Формула счастья

Говорят, что шоколад способствует выработке гормона счастья. Наверное, это правда, во всяком случае, для меня это так. Непередаваемое ощущение, когда покупаешь столь любимый шоколад, раскрываешь его упаковку, а затем аккуратно приподнимаешь уголок фольги, приоткрывая кромку шоколадки, подносишь к носу и вдыхаешь такой яркий, но в то же время едва уловимый аромат шоколада и… — Молодой человек, Вам плохо? — приятный женский голос выбил меня из своих размышлений. Вздрогнув от неожиданности, я резко развернулся и встретился с обеспокоенным взглядом женщины-консультанта. — Простите, все в порядке. Задумался немного, — я попытался выдавить улыбку, которая на сто процентов не получилась искренней. Женщина, кивнув головой, прошла мимо меня, а я снова обратил свой взгляд на ряды с разными шоколадками. Горький, молочный, белый, пористый, шоколадки с начинками и добавками… Какой же в этот раз взять? « — Для радости нужно лишь несколько долек шоколадки, и тогда настроения хватит на целый день! — Ты так уверена в этом, бабуля? — Конечно, ведь шоколад — одно из немногих, что объединяет людей. Неважно, из какого мы города, только одно воспоминание о том, как шуршит фольга, заставляет ностальгически биться сердце любого человека…» Эти слова из детства, которые принадлежат моей бабушке, я запомнил надолго. А ведь и правда сработало. Нахмурившись, я прошелся вдоль рядов, внимательно разглядывая цветные этикетки, ведь какая-то из этих шоколадок могла наверняка оказаться его любимой. Хотя я замечал, что парень всегда берет разные виды лакомства, но ненавидит горький. Спросите, чего это я так пекусь о какой-то шоколадке? Да потому, что она будет предназначена одному человеку. Особенному. Тому, который воспринимает меня только как друга, хотя я распространяю далеко не дружественную ауру по отношению к нему. В пятнадцать лет я внезапно осознал, что меня привлекает свой же пол, и был, конечно, поначалу шокирован этим. С родителями же не рисковал заговаривать об этом, ведь папу с мамой очень люблю и не хочу огорчать. Девушки мне нравились, даже в седьмом классе как-то дружил с одной, однако после девятого все изменилось. Я уже практически не обращал внимания на женскую часть нашей школы, да и вообще, на девушек, а увлекся парнем, который перешел к нам в девятом классе. Сначала его посадили рядом со мной, и мы мало-помалу разговорились, найдя общие интересы. Так, неделя за неделей, я все больше сближался с Игнатом, найдя в нем и брата, которого у меня не было, но о котором всегда мечтал, и друга, коих у меня мало из-за того, что являюсь немного замкнутым человеком, и возлюбленного, кем он мне никогда не станет из-за своих убеждений и своих каких-то принципов. Уж слишком разные мы в этом плане с Горчаковым, и он, конечно, не знает о моей ориентации, ведь он — гомофоб, а я жить хочу. Так пролетело некоторое время: болтовня, прогулки, общие интересы, учеба и вся окружающая нас жизнь. А потом наступил конец, а может, и начало чего-то нового. Я окончательно понял, что влюбился в друга на игре. Игнат — спортивный парень, поэтому посещал тренировки по баскетболу, которые проходили в нашей школе. В конце девятого класса во время финальной игры с другой школой я испытал то, за что поначалу себя возненавидел: легкое, почти невесомое чувство, которое охватило мое тело с головы до ног, принуждая колени дрожать, а горло пересыхать от нахлынувших ощущений. Игра была захватывающей, но я не смотрел на то, как играют другие. Я смотрел только на него. Его точные пассы, резкие движения, моментальная реакция, когда мяч пасовали ему, впечатлили меня. Я смотрел на Игната зачарованно, наблюдая только за его игрой, то, как тот управлялся с мячом. Словно дикий зверь, достигнувший своей такой желаемой и, казалось бы, недосягаемой добычи, парень крепко держал в руках мяч, отбивая его об пол спортзала, а затем, подбегая к стороне противника, прыгал и закидывал мяч в корзину. Его широкие плечи, подтянутое тело, которое скрывалось под майкой, подвергали меня, казалось бы, ложным чувствам. Это не зависть, не интерес. Это — вожделение. Я смотрел только на него, страстно желая коснуться его спины… Это чувство отдавалось в руках на самых кончиках пальцев, которые так и тянулись к нему. К нему, такому далекому и близкому одновременно. Взгляд… Стук сердца… Дрожь… Слова… Улыбка… Этого вполне хватило, чтобы поверить в эти чувства и осознать всю пугающую суть настоящего. В начале десятого класса у Игната появилась подружка. Девчонка из параллельного класса, которая мне казалась чрезмерно навязчивым человеком и немного глуповатой. Тогда, когда друг весело признался мне в том, что с ней встречается уже неделю, я был в шоке. Немой крик издала душа, на миг остановилось сердце, а на губах улыбка для поддержки друга, ведь у него-то все складывается хорошо. Я радовался за счастье парня, как будто оно было мое. А по ночам, лежа на кровати, смотрел в потолок, уже зная, в каком углу паук сплел свою паутину, расставив ловушку из тонких нитей для будущей жертвы. А когда та попадется в западню, то уже не будет обратного пути. Совсем как у меня. А чуть позже возлюбленная моего друга изменила ему. Поддержка, теплая улыбка, забота — это все я дал ему в период после расставания с Ленкой, который оказался болезненным для Игната. « — Она красивая, — говорил ты, смотря на ее фотографии в телефоне, а взгляд такой страшный, будто в пустоту. — Да, она милая, но… что скрывалось за ее красотой, которая ввела в заблуждение? Я тебе говорил, чем это закончится. — Да, ты прав… — безразличный тон, показывающий, что сделанного не вернешь. — Знаешь, шоколад поможет тебе повеселеть. Так говорила моя бабуля. — Бред. — Знаю, бред, но бабуля почему-то считала это правдой. Вынутая шоколадка из сумки, затем бережно раскрытая, вмиг оказывается наполовину съеденной. Твоя улыбка согрела мое сердце». Так начался новый виток в моей жизни, принося больше горечи от тех слов, которые не мог сказать другу, от тех чувств, которые все больше охватывали меня, обманывая, будто заплутавшего путника дождливой ночью в лесу яркая звезда. Это, вроде, называется