Ты для меня (я для тебя)

       В пять часов утра — ни секундой позже, ни секундой раньше — Лань Сичэнь открыл глаза, проснувшись, — результат его строгого воспитания в Гусу. Обычно он без промедления садился и разминал мышцы, прежде чем приступить к утренней рутине. По крайней мере, так было, когда он просыпался в своей комнате, на аккуратно заправленной кровати, которая принадлежала только ему, и только его тело лежало на ней в идеально ровном положении.        Но в то конкретное утро он лежал на боку на ложе из спутанных пурпурных одеял, обнимая твердое, сильное тело. Свежий аромат лотоса исходил от распущенных угольно-черных волос, щекочущих нос. Лань Сичэнь мягко улыбнулся и слегка сжал руки. Он позволил себе поцеловать обнаженное плечо своего партнера и еще раз вдохнуть этот запах, прежде чем подняться.        Он старался вести себя как можно тише — и, определенно, простыни не шуршали от его движений — но его партнер все равно заворочался, когда его спина внезапно лишилась тепла.        Цзян Ваньинь перевернулся, потрясенный, светлые глаза нашли фигуру Лань Сичэня в предрассветном свете.        — Я не хотел тебя будить, — сказал Лань Сичэнь, извиняясь.        — М, порядок, — голос Цзян Ваньиня был все еще хриплым от сна, и это очень ярко показывало различие в утреннем пробуждении глав двух кланов. Лань Сичэнь подумал, что нетвердость и тяжелые моргания его партнера выглядят довольно мило.        Вместо того, чтобы зарыться обратно в простыни, Цзян Ваньинь потянулся, зевая, очень похожий на черного кота, пробуждающегося ото сна. Он тоже сел и принялся шарить по полу вокруг ног в поисках нижнего белья, которое сбросил прошлой ночью, когда Лань Сичэнь поднялся к нему в комнату.        Лань Сичэнь также переоделся в свою одежду, аккуратно сложенную прямо возле кровати. Разглаживая одеяние по одному слою за раз, он обернулся и сказал:        — Тебе не обязательно вставать. Ночная охота вчера закончилась поздно, так что тебе лучше поспать.        — Я бы сказал тебе то же самое, учитывая, кто был рядом со мной все это время. Но я знаю, что ничто не может изменить строгий режим сна Лань, — ответил Цзян Ваньинь, губы едва заметно изогнулись в дразнящей улыбке. — Я удивлен, что ты не заснул прямо посреди леса.        Зная, что спорить бесполезно, когда его партнер что-то для себя решил, Лань Сичэнь только нежно улыбнулся, пряча смешок за рукавом. Он подошел к сидящему на кровати Цзян Ваньиню и удивил его медленным, сладким поцелуем в губы. Их уста разъединились с легким влажным звуком.        — Доброе утро, А-Чэн, — пробормотал Лань Сичэнь в губы.        Тихое довольное урчание поднялось из горла Цзян Ваньиня:        — Доброе, Лань Хуань.        Они занимались своими утренними делами в уютной тишине. Лань Сичэнь быстро, но изящно оделся и уложил волосы, пока Цзян Ваньинь пытался проснуться, стоя около чаши для умывания. Лань Сичэнь смотрел, как он вытирается полотенцем, и в его груди расцвело тепло. На это не было особой причины, простая нежность разделить утро с другим, проснуться в постели, которая была не только его, увидеть, как его партнер восхитительно стряхивает сонливость со своих губ и глаз. Это заставило Лань Сичэня захотеть лениво провести весь день с Цзян Ваньинем, свернувшимся калачиком в его объятиях, но сейчас он просто наслаждался тем, что глава клана принадлежит только ему в эти утренние часы.        Лань Сичэнь приблизился к Цзян Ваньиню со спины, положив руки ему на плечи.        — Могу я сделать это для тебя?        Умывшись, Цзян Ваньинь разделял пряди волос для косичек. При прикосновении и словах Лань Сичэня он замер в нерешительности, будто застыв. Лань Сичэнь терпеливо ждал ответа; он всегда был терпелив.        — Не буду тебя останавливать, — наконец смягчился он, стряхивая с плеч привычное напряжение.        