Добрый мир

Раньше Дейенерис уже была в Винтерфелле, но тогда всё было по-другому. Тогда они отмечали победу над нежитью. Тогда никто не обращал на неё внимания, все восхищались лишь Джоном Сноу. И тогда они ещё не одержали победу в последней войне: на Железном троне сидела Серсея, а Винтерфеллом пыталась править Санса, не менее омерзительная и самовлюбленная королева, пусть и назвавшая себя подданной Дейенерис. Теперь она, Дейенерис Таргариен, победила. Сперва она взяла Королевскую Гавань; теперь под драконьим пламенем пал и Винтерфелл. Серсею убили завалы замка; Сансу — Дени сумела казнить лично: сжечь в благородном пламени Дрогона. О, в те моменты противная самодовольная улыбка рыжей Старк наконец сменилась на её лице гримасой ужаса и боли. Она пришла к стенам старинного северного замка вместе со всеми безупречными и дотракийцами, но они и не понадобились. Дени смогла взять город в одиночку, верхом на единственном оставшемся из её сыновей. Она кричала «Дракарис!», жгла улицы и — потом — стены Винтерфелла. Визерис когда-то говорил, что в драконьем пламени можно найти спасение. Может, её братик и был безумцем, но в этом он прав: только огонь мог освободить северян от тирании дочери Эддарда Старка. От дочери человека, что помогал свергнуть её отца с престола, принадлежавшего её семье уже на протяжении трёхсот лет. И всё же, она не справилась бы без её верного помощника, Джона Сноу. Он тоже был северянином, пусть и родился, как оказалось, не в Винтерфелле. Но он был другим. Он был тем, кто поддерживал её. Он один из вестеросцев согласился идти с ней до конца. Тирион предал её, Варис предал её, Санса отказалась преклонить колено, а Джон — пожертвовал собственным королевским титулом, чтобы остаться с ней. А она, в свою очередь, простила ему то, что он рассказал сёстрам про его секрет. В конце концов, Арье нет дела до дворцовых интриг, а Санса теперь мертва. А ведь без Джона Сноу её бы уже и не было. Это он пару недель назад заметил подосланного кем-то убийцу в её военном шатре. Это он убил того человека, что каким-то образом прошёл мимо Серого Червя и остальной её стражи. Джон спас её жизнь — и это она не забудет. За это она подарила ему то, о чём он и мечтать не мог: она начала освобождение Вестероса с Винтерфелла. Теперь, когда замок был сожжён практически дотла, Дейенерис с чувством выполненного долга вошла в пиршественную залу. Безупречные заканчивали последние приготовления к масштабному празднованию в честь подавления сопротивления Сансы. Уже скоро здесь будут подниматься бокалы за здоровье новой королевы. А тех, кто будет против неё, вырежет Серый Червь, что сейчас разбирается с последними защитниками Винтерфелла. Эти люди были свободны и выбрали сражаться за Сансу — и за это они примут свою смерть. А потом — в новом, добром мире, который она построит, никто не станет выбирать смерть за тиранов. Жаль, что Джон Сноу сказал, что не придёт на этот праздник. Конечно, ему может быть тяжело пережить смерть сестры, но он ведь не хуже самой Дени понимает, что это необходимо. Тираны и все подданные тиранов должны умереть. Иначе создать добрый мир не получится. А Джон ведь тоже хочет рождения идеального мира, ведь тогда, в тронном зале Красного замка, он обещал, что пойдёт с ней до самого победного конца… Когда-то давно, казалось, ещё в прошлой жизни Дейенерис и сама присутствовала на роскошном празднестве сразу после казни её брата. Визерис был подонком и заслужил этого, но ведь Санса ничем не была лучше него. Визерис в порыве своего безумия продал её кхалу Дрого; Санса в своём безумье — отказалась преклонять перед ней колено. Так есть ли между ними разница? Они оба — тираны, не желающие признавать очевидное: необходимость построения нового мира. Дени прекрасно знала, где был Джон Сноу сейчас: в богороще. Он поклонялся старым богам, как и все северяне, и теперь он сказал, что будет молиться за свою сестру. Интересно, за какую из них? Неужели всё же за Сансу? Она ведь не заслужила, чтобы по ней кто-то плакал. Так что Дейенерис предпочитала верить в то, что Джон всё же просил своих богов смилостивиться над пропавшей в Королевской