любовью? То, что люди, испытывающие друг к другу, оберегают, то, что делает нас немного безумными. Только в моем случае это чувство именуется несколько иначе: безответная любовь. Я позволил себе перейти границы дозволенного нашей дружбе, чуть восхитился Игнатом на игре, и все, эти ощущения буквально прорвали мое сердце, предавая дружеское отношение, выращивая из него более высокое, светлое чувство. Любовь… она неуправляема. Такому чувству безразлично: хочешь ты или нет влюбляться именно в этого человека. Оно сделает свое и, поверь, не спросит никого, чтобы охватить тело приятным томлением, а затем нанести свой главный и решающий удар по сердцу! А еще любовь действует как наркотик. Да, точное сравнение. Сначала знакомство, дружба, привыкание, чувство полного растворения, как было у меня, а потом… А потом хочется большего, с каждым днем. Мне уже недостаточно было взглядов и улыбки парня, и мои фантазии смело рисовали яркие картины нашей близости. Тело горело, когда я представлял, как руки парня касаются меня, как он легко, едва касаясь, проводит подушечками пальцев по коже. Чуть щекотно и так возбуждающе. Представляю то, как Игнат страстно целует меня, как нам не хватает воздуха, чтобы насладиться друг другом, и то, как парень обнимает меня за талию. Чувствую себя уверенно в этот момент, забыв, что любить его запрещено. Игнат — мой друг, так нельзя. Однако не могу себе запретить это делать. Я люблю его, и по-другому никак, хоть вырвите мое сердце… и… Нет. Все не так. Я позволил себе слишком много, не обращая внимания на горькую правду по поводу того, что ближе к нему, как желаю, не стану, и от этого становится только хуже. Горечь, боль, немного разочарования… С чем еще я столкнусь, продолжая любить его? — Черт! — выпалил я, снова отвлекаясь и все больше погружаясь в свои мысли, вспоминая о том, как из знакомого Горчаков превратился в лучшего друга, затем и в объект моего воздыхания. Нечаянно толкнув локтем небольшой стенд с шоколадом, я, выругавшись про себя, стал подбирать с пола рассыпавшиеся шоколадные плитки. И все бы ничего, если бы моей руки не коснулась чья-то теплая ладонь. — Что, уже и тут буянишь? — добрый смех и такой знакомый голос заставляют сердце биться быстрей и тело трепетать от волнения. Вроде бы я смирился с этим чувством, а все как в первый раз. Как тогда, во время игры. Быстро оторвав взгляд от пола, посмотрел в глаза парня. — Игнат, а ты-то тут что забыл? — Ну, я, как и ты, недалеко живу от этого магазина. Мама послала за продуктами. Слушай, хотел тебе вечером позвонить, перед тренировкой, в кино прогуляться, а ты сам мне попался, — взгляд темно-карих глаз такой теплый, что на миг я снова забываюсь, но тут же, улыбаясь, киваю головой, понимая, что задал глупый вопрос. Какой же я идиот! — Совпадения не случайны, — нужно было что-то сказать, чтобы поддержать разговор и не растеряться. — Ну, так пойдешь? — настаивал Игнат, помогая мне собирать рассыпавшиеся шоколадки с пола, возвращая их на место, попутно назначая время для встречи. — Конечно, — радостно соглашаюсь я и, попрощавшись с другом, так и не выбрав шоколад, спешу покинуть магазин. Однако по дороге к выходу, не удержавшись, оборачиваюсь и замечаю, что Игнат, немного постояв возле ряда с шоколадом, выбрал белый пористый и молочный с орехами, положив их в корзину для продуктов. Радостно улыбнувшись, выбегаю из магазина, но, не отойдя и метра от него, заруливаю в соседний и все же покупаю шоколад. Вот уже на протяжении второй недели я наконец-то решился на какие-то действия. Я понял, что, если ничего не буду делать, ничего и не случится. Сказать в открытую о своих чувствах не могу, поэтому остается только действовать исподтишка. Спросите, почему не решился раньше на это? Наверное, не хватало смелости. Знаете, ведь очень сложно, когда влюбляешься в своего друга тем более одного же пола с тобой и хранишь это чувство несколько лет, боясь открыться, дабы избежать осуждений и косых взглядов. Я боялся разрушить нашу дружбу, боялся осуждения друга, именно друга, поэтому молчал. Однако в последнее время у Игната плохое настроение из-за частых ссор с родителями, а потому внезапно вспомнил про его теплую улыбку, когда угостил шоколадом после расставания с девушкой, тем самым подбадривая. Но, как оказалось, я втянулся в это дело. За первой шоколадкой последовала вторая, а затем и третья. Мне нравилось видеть его улыбку, когда тот обнаруживал лакомство на переменах или уроках и не понимал, кто это сделал, удивленно смотря на шоколад. Я лишь улыбался и молчал, хотя, не скрою, ликуя в душе. Подсунуть шоколад другу в сумку несложно, ведь парень часто оставляет ее в классе, когда гуляет на переменах. Специально задерживаюсь и жду, когда будет поменьше народа, чтобы совершить свое темное делишко. Вот так и заигрался уже вторую неделю. Остаток времени до назначенного момента пролетел незаметно за домашкой и подготовкой к предстоящим экзаменам, несмотря на то, что еще октябрь, а это значит, что время до экзаменов еще дофига. Но нет, мы, подростки, так думаем, а время-то не думает, а действует: пролетит незаметно за всяческими прогулками, развлечениями. Потом трудишься в поте лица, чтобы наверстать упущенное и набрать хотя бы проходной балл. Когда время подошло к назначенным семи часам, я стал собираться. Внезапно накатило волнение, которое до этого дня давным-давно не испытывал, еще со времени девятого класса, что показалось мне немного странным. Ведь всего-то иду в кино с другом — в этом нет ничего необычного. Горько усмехнувшись, поймал себя на мысли, что шутить я так и не научился. Быстро одевшись и попрощавшись с родителями и толстым белым пушистым котом, который нагло лохматил мою клавиатуру собственной шерстью, лежа на ней, я вышел из квартиры, заперев дверь. Пока я ехал в автобусе, понемногу волнение проходило, оставляя после себя какой-то нехороший осадок. — Вот как всегда, раньше всех! — весело выпалил я, когда добрался до кинотеатра и зашел в него, увидев на первом этаже Игната с билетами в руке. — Андрюх, ну в этом весь я. Как говорится, наш пострел везде поспел! — друг