Улыбка Лань Сичэня стала шире. Он осторожно высвободил пальцы Цзян Ваньиня — длинные, мозолистые, красивые — из его волос и взял гребень, лежащий рядом. Он вытащил стул из-под туалетного столика и усадил на него Цзян Ваньиня, чтобы тот устроился поудобнее. В этом не было необходимости, просто Лань Сичэнь по натуре стремился создать удобства для других — особенно для мужчины перед ним.        Он воспользовался моментом, чтобы оценить шелковистость пряди на его ладони, прежде чем начать расчесывание. Волосы Цзян Ваньиня не были спутаны, как и всегда, даже после их страстной близости прошлой ночью, но Лань Сичэнь любил гладить их, мягкие и прямые, разделяя, будто это черная река. Цзян Ваньинь, казалось, тоже наслаждался этим, если его расслабленные брови что-то значили.        После того, как он решил, что гребень сделал свое дело, Лань Сичэнь принялся осторожно отделять тонкие пряди для кос. Он вспомнил, когда Цзян Ваньинь начал плести их — адская решимость горела в его глазах, которая бросила вызов такому же пламени, что уничтожило Пристань Лотоса. Цзян Фэнмянь тоже носил такие косы — Лань Сичэнь понял это, когда впервые увидел, как Цзян Ваньинь заплетает свои волосы.        И теперь он доверил Лань Сичэню плетение. У Лань Сичэня были не только сильные, измученные боем пальцы мечника, но и проворная ловкость музыканта. Плетение косы предполагало ту же практику и деликатность, что и игра на его Сяо. Это почти сделало этот момент священным.        Конечно, он дорожил всем, что делал с Цзян Ваньинем.        — Это приятно, — услышал Лань Сичэнь его бормотание, такое довольное, что было почти вдохом.        — Неужели? — он заправил челку Цзян Ваньиня за ухо, нежно обводя его, любуясь тем, что оно стало светло-розовым.        — Лань Хуань, — Цзян Ваньинь вздрогнул. — Это слишком приятно.        — Прошу прощения. Я приберегу такие поддразнивания на ночь, — пообещал Лань Сичэнь, скрасив слова смехом.        Цзян Ваньинь скрестил руки на груди, закрыв глаза.        — Мы не спим только десять минут, а ты уже планируешь сегодняшний вечер.        Лань Сичэнь хотел упомянуть, что он планировал каждую ночь, что обещала ему компанию Цзян Ваньиня, но решил оставить слова на улыбке. Это плохо сказывалось на темпераменте его партнера — дразнить того с самого утра.        Его молчание было неожиданно вознаграждено. К тому времени, как он закончил заплетать косы, он обнаружил, что Цзян Ваньинь задремал прямо на стуле, его дыхание было ровным и глубоким. Лань Сичэнь едва не покачал головой. Он предлагал ему поспать.…        Ну что ж. Не буду его будить. Кроме того, ему нравилось смотреть, как Цзян Ваньинь спал. Это был один из немногих случаев, когда его брови в конце концов расслаблялись, а уголки мягких губ не были напряжены. Он признавался, что хотел, чтобы только Лань Сичэнь знал эту его сторону.        «Если ты будешь так говорить, — вспомнил он его слова, — я влюблюсь в тебя еще больше. Ты заставишь меня доверять тебе больше. Ты заставишь меня думать, что это нормально — двигаться вперед и снова идти рядом с кем-то».        «Если ты будешь так говорить, я хочу, чтобы ты знал, что связан со мной».        Лань Сичэнь подумал, что все равно может закончить то, что начал, и продолжил собирать остальную часть волос Цзян Ваньиня, чтобы собрать пучок.        О, его волосы стали длиннее. Их едва уже можно было уложить в тугой пучок. Я предложу подстричь их позже. Лань Сичэнь был в восторге от перспективы снова потрогать шелковистые пряди своего партнера. Он задавался вопросом, отрастут ли они когда-нибудь так же, как у Цзян Фэнмяня. Лань Сичэнь был уверен, что его партнер будет выглядеть восхитительно, и будет больше того, с чем можно поиграть… и что хватать…        Отмахнувшись от своих не слишком приличных мыслей, он потянулся к пурпурной ленте, лежащей на туалетном столике, и рука Лань Сичэня замерла. На него снизошло вдохновение, и он понял, что, возможно, провел слишком много времени с братом и Вэй Усянем. Он взял пурпурную ленту и положил ее в карман.        Возможно, этим утром он подразнит Цзян Ваньиня еще немного.

