом с ним. А просто из-за того, что я нервничаю всегда. Становится почти страшно.        — Есть такое.        Тодороки молчит, смотрит на меня. Будто бы в ожидании диалога, который никто из нас минуту назад и вовсе не хотел. Зачем он общается со мной? Я не должна разговаривать героями. Это… плохо, наверное.       Плохо же, да? Плохо в абсолюте, настолько, что мне стоит захотеть плакать.       — А ты… ну, был где-то помимо Японии?       — Да. В Китае пару раз.       Этот диалог не несёт в себе абсолютно ничего. Пустышка. Для чего мы это продолжаем, дорогой Тодороки-сан?       — Вот и я, — моё зеленоволосое солнышко возвратилось к нам, неуклюже пытаясь принести нам три кофе. Донёс и очень быстро, замечая, как я и Тодороки почти сразу же подскочили.       Пытались оба помочь, ага. Как праведные граждане. Только вот я почти что не гражданин, а он... просто он. Что я вообще могу знать о нём и о его причинах?        — Я купил нам всем капучино, надеюсь, ты не против, Тодороки-кун, — улыбается Изуку, быстренько присаживаясь рядом. — Откровенно говоря, я же спросить хотел, — на этих словах заметно, как недо-герой напрягается, очевидно, чего-то опасаясь. — Ты болел из-за своей причуды? О, а ещё, разве по закону тебе не нужно было позвать кого-то из старших героев?        Это не то, чего ожидал Тодороки. Можно сказать по его удивлению, по тому, как он абсолютно внезапно расслабился в нашем присутствии, будто бы оттаял. Оттаял, ха. Я чертов шутник, какие у меня прекрасные каламбуры. С его-то причудой.        — Нет, спасибо, Мидория-кун. Мне нравится капучино, — кивает. На самом деле, с появлением моего дорогого Изуку даже атмосфера становится совершенно другой. Совсем недавно этот мальчик заикался на каждом слове, сейчас же является человеком, который может менять атмосферу своим присутствием. Я так им горжусь. И я так зла на героев. На того, который сказал ему, чтобы он оценивал вещи реальнее. Всемогущий. Мы всего лишь двое детей в злодейской организации, но я уверена, что нас заставят принести больше пользы злодейскому сообществу.        Все За Одного не принимает просто так. Особенно за просто так злодеи не оказываются в том баре.        Осталось лишь разобраться с тем, почему он принял меня. Раньше я просто принимала это за данное, мол, я могу быть действительно полезна со своими мелкими житейскими навыками. Но Курогири-сан мог делать то же самое, если и не делать это лучше меня. Сейчас он просто скучающе протирает стаканы и помогает Шигараки-сану.        Изначально меня не убили из-за Курогири-сана и их странного набора мелких злодеев. Но почему я до сих пор жива? Особенно после выходки с Изуку?        — Ирис-чан! Ирис-чан! Ответь, — обеспокоено говорит Изуку, пока я дышу чуть более часто, чем обычно. Оглядываюсь. Тодороки тоже выглядит обеспокоенным. Настолько, что уже взял телефон, позвонить в скорую, если что. — Ты выглядишь так, будто бы у тебя паническая атака. Если ты хочешь, мы можем вернуться домой или сходить в аптеку за успокоительными или...        Он начинал тараторить всегда, когда слишком много думал и нервничал. Я не должна заставлять Изуку нервничать, но я не могу перестать думать об этом сейчас.        — Нет, нет, нет, нет, нет, ни в коем случае, всё в полном порядке, — я быстро встаю из-за стола, отходя недалеко. — Я просто пойду помою руки, ничего плохого не случится, просто... продолжайте разговаривать, не беспокойтесь.        Было странно говорить такие слова. Не беспокойтесь. Обо мне беспокоились? Они точно это делали? Или?        На удивление, в туалете никого нет, не придётся прятаться в кабинке. Обычный чистый туалет Японии. Белые плитки, чистые умывальники, нет отвратительного блевотного запаха. Я знаю о чем говорю, меня запирали в туалетах моей школы, а в других я просто пыталась спрятаться от отвратительной жизни. Я эксперт по туалетам Детройта, как бы это ужасно не звучало.       Руки дрожат. Ощущение подступающей блевоты. Даже сейчас я могу почувствовать вкус. Быстро глотаю, пытаясь полностью не блевануть на второй раз. Нельзя запятнать этот чистый туалет. Не надо делать грязным всё, к чему ты прикасаешься, Ирис.        Изуку уже стал грязниться из-за тебя. Хотя совсем недавно думала о том, что гордишься им, да? Не говори с собой будто бы ты - это не ты. Ты - это ты, Ирис.        Почему ты всё ещё жива?        Почему тебя ещё не убили?        Зачем ты цепляешься за жизнь?        Я быстро подхожу к умывальникам и включаю воду на максимум. Она чересчур холодная, но я не замечаю этого, ведь сейчас для меня главное - умыться. Смыть это чертово выражение лица, смыть свое лицо, смыть свои дурные мысли.        Я не схожу с ума, это моё жизненное состояние. И с ним всё будет хорошо. Важно то, о чем я думала совсем недавно. Важно не запаниковать от упоминания этого.        Почему я жива, почему меня не убили. Я пропустила очень важную часть - это стало очевидным для меня только сейчас, черт возьми.        Все За Одного знает человека из-за которого я здесь. Он, блять, знает про него. Значит ли это, что я могу вернуться? Смогу набить лицо этому странному человеку в маске и всё у меня будет хорошо? Почему я подумала об этом только сейчас, черт возьми, он сказал мне об этом в самом начале, а я из-за "периода принятия" просто забыла об этом. Ну и что, что труп выносила, человечка рядом с тобой убили? Какая, к черту, разница. Все За Одного знает. Он всё знает.        И я здесь как раз для того, чтобы он мог воспользоваться мной, чтобы связаться с этим человеком? Манипулировать им? Я у злодеев не просто так. Я ещё где-то нужна. Это хорошо, это отлично.        Но Все За Одного должен доверять мне, чтобы я могла узнать об этом. Ну, по-крайней мере у меня появилась цель.        И я более спокойно выхожу из туалета через пять минут, не обращая внимания на неловкость между Тодороки и Изуку, которая стала больше за весь этот период и на тот факт, что я не знаю, зачем мне возвращаться.        Но я не хочу об этом думать. Каждому человеку нужна цель. И неважно, насколько она, черт возьми, бессмысленна в итоге.        — Ты уверена, что нам не стоит купить успокоительные? — проговаривает Тодороки. — Я действительно не думаю, что это будет слишком проблематично.        — Нет, я в порядке. Настолько, насколько это возможно.        — Я мог бы... мог бы ещё пройтись с вами обоими до дома, проводить тебя всё-таки достаточно важно, — неловко говорит он же, а пока я пытаюсь отказать, Изуку активно кивает.        — Было бы очень неплохо, Тодороки-кун! Но нам в действительности нужно дойти до магазина сейчас, мы уже нагулялись, а родителям Ирис нужны некоторые продукты, — я съеживаюсь при слове "родители" и Тодороки, почему-то, очень внимательно следил за моей реакцией.        — Хорошо. Я провожу вас до магазина, ладно?        И зачем? Они разве не обсудили всё, что нужно было, пока я была наедине со своими конченными мыслями? Неважно, черт возьми, неважно, Изуку знает, что делает.