помахал перед моим носом билетами, и мы поторопились в нужный зал. Заняв свои места, я приготовился посмеяться от души над американской комедией, которую очень хвалили ребята из класса, уже сходившие на премьеру фильма, но, по закону подлости, все как всегда: если долго смеяться — скоро будешь плакать. Не успело пройти и двадцати минут, как от веселого настроения и приятного времяпровождения не осталось и следа, как Игнат, отвлекшись от просмотра фильма, повернулся в мою сторону и зашептал мне на ухо. Друг был слишком близко, я даже успел уловить запах его одеколона: немного древесный, отдающий свежестью. — Слушай, Андрей, сегодня после обеда, когда пришел домой, я снова обнаружил плитку шоколада. Честно, меня это немного напрягает, — Игнат, чуть отстранившись от меня, внимательно посмотрел в мои глаза. — Да брось, — нервно засмеялся я, смотря на большой экран и слыша громкий смех людей, наслаждавшихся комедией. — Поди, какая-нибудь девчонка в тебя так влюблена, что решила побаловать шоколадом. — Да, — друг снова приблизился ко мне, пытаясь перекричать спецэффекты. — Но разве она не может сама мне признаться в своих чувствах, чем шоколадом закармливать? — Ну, ты знаешь… во-первых, девушки первый шаг редко когда делают — все ждут, когда парни проявят инициативу. Во-вторых, как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, ведь так? — Уж лучше бы она борщ сварила! — засмеялся Игнат. — А тебе разве неприятно, что оказывают такое внимание? — Приятно, — улыбнулся друг. — Только немного напрягает тот факт, что я не знаю, кто это делает. — Не беспокойся! Я думаю, рано или поздно ты об этом узнаешь, а пока радуйся, что у тебя появилась поклонница, — мне удалось выдержать тон спокойным и даже правдиво улыбнуться. Что ж, годы практики берут свое. Дальше мы молчали и наслаждались комедией. Вернее, наслаждался фильмом Игнат, а я после нашего разговора никак не мог найти себе места. Обсуждать с другом самого себя как-то не очень, но радовало то, что до сих пор не догадался. После просмотра фильма мы разболтались, и я даже совсем забыл про наш разговор в кинотеатре. Когда дошли до остановки, подъехал автобус, и мы поехали домой. — Привет еще раз, мама! — поздоровался я с матерью, когда зашел в квартиру и увидел ее в прихожей, расчесывающуюся у зеркала. — Ага. Андрюша, — окликнула меня та. — Да? — я удивленно уставился на мать и, сняв кроссовки, прошел чуть вперед. — С тобой все в порядке? В последнее время мне кажется, что ты не высыпаешься. В школе проблемы? Что-то случилось? — женщина провела расческой по кудрявым волосам и, посмотрев в зеркало, снова обратила взгляд на меня. — Нет, — отрицательно покачал головой и в подтверждение своих слов улыбнулся, чувствуя, что все-таки уловлено мое настроение. — Ну-ну, — мать нахмурилась, но больше не приставала ко мне с вопросами и, потрепав по голове, ушла в зал. Выдохнув с облегчением, что мама не продолжила свои расспросы, я прошел в свою комнату и уселся на кровать. Запустив пальцы в волосы, взъерошил их и, закрыв глаза, судорожно вздохнул. То, что я делаю: подсовываю шоколадки Игнату, который к таким, как я, относится, как бы сказать… недружелюбно, подначивает меня закончить с этим поскорее, ведь чувствую, что добром дело не закончится. Если парень узнает, что лучший друг нетрадиционной ориентации да еще и влюблен в него уже как несколько лет, будет эпичный пиздец. Я даже боюсь представить то, что тогда со мной случится, но… Но я ведь за эти несколько лет, кажется, никаких признаков своей ориентации не подавал да и вообще не изменился, только немного предпочтения поменялись, а так, вроде, все как всегда. Тяжело вздохнув, встал с кровати и направился в ванную, полагая, что теплая вода поможет мне расслабиться и успокоиться. Да, верно сработало: сразу после принятия горячей ванны мне стало намного лучше. Однако после того, как я взглянул на себя в зеркало в помещении, снова закрались в душу неприятные ощущения, которые я быстро прогнал и направился в свою комнату. Снова бессонная ночь, снова разглядывание потолка, снова наушники в ушах и музыка на всю громкость. Но и ей не удается приглушить хотя бы на время то, что сейчас чувствую. — Ну, привет! — радостно произнес Игнат, когда встретился с ним по дороге в школу. Мы оба живем недалеко от учебного заведения, так что почти каждое утро встречаемся возле одного и того же магазина, чтобы пойти вместе в школу. — Ага, привет, — сонно пробормотал я, зевая. Погода сегодня выдалась не очень. Еще ночью прошел дождь, и сейчас на дорогах были большие лужи. Из-за тумана, который стоял на улицах легкой, но плотной дымкой, приходилось вглядываться, чтобы не испачкать себя грязью, угодив в лужу. Перепрыгнув очередную грязь, перед огромной лужей я увидел маленькую девочку с большим портфелем за плечами. Наверное, в началке учится. Девочка делала шаг то влево, то вправо, очевидно, думая, как бы обойти эту злосчастную лужу. Да ее никак не перейдешь, разве что только перепрыгнуть. — Что, пройти не можешь? — поинтересовался у девчушки Игнат, когда дошли до этой лужи. Девочка повернулась к нам лицом и, посмотрев сначала на меня своими большими синими глазами, а затем на моего друга, кивнула. — Ну, это не проблема! — весело ответил Игнат и, взяв за талию удивленную девчонку, посадил ее себе на спину, а та вцепилась мертвой хваткой в его шею руками и ногами за талию. — Только не уроните, пожалуйста! — забеспокоилась она. Этот поступок Игната меня удивил, и я поторопился взять у девочки портфель, чтобы другу было легче ее тащить. — Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота, толстого пингвина, статую из Рима, обезьяну и коня, вот как вставило меня! — и с громким хохотом Игнат перепрыгнул лужу. Девчонка тоже засмеялась, услышав с каким воодушевлением парень напевал песенку. Недолго думая, и я поторопился за ними. Опустив девочку на землю и отдав ей портфель, мы с Игнатом попрощались с ней и пошли своей дорогой, в то время как девчонка уже убежала вперед. — Что это с тобой? Какой-то активный прямо с утра! — обратился я к однокласснику, который шел и улыбался чему-то. — Не