***

       Когда Цзян Чэн снова проснулся, солнечный свет уже вовсю заливал комнату, а Лань Сичэнь ушел. Он раздраженно цыкнул — в основном на себя, за то, что снова заснул, после того, как упрямо встал одновременно с партнером. Но как он мог сопротивляться? Вдобавок к усталости, руки Лань Сичэня в его волосах действовали очень успокаивающе, а прикосновения были теплыми и нежными.        Теперь я отстаю от графика… Где Лани берут энергию? Цзян Чэн встал и потянулся, прежде чем покинуть свою комнату.        Сейчас у него, вероятно, нет времени на еду, но пропуск приема пищи был не редкостью для него, учитывая все задачи, которые он выполнял в течение дня в качестве главы ордена.        Во-первых, младшие ученики. Цзян Чэн должен был убедиться, что они не воспользовались тем, что он проспал, и не пренебрегли утренней тренировкой.        Когда он шел по коридору, два других ученика клана Цзян вышли ему навстречу с противоположной стороны. Увидев его, они выпрямились и отдали честь.        — Глава клана!        — Глава клана Цзян! Доброе ут… ро…        Цзян Чэн узнал их, но нахмурился, увидев удивление на их лицах. Их глаза были широко раскрыты, как будто они увидели нечто шокирующее.        — Что за глупый взгляд?        Его слова прозвучали резко, как треск Цзыдяня. Ученики, вздрогнув, снова выпрямились.        — Н-ничего! Извините!        Цзян Чэн смотрел, как они убегают, и смущение пересилило его кратковременное раздражение. Ладно… Возвращаясь к своим делам, Цзян Чэн решил забыть о странном инциденте.        Но… это продолжилось.        Когда последователи клана Цзян начали свой день, все дороги были забиты, так как ученики переходили из одного места в другое. Все они пользовались моментом, чтобы отдать честь Цзян Чэну, но, как и раньше, на их лицах появлялось шокированное выражение. Некоторые даже вдруг краснели, как будто стали свидетелями чего-то неловкого или скандального. Факт того, что эти выражения порождены чем-то, связанным с Цзян Чэном, раздражал его. Шепот за спиной определенно не улучшил его настроения.        — Если тебе есть что сказать, выкладывай, глядя мне в глаза! — кончилось тем, что он крикнул через плечо. Все, что он получил — это испуганный визг и еще одно оправдание.        — Ничего! Вы хорошо выглядите сегодня, глава клана!        Последняя фраза вызвала у него подозрение. Что такое? У меня что-то на лице? Цзян Чэн пошарил руками, но ничего не нашел. К тому же, остальные обращали внимание не совсем на его лицо. Цзян Чэн фыркнул, вспоминая, где находится ближайшее зеркало.        Если это розыгрыш, то я сломаю кому-то ноги!        На следующем повороте Цзян Чэн врезался в племянника. Цзинь Лин попятился, хмурясь и готовясь ответить. Когда он увидел, что перед ним Цзян Чэн, Цзинь Лин проглотил все ядовитые слова, которые были готовы сорваться с губ. Но нахмуренные брови остались.        — Дядя, где ты был? Младшие ученики начали тренировку, но не переставали приставать ко мне… — голос Цзинь Лина стал утихать, его брови удивленно поднялись.        Только не снова.        — А-Лин, на что ты уставился?        