Вы либо идеальны, либо больны, но второе бывает чаще.
©Доктор Хаус
В воздухе стоял запах гари, и дышать было неимоверно тяжело. Глаза застлала пелена, все предметы смешались в одну кашу, а в ушах стоял звон от продолжительных взрывов и хруста обломков. В голове, как ни странно, крутилась одна мысль: «Выбраться отсюда немедленно». Верно говорят, люди показывают своё истинное «Я» перед лицом смерти, — все мы цепляемся за жизнь в конце концов. Особенно остро это желание у таких людей, как Кай. Рай или Ад существуют? Философский вопрос, на который человечество никогда не узнает ответ. Но если эти два мира и вправду есть, то Чисаки, несомненно, будет гореть в котле для самых ужасных людей. Боль в руках отошла на второй план после осознания своего паршивого положения, и Кай едва поднялся на ноги, ковыляя к выбитому окну и стараясь не попасть под горящие обломки, до сих пор падающие откуда-то сверху. Едва перевалив своё отяжелевшее и обессиленное тело через оконную раму, точнее, её подобие, Кай пошатнулся и опёрся плечом о стену, шипя от резкой боли, волной разлившейся по правой руке. Из отнятых конечностей сочилась алая кровь вперемешку с тлеющим пеплом и грязью. Такой вид заставил Чисаки нервно сглотнуть подкатившую к горлу тошноту. Совсем близко раздался очередной звук взрыва, и покалеченное тело Архитектора отбросило ударной волной подальше от здания. Врезавшись в дерево и тут же осев на землю, Чисаки почувствовал, как сознание покидает его. Все звуки стихли; в носу более не стоял осточертевший запах гари и грязи; веки медленно закрывались, наливаясь свинцом; в голове было пусто, а тело постепенно окутывала странная лёгкость. «Это ощущение… Так уходит жизнь из тела?» — Чисаки скорее констатировал факт, нежели задавал вопрос. Собственный голос прозвучал непривычно громко, но это было последнее, о чём Кай успел подумать, прежде чем окончательно погрузиться во тьму.***
— Молодой господин, оставшиеся пациенты были излечены и освобождены от недуга. — Каков процент выживших? — Более шестидесяти. — Избавься от трупов. Свободен. — Есть! Молодой мужчина устало потёр переносицу, отпивая давно остывший кофе из фарфоровой чашки — японская работа, что сразу выдает утончённость и изящность дизайна. Людей можно сравнить с чайным сервизом. Дешёвые материалы, использованные для создания чашек, и непригодность заметны сразу — такое нужно использовать и выбрасывать в утиль. Изящные же работы, выполненные из тончайшего фарфора с аккуратно выведенными тонкими кистями узорами стоит приберечь. Но исход один — любая чашка рано или поздно разобьется. Люди и фарфоровые чайные сервизы. Что общего между ними? — Они одинаково хрупки, — всё верно. Те люди, что не выжили после вакцинации, просто были недостойны жизни в новом, правильном мире. Власть и влияние — это самое важное, если ты хочешь выжить в банде Якудза. И теперь, когда все наконец-то излечились, Чисаки непременно восстановит влияние клана. Нет, он уже его восстановил. Нет более места в этом мире грязным, фальшивым улыбкам героев; радостным возгласам о ежесекундно меняющихся строчках в топе героев; нет этих мерзких плюшевых игрушек в виде Всемогущего и Старателя; нет этой вечной, непрекращающейся борьбы зла и добра. Теперь в мире восстановлен баланс, нет перевеса в сторону хорошего или плохого. Это идеалы Чисаки Кая. Это его реальность. И теперь она абсолютна для всех. Мужчина неспешно подошёл к окну и усталым взглядом полуприкрытых глаз окинул мир за пределами здания, скрещивая руки на груди и медленно погружаясь в размышления. Из огромного панорамного окна открывался вид на серый город со скучными новостройками, которые более не пестрили изобилием плакатов с изображёнными на них героями. Где-то внизу медленно сновали люди, пытаясь обрести силы, чтобы выжить в новом мире. Единичные деревья покачивались из стороны в сторону от редких, но сильных порывов ветра. Птицы беспокойно порхали в светло-сером, словно бумага, небе. Да, скоро начнёт накрапывать дождь, смывая остатки мерзкой, геройской грязи. «Синдром героя» — болезнь, заражению которой были подвержены все люди, в особенности герои. Альтруизм, филантропия и гуманность — явные симптомы, указывающие на то, что человек болен. Болен на психологическом уровне. Но, к счастью, есть чудесная вакцина, которая поможет излечиться от этого страшного недуга. Стоит лишь добровольно-принудительно согласиться на госпитализацию. Однако даже такое чудесное лекарство не гарантирует полное выздоровление пациента, ведь велика вероятность того, что человек просто-напросто окажется недостойным быть здоровым и жить в новом, правильном мире. Что уж здесь поделать? Это всего лишь естественный отбор. Выживают сильнейшие, то есть достойные. Смысл нового и правильного мира прост и логичен — люди должны научиться ценить то, что имеют. Жизнь. Люди должны знать своё место и ценить его. Люди могут есть и имеют крышу над головой — цените. Герои, что не ценят собственные жизни, не имеют права на спасение чужих. И это истина. А роль клана — научить их этому любыми способами. — Молодой господин, вы хотели лично осмотреть особенно буйных пациентов, — спокойный голос нарушил тишину, заставив Чисаки отвлечься от собственных мыслей. Мужчина медленно развернулся на пятках и прошагал к столу, вырезанному из тёмной породы деревьев. Мужчина достал маску чумного доктора и надел её на лицо, затем натянул перчатки: латексная приятная ткань уже давно стала второй кожей. Архитектор вновь обернулся к панораме города, напоследок внимательно вглядываясь в серость неба, в резкие взмахи крыльев и беспокойные крики птиц, в зомбированные туши людей, бесцельно слоняющихся по улицам. Так и должно быть. — Идём, Куроно.***
Плотная и мягкая матовая темнота постепенно рассасывается, как расходятся тучи после продолжительного ливня, пропуская свет, стремительно заполняющий освободившееся пространство. Чисаки постепенно осознаёт, что свет раздражает привыкшие к той приятной темноте глаза и непривычное звонкое щебетание птиц заполняет ушные раковины. Всё это заставляет зажмуриться, но всё-таки открыть глаза, часто моргая и фокусируя взгляд. Кай пытается принять сидячее положение, но тут же осекается, шипя от резкой и неожиданной боли в области лопаток и крестца. Спину саднит, и Чисаки не сразу припоминает, что ударился ею после очередного взрыва, отбросившего мужчину в дерево. В голове медленно, но уверенно выстраивается логическая цепочка произошедших событий: Кай не умер, он потерял сознание от кровопотери и болевого шока. Из груди вырвался облегчённый вздох. Но на задворках сознания появляется не менее логичный вывод из сложившейся ситуации: кровопотеря, онемение рук, заражение крови из-за открытых ран. Тело постепенно охватывает лёгкая дрожь. — И всё-таки нет ничего вечного, — горько ухмыльнувшись, Кай опустил лимфатический взгляд полуприкрытых глаз, всматриваясь в горизонт. На едва виднеющихся крышах многоэтажек тлеют, словно угольки в костре, лучи заходящего солнца, отражаясь и ослепляя, заставляя смаргивать выступившие в уголках глаз кристально-прозрачные слезинки. Щебечущие птицы игриво вырисовывают причудливые узоры в небе, видные и понятные только им самим. Догорающие доски полуразрушенного здания трещат на фоне, не вписываясь в умиротворённую идиллию этого момента. Чисаки широко распахивает глаза, вспоминая и сравнивая мрачный и тусклый пейзаж из ведения с этим ярким и интересным видом, открывающимся с невысокого пригорка. Животный ужас и страх перед неправильностью всех идеалов, сформировавшихся ещё очень давно, охватили мужчину так же быстро, как и вырвавшийся из груди надрывный кашель, раздирающий трахею и бронхи. В голове беспорядочно роились и жужжали навязчивые мысли, точно пчёлы, охраняющие свой улей и царившие в нём порядки. Кай повернулся набок и сплюнул скопившуюся слюну, окрасившую ярко-зелёную невысокую траву в бледно-кровавый оттенок. Перед глазами снова поплыла полупрозрачная рябь, похожая на шум телевизора, когда отсутствует сигнал. В ушах зазвенело, и Чисаки снова откинулся на спину, судорожно хватая ртом воздух. Все чувства и ощущения на считанные мгновения обострились, и он словно уловил тактильный контакт тончайших стенок бронхиол и живительного газа. К горлу подкатила мягкая и холодная волна, а глаза снова заслезились, но теперь не от физической боли, а от моральной. В груди появилось паршивое чувство жалости к самому себе, к бесцельно прожитой жизни. Ведь жизнь бессмысленно прожита, если ты так не успел добиться намеченной цели. Всё естество словно окутало тяжёлым и плотным одеялом марки «Сожаление». Если бы Кай не создал вакцину против «Синдрома героя», ему не пришлось бы искать спонсоров, и в таком случае он бы не стал иметь дело с омерзительной и ненадёжной Лигой Злодеев. Тогда он не попал бы в это злосчастное здание прямо в иссохшие руки взрослого и капризного ребёнка по имени Шигараки Томура. И непременно его, Чисаки Кая, не обесчестили бы, лишив причуды; отобрав то, над чем он так упорно работал; не разрушили бы его чёртовы идеалы, обошедшиеся ценою в жизнь. Отчаяние, гнев, беспомощность, сожаление, болезненность, разочарование — все эти чувства и эмоции вихрем ворвались в умирающее сознание и сердце Кая, ослабляя его искалеченное тело, выбивая кислород из лёгких хуком правды. Он больше не чувствует землю под своим телом. Сознание заполняет уже знакомая матовая темнота, даря лёгкость и эмоциональную нейтральность. Вся палитра тяжёлых негативных переживаний словно была смыта кристальной водой, непонятно откуда взявшегося водопада. Кай, словно заворожённый, двинулся в сторону падающей каскадом воды и протянул руку, рассекая прозрачный поток. Вода облегает запястье и зазывает пройти сквозь полностью, и Чисаки не сопротивляется, поддаваясь и исчезая за водными воротами, ведущими в бескрайнюю сингулярность.