знаю. Наверное, от маминых травок для поднятия духа меня так прет! — засмеялся друг, поправив лямку сумки на плече. — Ого, смотри, он положил ему руку на талию! Совсем не палятся! — прошептал внезапно Игнат и указал вперед. Я посмотрел туда, куда указывает друг, и увидел Леху и Сашу — двух ребят из нашего класса, которые всегда неразлучны. Я тяжело вздохнул, чувствуя, что сейчас опять начнется. Игнат подозревает этих ребят в нетрадиционной ориентации. Уж не знаю, что там у них происходит на самом деле. Парни как обычные парни, однако Игнат мне в прошлом году после новогодней школьной дискотеки всю голову забил тем, что видел их целующимися в классе, когда пошел за водой в кабинет. После этого случая друг стал издеваться над ребятами, отпуская в адрес парней какие-то колкости, на что тем было пофиг. Только у виска крутят, мол, Горчаков — идиот. Совсем не обращают внимания на Игната, что того еще больше злит, ведь интересней, когда жертва подколов больше сопротивляется, а не ржет вдогонку. — Ой, Игнат, оставь их уже в покое. Ничего между ними нет! — Да уж, нет! А что тогда было на прошлогодней дискотеке? Ну, вот, опять началось. Так мы и дошли до нужного кабинета: Игнат снова рассказывал мне про то происшествие, а я молча слушал друга, думая о том, что сегодня шоколад ему наверняка не помешает, и еще о том, как бы эту плитку ему подсунуть. В класс мы зашли со звонком, и Игнат, пройдя мимо ребят, что-то снова сказал им, а те лишь рассмеялись. Я еще удивляюсь, как ребята его не отходили за шутки и колкости. Заняв свои места за последней партой второго ряда (на третьем не сидим, ибо там сидят Саша и Леша), мы начали подготавливаться к уроку. Друг был поглощен изучением нового параграфа, забыв про свое немного испорченное настроение, а я, расстегнув свою сумку, чуть приоткрыл и посмотрел на виднеющийся краешек голубой обертки белого пористого шоколада. Удостоверившись, что я его все-таки взял, ведь собирался впопыхах из-за того, что проспал будильник на десять минут, обратил внимание на друга. Несмотря на то, что парень был бодр с утра, кажется, снова не выспался из-за частых тренировок в связи с наступающей игрой. Темно-карие глаза друга были сосредоточены на тексте учебника русского языка. Между бровей залегла складка, выражавшая либо его недовольство, либо сильное сосредоточение. Уголки тонких губ были опущены, что придавало Игнату только рассерженный вид, хотя сердился друг редко, ведь сам по себе он добрый, пусть немного жадный и наглый, но все-таки хороший человек. Проведя ладонью по своим коротким русым волосам, Игнат посмотрел на меня, чуть улыбнувшись, уставился на училку, которая пыталась вдолбить нам в головы новый материал. Несмотря на то, что у Игната сложный характер, и то, что парень негативно относится к таким, как я, с большей частью класса он общается хорошо, даже девчонкам не грубит. — Андрюх, что ты думаешь о Томе? — внезапный вопрос друга прервал меня от размышлений. Я не понял, с чего вдруг Игнат задал такой вопрос, и, чуть удивившись, посмотрел на первый ряд, за третьей партой которого сидела Тома. Эта темноволосая девушка славится своей красотой у нас в школе. Даже в прошлом году на городском конкурсе «Мисс Школа» завоевала первое место. Девушка умна, не скрою, симпатична, но мне всегда почему-то казалось, что она не так проста, какой кажется на первый взгляд. Часто я замечал, как Томка флиртует с ребятами из нашего и параллельных классов, но к девушке мало кто подходит сам, так как большинство ребят боятся даже просто с ней заговорить. И почему же Игната, будто магнитом, притягивает к таким девушкам? — То же самое, что и о Лене, — я затронул больную для друга тему, ведь он был сильно влюблен в эту девушку. Игнат нахмурился и сердито посмотрел на меня. — Только не говори, что Тома такая же, как Ленка. — Ты снова наступишь на те же грабли, если предложишь ей встречаться, — друг упертый, а поэтому ему трудно втолковать что-то против воли. На секунду, когда снова посмотрел на Тому, что-то кольнуло в сердце. Я уже ощущал это чувство, когда друг встречался с Леной. Ревность. Такое мучительное и опасное, разрушающее покой чувство, которое сложно контролировать. — Кажется, мне уже известно твое мнение насчет этого. Спасибо за поддержку, друг, — прошептал немного с обидой в голосе Игнат и, еще раз посмотрев на Тому, опустил взгляд в парту. — Делай, как знаешь, — я не перестал бороться, ведь просто хорошо знал друга, для которого мои слова имеют хоть какой-то вес. После звонка на перемену некоторые ребята быстро повскакивали со своих мест и направились в коридор, чтобы отдохнуть от урока. Игната же позвала учительница. Так как у нас было два урока русского языка подряд, вещи одноклассники оставили в классе. Буквально за несколько минут кабинет освободился, а Игнату училка что-то упорно продолжала объяснять. Тот, в свою очередь, кивал головой, будто соглашаясь. Воспользовавшись тем, что в классе никого нет, кроме нас троих, я быстро вытащил шоколадку из сумки, на свой страх и риск быстро расстегнул задний карман сумки Игната и положил ее туда, наспех застегнув молнию, чуть не прищемив себе палец, так как друг повернулся ко мне, жестом показывая, что, мол, сейчас пойдем. Я облегченно выдохнул, ибо попасться не желал, а вот приятное другу сделать очень хотелось. Как представлю, что он, вытащив очередной раз плитку шоколада из сумки, улыбнется, забыв на время ссоры с родителями, почувствует в себе силы, которые забирают частые тренировки, и просто ощутит пусть и в короткий, но столь неожиданный миг себя счастливым. А мне большего и не нужно. Формула счастья так проста: счастлив он — рад и я. — О чем разговаривали? — поинтересовался я у Игната, встав из-за парты и идя за ним в коридор. — Да, так, — друг махнул рукой, садясь на лавку и смотря в окно на то, как начал накрапывать дождь. Как мелкие капли, попадая на стекло окна, медленно ползут вниз, оставляя после себя влажную дорожку. — Ольга Петровна сказала, что моя успеваемость снизилась, а учебный год только начался. Последние два диктанта и самостоятельные я написал неважно, — Игнат