Реакция Цзинь Лина не была похожа на реакцию других учеников. Его взгляд был честным и злым, а на лице читалось одновременно осуждение и смущение. Это заставило Цзян Чэна почти сознательно податься вперед — если бы не факт, что его нетерпение горело гораздо сильнее. Тем более, что Цзинь Лин просто продолжал смотреть куда-то за плечо Цзян Чэна.        — Это… — Цзинь Лин посмотрел за Цзян Чэна и издал мучительный стон. — Я ожидал такого бесстыдства от Вэй Усяня и Ханьгуан-цзюня, но… Дядя.        При мысли, что каким-то образом он был классифицирован как бесстыдник, причем на одном уровне с Вэй Усянем, кровь прилила к голове Цзян Чэна.        — Говори нормально! Или я должен вырвать твой язык, чтобы заставить говорить?!        — Вот это! Это… это Цзэу-цзюня, не так ли? — наконец воскликнул Цзинь Лин, и его лицо порозовело. Что бы это ни было, это было что-то, к чему он даже не осмеливался прикоснуться, чтобы поднести к лицу Цзян Чэна. Но он указал на него, и Цзян Чэн потянулся назад, пока его пальцы не коснулись чего-то шелкового, гладкого и длинного.        Лента. Это явно была лента, и все же, она не была похожа на ту, что обычно носил Цзян Чэн. Он перекинул конец через плечо, и его сердце пропустило удар.        Лента была кристально-белой, с изящными струящимися облаками, вышитыми по всей длине.        Наполовину в шоке, Цзян Чэн продолжал смотреть на нее, как будто убежденный, что его глаза обманывают его. Но нет, он помнил, что позволил Лань Сичэню помочь с прической этим утром, и Цзян Чэн заснул посреди процесса, совершенно не подозревая о том, как его партнер решил завязать ему волосы. Гулять все утро с этой лентой в волосах, которая должна быть на лбу Лань Сичэня…        Это… это было довольно смелое заявление, не так ли?!        — А… Это… — в первый раз Цзян Чэн не мог подобрать слов.        Цзинь Лин продолжал указывать:        — Я так и знал! Это Цзэу-цзюня! Т-ты просто ходишь с его лобной лентой, э-это…! — Цзинь Лин начал заикаться, затравлено глядя на него, как будто хотел скрыться от этого проявления бесстыдства, но в то же время остаться, чтобы продолжать высмеивать дядю.        Но Цзян Чэн не собирался позволять ему что-либо говорить по этому поводу. С горящими щеками он закричал:        — Да, это так! Ты хочешь, чтобы я снял ее? Почему ты думаешь, что я выполню указание ребенка?        — Н-но тогда…        — Но что? Люди увидят? Они смотрели все утро, так что я перестал заботиться об этом! — Цзян Чэн выпалил прежде, чем смог хотя бы обдумать свои слова. — Это лобная лента Лань Сичэня, и теперь она на мне! Ты сможешь додумать остальное, не так ли?! Ну и! Это все!!! Если кому-то есть, что сказать по этому поводу, я приглашаю их поговорить с Саньду у их горла!        Его привычные крики прогремели по всей пристани, так что, даже если кто еще не видел новейший аксессуар Цзян Чэна, все теперь определенно понимали его смысл.        Включая Лань Сичэня, который стоял в противоположной части пристани. Он спрятал свою довольную улыбку и смех в рукаве, водя пальцем по пурпурной ленте, которая в данный момент обрамляла его лоб.        Мирное утро — это прекрасно. Но Лань Сичэнь также любил и эту сторону своего партнера.