засмеялся, но это был не тот задорный смех друга, услышав который, хочется улыбаться самому. Это был какой-то нервный смех. Видно, что дела в семье у Игната обстоят не лучшим образом. — Все совсем плохо? — вроде, не задал конкретного вопроса, но друг все понял и кивнул головой. — Потом об этом поговорим. Несколько месяцев назад у Петра Романовича, отца Игната, разорилась компания, после чего он стал выпивать. Частые ссоры с супругой, которая старалась поддерживать мужчину в трудный момент, вечера, проведенные отцом за алкоголем, сказались на учебе сына. — Я думаю, что все образуется. Главное, ты не переживай, — я похлопал друга по плечу и постарался улыбнуться так, чтобы подбодрить парня, что у меня получилось. Внезапно раздался звонок на урок — и мы, так и не успев толком поговорить, поторопились в класс. Остальные уроки прошли без происшествий, и за это время друг ни разу не заглянул в задний карман сумки. Последним уроком была физ-ра, любимый предмет Игната, которому спорт помогал расслабиться. — Андрюх, смотри, опять мне шоколад подсунули! — радостно воскликнул Игнат, когда полез в задний карман сумки, чтобы достать оттуда какую-то справку. Черт, нужно было положить его внутрь сумки. Я, переодеваясь, посмотрел на Игната, который, положив сумку и справку на лавку, смотрел на шоколад и улыбался. Его глаза в этот момент будто светились неподдельным огоньком какой-то восторженности. Полуулыбка на губах лишь усиливала тот эффект, которого я добивался: поднять настроение другу снова. — Да, Игнат, оказывается, правда, что ты обзавелся поклонницей, которая любит сладкое, — засмеялся Вовка, заглядывая Игнату через плечо и смотря на шоколад. Одноклассники знали, что Игнату кто-то подбрасывает в сумку шоколадки, но вот о том, кто именно, даже они не смогли догадаться. Некоторые парни ему завидовали и шутили по этому поводу, а Игнату было все равно. — После урока пойдем в столовку, — проговорил друг, возвращая шоколад в сумку и начиная переодеваться. Я быстро отвернулся, сделав вид, что копаюсь в сумке. На самом деле я немного смутился, ведь он сейчас будет переодеваться, а я не могу на это смотреть со спокойным лицом. Ладно бы, если бы меня не привлекал он, а тут… «Черт! Я влюблен, наверное, в самого ярого гомофоба в мире. Но это никак не мешает мне подсовывать шоколадки ему в сумку и наблюдать, как тот радостно их находит», — вот такая мысль промелькнула у меня в голове, когда я краем глаза все же успел посмотреть на него. — Пойдем? — только после этих слов я развернулся лицом к другу, уводя взгляд от него, боясь, что Игнат может что-то в нем усмотреть. Кивнув, я прошел следом за парнем в спортивный зал, и мы начали разминаться. После урока, как и договаривались, пошли в столовую и там выпили кофе с шоколадом, который смаковали по дольке. А потом разошлись по домам. Снова бессонная ночь, снова музыка в ушах и шоколад, который я завтра положу в сумку своему другу. Это уже стало традицией. Маленьким секретом. Моим и его. Делаю громкость в плеере на максимум —наушники разрывает от песен любимой группы, но, к сожалению, и они не могут притупить то чувство, которое, время от времени, заставляет сердце сжиматься больнее, от осознания того, как я далеко зашел и как еще далеко могу зайти, если не покончу с шоколадками. Все, эта будет последней. Я подкладывал их другу, считая это каким-то связующим нас звеном. Маленькой ниточкой надежды, соединяющей его и меня посредством обычной шоколадки. Чуть улыбнувшись, перевернулся к стенке, но так и не смог заснуть, чувствуя, что скоро что-то случится. Что-то, что изменит мою жизнь. Может, к лучшему, а может, и к худшему. Но одно я понимал наверняка: больно будет не только мне. — Я не выспался, — устало протянул Игнат, развалившись на парте, смотря на меня сонным взглядом. Вот и очередное утро, которое так внезапно быстро наступает, не давая ночи задержаться хотя бы на часок. — Неудивительно, ведь ты так выкладываешься на тренировках. Хочется сказать, что не один он не выспался. Но разве что-то изменится? Последует вопрос, а врать уже надоело. — Скоро игра. Я должен вывести школу в город. — Ты ничего не должен. — Андрей… я так хочу. — Как родители? — хватило одного вопроса, чтобы увидеть в глазах друга испуг, от которого мне самому стало страшно. Одноклассник обещал поговорить со мной об этом, зная, что станет легче. — Собираются подать на развод. Мать дала отцу неделю прийти в себя, а потом все… — Игнат тяжело вздохнул и нахмурился: — Не хочу домой, там снова пьяный отец. Побыстрей бы окончить школу, найти подработку и жить отдельно. Не могу выносить этот запах алкоголя, которым, кажется, пропитан зал. Это отвратительно… Я посмотрел в раскрытую тетрадь, в которой так и не сделал домашку по алгебре. — Сожалею. — Не стоит. Спасибо за поддержку, что бы я без тебя делал? Жил бы как обычно. Неужели мои слова действительно значат для тебя что-то большее? Если я скажу, что люблю тебя, как ты отреагируешь на это? Проверить или нет? Глупо. Наивно и тупо. Но я привык. Время дает многое, как и отнимает. — Наверное, что и всегда: жил, дышал, болтал с друзьями и веселился. — Ты недооцениваешь себя. — Я знаю. — Слушай, как ты думаешь, кто бы мне мог подкладывать шоколад? Мы уже перебрали всех одноклассниц, но навряд ли бы кто-то из них. Может, из параллельного или из младших классов? А может, биологичка, которая всегда говорит, что у меня обворожительная улыбка с ямочками на щеках? Я заржал, услышав последний предложенный другом вариант. Мимо, мимо и еще раз мимо! Удивительно, как же он забрасывает так метко мяч в корзину? — Да без понятия. Радуйся. — Да уж. Чего к тебе тогда не клеятся? Высокий, темноволосый, голубоглазый — ну, прямо мечта девчонки. Только на лицо ты так себе, — я снова засмеялся, но теперь уже с другом. Боже, и как он смеяться над этим может? — Спасибо, утешил. Да на тебя биологички не хватает! — Все, свали в туман! — Сам отвали! Мы так увлеклись своей болтовней, как не заметили, что нам влепили по замечанию. — Горчаков, Еремеев, вам перемены для разговоров не хватает, что ли? — учительница сделала грозное выражение лица, на что мы, не сдержавшись, прыснули от смеха, за что заработали по второму замечанию, и только после этого успокоились. Делать ничего не хотелось, на душе было так хорошо и легко, как не было уже давно. Чтобы развеять еще не подступившую скуку, я вытащил карты из сумки и вспомнил, что мне предстоит другу немного подсластить жизнь. На этот раз в ход пошла шоколадка с арахисом и кукурузными хлопьями, моя любимая. Правда, упаковка немного поцарапана на обратной стороне и там немного клея, но шоколад был последним из этого вкуса на витрине, так что… — Здорово, что карты притащил. Сейчас кто-то будет дураком! — Ага, сам на себя наговариваешь? Мы начали играть в карты и за увлекательной игрой провели весь урок, не обращая внимания на редкие взгляды одноклассников. После уроков мы с другом дошли до магазина, возле которого обычно прощаемся, и остановились. — Ну, что вечером будешь делать? — Не знаю, — я пожал плечами на вопрос друга. — Домашку, может, кино посмотрю. — Понятно. А я сейчас немного отдохну дома, а потом на тренировку. Ладно, давай, — друг похлопал меня по плечу, и тут я понял, что шоколадку-то парню не положил. Вот черт! Но… я не могу так просто уйти! Черт, и почему я так зациклен на этой маленькой традиции? Неожиданно мой взгляд привлек открытый боковой карман сумки друга. Так, нужно действовать быстро, а главное — незаметно. — Эмм… Игнат, а знаешь, может, завтра погоняем в футбол с ребятами из параллельного? — я быстро подошел к другу и, расстегнув сумку, смотря ему в глаза и заговаривая зубы, осторожно запихнул лакомство в карман. — Ну, это как с погодой будет, — засмеялся Игнат. — Ладно, побежал я! — Хорошо, пока! — я помахал другу на прощание и облегченно выдохнул — опять едва не попался! Такой риск, но зато теперь облегчение! Домой я вернулся в хорошем настроении. Вообще, день прошел на отлично, что бывало редко. Переодевшись и пообедав, я прошел в зал и, завалившись на диван, включил телевизор. Щелкая пультом, переключая программы, остановился на каком-то фильме. На живот ко мне запрыгнул Бублик, мой котяра, который, немного потоптавшись, улегся поудобней и замурчал. С котом через некоторое время заснул и я, чувствуя какую-то умиротворенность. А проснулся я от того, что, склонившись надо мной, мама легонько похлопала меня по плечу, пытаясь разбудить. Я сначала не понял, где нахожусь, но, быстро окинув взглядом помещение, осознал, что в зале. Поблагодарив маму за то, что разбудила меня, и поболтав с ней немного о школе, я направился к себе в комнату делать домашку. Посмотрев на сотовый, лежащий на углу компьютерного стола, обнаружил, что мне звонил Игнат несколько раз и прислал даже три сообщения после обеда. В них он интересовался, что я делаю, почему не отвечаю, а также написал, что я засоня. Рассмеявшись над последним сообщением, я ответил другу и принялся за домашку, после которой полез в сумку за читательским билетом, который мне нужен будет послезавтра, так как решил съездить за одной книгой в библиотеку. Но каково же было мое удивление, когда открыл сумку и не обнаружил там билета. Я нахмурился, пытаясь вспомнить, куда его запихнул, ведь ездил в библиотеку на прошлой неделе, так что читательский не мог пропасть, я его видел буквально… вчера, когда положил в тот же отдел шоколад... Неужели? Нет, он не мог выпасть тогда, когда я подсовывал другу шоколад, потому что я действовал весьма аккуратно, доставая его из сумки. И тут в голову закралась не самая хорошая мысль, и я, быстро взяв телефон с компьютерного стола, набрал другу, но он не отвечал. В этот момент, когда услышал в телефоне голос девушки, говорящий о том, что абонент сейчас занят, я почему-то уже начал догадываться, что что-то не так. Но что именно? Тяжело вздохнув и оставив в покое телефон, бросил затею искать читательский билет и снова сел за компьютерный стол, пытаясь сосредоточиться на учебе. Из головы будто вмиг вылетели все мысли, оставляя пустоту, поэтому заниматься было невозможно. — Мяу, — звонкий голосок кота заставил меня чуть улыбнуться. Повернувшись к вошедшему в комнату животному, нагнулся и взял его на руки. Наверное, чувствует мое волнение, переживание, поэтому и пришел утешить. Кошки же они такие, все понимают. Время до ночи я провел за просмотром американского ужастика, а потом лег спать, так и не сделав домашку, не дозвонившись другу и не найдя свой читательский билет. Утро следующего дня выдалось пасмурным и прохладным. Октябрь уже вступил почти во всю свою пору, обрывая ветром последние листья с деревьев, унося их в неизвестном направлении из поля зрения людей навсегда. Собирался я в школу без особого настроения, как было практически всегда, когда нужно идти к первому уроку. Одевшись и позавтракав, взял свою сумку, которую вчера с вечера не забыл приготовить, и, попрощавшись с котом, направился в школу. Когда я зашел в кабинет химии, увидел друга. Помимо нас, в классе находилось еще три человека, которые занимались своими делами: кто повторял материал, кто что-то просматривал в телефоне, а кто-то, закрыв глаза, дремал остаток свободного времени до звонка. — Привет, — поздоровался я с другом и сел рядом с ним за парту. Игнат повернулся в мою сторону и посмотрел на меня таким взглядом, будто я его злейший враг. — Что-то случилось? Опять с родителями поссорился? — Отсядь, — это все, что сказал друг, отвернувшись от меня. Голос его мне показался каким-то раздраженным. — Игнат, какие-то проблемы? — я не понимал, из-за чего мой лучший друг так взъелся на меня, но все-таки пересел за последнюю парту первого ряда. Я не стал больше лезть к Игнату со своими расспросами, так как парень был не в лучшем расположении духа, а нарываться и ссориться не хотелось. Я решил узнать, что случилось с ним, после урока. Друг, может, отойдет, тогда и разговор легче пойдет. Весь урок я никак не мог сосредоточиться, постоянно отвлекался, даже учительница несколько раз спрашивала меня, пока я был в своем мирке, обдумывая странное поведение друга. В итоге, схлопотал двойку за не подготовку домашнего задания, но я особо не расстроился. Когда прозвенел звонок на перемену, быстро собравшись, хотел было подойти к Игнату, как тот сам подошел ко мне и схватил за запястье, сжимая его крепко пальцами до боли. — Игнат, с тобой сегодня определенно что-то не так. На мои слова друг ничего не ответил, а потащил, как я догадался чуть позже, в мужской туалет. Наверное, хочет рассказать мне что-то важное, но наедине, так как кругом полно народа. Зайдя в туалет и затащив меня следом за собой, Игнат закрылся. — И что ты мне хотел сказать? — я внимательно посмотрел в глаза друга, будто пытаясь в его взгляде найти ответ на свой вопрос или хотя бы уловить настроение парня. Игнат промолчал, лишь достал из сумки… мою шоколадку, которую вчера подложил, и… мой читательский билет, прилепленный к упаковке. Откуда, блять, возьми, он взялся, я же его потерял?! И внезапно я понял, что билет и не терялся. Он «ушел» к Игнату вместе с шоколадкой, приклеившись к упаковке, так как на ней было немного производственного клея! Все… все пропало. Отступать некуда, некуда бежать… Пора быть кое-кому честным перед самим собой… — Как ты можешь это объяснить? — Игнат разозлился не на шутку, указывая на шоколад и читательский билет. А если попытаться обратить все в шутку: например, у Игната случайно оказался билет в сумке, а потом он и приклеился к шоколадке? Бред, какие только мысли не придут в голову, когда тут такое! Волнение зашкаливает, пульс стучит в висках с бешеной скоростью, отдаваясь в мозгу. Сердце вторит ему, не отставая, в горле пересохло от переполняющих чувств. — Я тебя, блять, спрашиваю, что это такое? — Это шоколад и мой читательский билет, — спокойно отвечаю я, чувствуя, что голос не дрожит, а это значит, что я на правильном пути. Игнат зарычал от злости и бросил на пол и шоколад, и билет. — Какое совпадение! — наигранно произнес Игнат. — Андрей, давай начистоту. Шоколад, который вот уже вторую неделю мне кто-то подкладывает… это был ты, ведь так? Я кивнул, смотря прямо в глаза друга. Тот сжал пальцы в кулаки, вероятно сдерживаясь, чтобы не ударить меня. — Зачем? Для чего? Шутки у тебя такие, что ли? — Я хотел подбодрить тебя. — Ну, а почему тогда лично в руки не отдал? Интересно было наблюдать, как я гадаю и ломаю голову над тем, кто это мне такое вытворяет, да? А еще молчал, делая вид, будто ничего не знаешь. Это меня взбесило больше всего! — Мне хотелось увидеть твою улыбку, — зло прошептал я, понимая, что и сам выхожу из себя. — Ты не представляешь, каким меня эти короткие мгновения делали счастливым. — Почему? — Ты мне нравишься. Уже два года, — звучат слова, произнесенные мной, как будто в шутку или как издевательство над другом. — Что… — Игнат отступает назад, растерянно смотря на меня. — Эй, — улыбнулся друг, — я вспылил, не нужно так пугать меня. — Я серьезно, — я посмотрел в глаза другу — и до него дошло. Дошло все то, что я сказал. То, что все это правда. — Отвратительно. Как же это мерзко! — шепчет он и, смерив меня презрительным взглядом, выходит из туалета. Остаюсь один, тихонько сползая по стене и садясь на корточки, потянулся за шоколадкой и читательским билетом. Этому нужно было положить конец. Рано или поздно я бы признался ему. Да, в моем случае, уже поздно… Черт, и почему всегда все так невовремя? Меня всего трясло, и я еле встал. Положив сладость и билет в сумку, вышел из помещения, а затем прошел в коридор мимо того кабинета, где у нас должен был идти урок, и, забрав из гардероба куртку, вышел из школы. В таком же опустошенном состоянии дошел до самого дома, уже не помня, как открыл квартиру и прошел в комнату. Упав на кровать, так и проспал до вечера, а проснулся с раздражающей головной болью. Я не знал, что делать. Честно? Растерялся. Заговорить с другом не получится: он слушать меня не будет, да и звонить лучше не стоит. Сейчас Игнату нужно побыть наедине со своими мыслями и остыть от услышанного. Я так его шокировал внезапным признанием. Нет, мне не стыдно, мне не страшно. Мне просто хреново. Ночь выдалась с очередной бессонницей, которая была мне верна на протяжении последних месяцев. Я лежал на кровати, разглядывая комнату, так как делать все равно было нечего. Так и пролежал почти до самого утра, ворочаясь, пытаясь сомкнуть глаза и подремать хотя бы часок, что мне, в конечном счете, не удалось, так как прозвенел будильник, не давая отдохнуть как следует. Не пошел бы в школу, да сегодня самостоятельная по физике первым уроком. Как и ожидалось, Игнат был уже в классе, когда я зашел в кабинет. Он заметил меня и тут же отвернулся, даже не поздоровавшись. Ну да, поздороваться. Как же! После вчерашнего я еще на что-то надеюсь. Заняв место на первом ряду, я приготовился к физике. Решил не подсаживаться к другу: кто знает, что он может выкинуть, а после урока все же набрался решимости и подошел к Игнату. Тот собирал вещи и складывал их в сумку с таким видом, будто меня возле него вообще не существует. Но я должен был узнать… — Игнат, насчет вчерашнего… — но предложение не дал закончить друг, перебивая меня: — Будь добр, скройся из моего поля зрения, а не то тебе же хуже будет, — Игнат проговорил эти слова, явно сдерживаясь, чтобы не оскорбить меня, и, собрав вещи, прошел мимо, специально задев меня плечом. Нахмурившись, я потер ушибленную руку и вышел из кабинета, заметив, что одноклассницы, наблюдавшие за нами, зашушукались. Ну да, мы же были друзьями, а теперь неизвестно, что будет дальше. Я обманывал Игната уже довольно длительное время — к чему это привело в итоге, уже ясно. Мне стало плохо на втором уроке и, отпросившись у учительницы, пошел домой. Внезапно у меня разболелся живот, наверное, на нервной почве. Скорее всего, я бы тоже так себя повел, будь на месте Игната. Еще бы, признание от лучшего друга, которому доверял несколько последних лет. Не знаю, как долго друг еще будет обижаться, какие предпримет действия в дальнейшем по отношению ко мне, но я все равно продолжал на что-то надеяться. До самой ночи я пролежал с острой болью в животе. Мама обо мне очень сильно беспокоилась и приговаривала, чтобы завтра в школу не ходил. А я и так не пошел. Ни завтра, ни послезавтра, ни на другой день. Я провел все это время дома в каком-то странном состоянии. Вроде, осознавал, что все вокруг реально, но в то же время мне все казалось сном. Игнат не звонил мне. Не написал ни одного сообщения в течение этих дней, что, безусловно, радовало, ведь мне было трудно даже смотреть на него, понимая, что остается довольствоваться воспоминаниями. Но то, что случилось вечером в субботу, навсегда изменило две жизни. Мою и его. Не в силах больше бороться со своими чувствами, которые с каждым днем меня все больше и больше загоняли в угол, запутывая, не давая собраться с мыслями, я решил пойти на крышу многоэтажки. Надеялся хотя бы там почувствовать вкус свободы, вдохнув глубоко свежий воздух, и очистить мысли. Предупредив родителей о том, куда пойду, я не стал тепло одеваться. Поднявшись на крышу, я посмотрел на небо. Тело охватила дрожь, так как на улице было холодновато. Наверное, правда, не стоило затевать весь этот бред с шоколадом, но, черт возьми, улыбка парня тогда была такой искренней. Он радовался маленькому вниманию, радовался тому, что кто-то о нем думает, и все… Это теперь осталось в моих воспоминаниях. Дружбе конец, как и нашему общению, вообще. Обидно, как же обидно, что Игнат не выслушал меня! Сердце больно сжимается от пережитых волнений, хочется кричать, хочется сделать шаг вперед, чтобы упасть с этой проклятой крыши, а потом… открыть глаза и вернуться в девятый класс, когда Игната посадили рядом со мной за одну парту. Может, тогда я бы смог что-то исправить, отсел бы от него, не общался… Глупо, как глупо! Делая шаг вперед, сажусь на стул, оставленный кем-то. Наверное, таким же немного одиноким человеком, как и я, который проводил здесь тихие вечера или встречал рассвет, наслаждаясь прекрасными мгновениями. Внезапно начался дождь. Подставляю ладонь мелким холодным каплям, а затем сжимаю их в руке. Раз… Отпускаю свои чувства… Два… Прощаю за все слова… Три… Раскрываю ладонь и смотрю на то, как капли стекают по запястью к локтю… Закрываю глаза и тяжело вздыхаю. Все, что было, не вернуть, Все, что есть, не изменишь, Все, что будет — только начало. — Не боишься заболеть? — до боли знакомый голос пронзает мой мозг, который давно не отдыхал как следует, и уже кажется, что это — сон. Да, так и есть. Все мы сумасшедшие немного. Внезапно теплые ладони парня накрыли мои глаза. — Молчи, — прошептал Игнат в моем сне. А я и не хотел ничего говорить. Лишь бы так и дальше чувствовать тепло любимых рук, слышать родной голос, ощущать близость тела. — Прости, — последовало за напряженным молчанием, и тут я понимаю, что ни хрена это не сон. Резко кладу свои холодные ладони поверх ладоней Игната и, убрав их с лица, встаю со стула, сталкиваясь лицом к лицу с другом. — Как ты здесь оказался? — единственно, что я смог выпалить из-за сильного волнения и усталости. — Пошел к тебе, чтобы извиниться за сказанное и свое поведение, а твои родители сказали, что ты на крыше. Прости, Андрей, слышишь? Прости! — словно молитву Игнат повторял слова извинения, пытаясь ими вернуть назад прошлое и очистить его от нехороших воспоминаний. — Я испугался. Честно, правда! Ведь до этого ты был вполне нормальным, а потом, как… Я просто не могу найти нормальных слов. Где, блять, эти чертовы слова, когда они так нужны?! — друг выходил из себя, смотря мне в глаза. — Короче, я вспылил, ты же знаешь мое отношение к таким людям, как ты. И я просто не знал, как реагировать. На эмоциях наговорил тебе невесть чего, ведь я был шокирован, а потом поразмыслил. Долго думал, не спал. Вернее, вообще заснуть не мог: совесть, черт бы ее побрал, мучила. Ты меня поддерживал, как мог, был рядом со мной всегда в трудную минуту, а я просто… взял и все разрушил вконец из-за того, что ты… ты… — Игнат задыхался от слов, которые не успевали слетать с его губ. По его взгляду я понял, что он искренен. Друг обнял меня, крепко прижав к себе. — Я идиот, дурак. Из-за того, что ты такой, я не собираюсь терять лучшего друга. Похуй… — Игнат, я люблю тебя, — неожиданно произнес я, чтобы остановить друга от этих слов извинений. Парень грустно вздохнул. Не одному мне было тяжело говорить правду в глаза. — Я уже догадывался об этом. И не только потому, что ты мне тогда признался. Тут уже удивляться пришлось мне. Как, как давно он заметил мои чувства? Словно прочитав мои мысли, друг быстро выпалил: — Совсем недавно. По твоему взгляду, когда я завел специально разговор про Томку, понял, что ты действительно ревнуешь. У меня были смутные подозрения еще в конце десятого класса, но мне казалось, что это глупо — подозревать тебя в чем-то таком. Несколько лет я был невнимателен к тебе, слеп к тому, о чем ты беспокоился, о чем переживал. Я сорвался, уже осознанно делая тебе больно… — И что дальше? Пойми, я не смогу с тобой общаться как с другом, особенно после случившегося. Ты не ответишь на мои чувства, я знаю наверняка, так что давай остановимся на веселой ноте и забудем хотя бы на словах о том, что произошло между нами? Вместо слов Игнат расстегнул куртку и из внутреннего кармана вынул шоколад. — Это не смешно, — он опять издевается, что ли? Мало ему случившегося? — Знаешь, шоколад поможет тебе повеселеть. Так говорила твоя бабуля. — Бред. — Знаю, бред, но бабуля почему-то считала это правдой. И тут я не выдержал, выхватывая из рук друга лакомство, наскоро распечатав его и откусывая от шоколадной плитки кусочек. — Андрюх, мне еще нужно время, чтобы все как следует осмыслить. Я очень хотел с тобой помириться. И, кстати, чего в одну харю жуешь, а как насчет того, чтобы поделиться? Засмеявшись, я отломил половину другу и протянул ему. Дождь как неожиданно начался, так и внезапно закончился. Мы стояли на крыше промокшие до нитки, веселые, как последние идиоты, и жевали шоколад. Мне стало намного легче после того, как я признался Горчакову в своих чувствах. Как мне кажется, хуже уже не будет, ведь главный этап пройден. Что будет дальше — я не знаю, но уже рад только тому, что помирился с другом. — Слушай, реально между Лехой и Сашкой что-то есть, — внезапно произнес Игнат на полном серьезе. И чего это так его беспокоит? — Прошу, не начинай! — Не, ну правда.