Гавани Арьей. Дени пришла к нему и застала его, как и ожидалось, в молитвах. По тем словам, что она успела услышать, королева так и не поняла, о какой из сестёр шла речь. Впрочем, об этом она сможет спросить у него позже: Джон Сноу — не из тех, кто стал бы ей лгать. Теперь нужно было пригласить его на пир, ведь должен же кто-то сопровождать королеву на празднике. — Она заслужила смерти, и ты это знаешь… — осторожно начала Дейенерис. Джон всегда шёл за ней, и всё же теперь она его боялась. Боялась, что он будет критиковать её из-за Сансы. Или — что и вовсе невыносимо — предаст. Тем более что когда-то и предсказание гласило о предательстве из-за любви. Но нет. Это будет не Джон. Дени точно это знала. — Ты моя королева. И ты вершишь свой суд, — покорно ответил он. — Но ты не хотел бы этого. — Не хотел бы, — согласился Джон. Эти слова больно кольнули сердце Дейенерис. Он сказал то, что никогда бы не сказал прилюдно, но всё же он усомнился в ней. Но это временно. Когда-нибудь он поймёт, что она во всём была права. Только так можно построить добрый мир. Она ведь и раньше казнила плохих людей, но только в Вестеросе ей начали возражать. — Что мы будем делать дальше? — поинтересовался её любовник. — Закончим освобождать Вестерос, а потом займёмся Эссосом! Я создам добрый мир, в котором место будет каждому, независимо от того, где он родится! Я восстановлю династию Таргариенов и сделаю её такой могущественной, какой она не была никогда! Ты ведь… пойдёшь за мной до конца? — Ты моя королева! — повторил Джон. Но разве это Дейенерис хотела услышать? Ей было нужно совершенно иное: она не хотела его потерять. Потерять человека по имени Джон Сноу, а не просто верного подданного. Он соблюдал все клятвы, но она желала большего. Любви. Поддержки. Как объяснить ему, что страха недостаточно? В том мире, где всё будет основываться на любви, страху места не будет. Дени подошла ближе и увидела на лице Джона, стоявшего напротив одного из чардрев, слёзы. Их было немного, но ведь они были. Раньше Дени никогда не видела, чтобы её возлюбленный плакал. И, главное, из-за чего? Неужели из-за всё той же Сансы Старк? Но она недостойна его печали! Конечно, она не должна даже из могилы вбивать клин между Джоном и Дени! Ведь разве для этого Дейенерис её сожгла? Она сделала это, чтобы в спасённом Винтерфелле, наконец, воцарился, мир. Но разве может мир быть таким печальным? — О чём ты думаешь? — нежно поинтересовалась она. Эта милая и заботливая девушка вовсе не походила на ту Дейенерис, что несколько часов назад кружилась над Винтерфеллом верхом на Дрогоне и сжигала всё, что только видела. — О том, как это больно: убивать дорогого тебе человека. Того, кого ты любил больше всего на свете, — честно признался Джон. Дейенерис вздрогнула. Впервые она почувствовала, насколько сестра была ему дорога. Неужели это она, Дени, всё испортила? Неужели сожжение Сансы не было справедливым? Нет, об этом даже думать нельзя! Она поступила правильно, она спасла весь север. Благодарные будущие поколения будут слагать о ней легенды, как сейчас слагают об Эйгоне Завоевателе. Все будут знать её имя. Её и в Вестеросе будет звать Мисой. И, конечно, тогда и Джон всё поймёт. — Не ты убил Сансу, — всё же, попыталась утешить Джона Дени. — Я и не о ней говорю, — спокойно отозвался он. — Моя любовь к Сансе никогда не сравнится с тем, как я любил другого человека. Дейенерис хотела, чтобы он сказал о ней. Как было бы прекрасно, если бы это её он любил во много раз больше, чем какую-то Сансу Старк. Но Джон говорил о том, что убил кого-то. Рыжую узурпаторшу сжёг Дрогон по приказу Дени. Так о ком же говорит её возлюбленный? Может, он убил какого-нибудь друга детства, что теперь отказался быть ей верным? Да, пожалуй, именно так он бы и поступил. А больше — и не о ком так говорить. — Мне жаль того, о ком ты говоришь, но иного выхода не было, не правда ли? Джон встал и подошёл к ней, стирая слёзы, а после — приобнял её за талию. О, в какой-то момент во время казни Сансы она даже испугалась, что больше никогда не ощутит этот невероятный трепет, проходящий по её телу после каждого его прикосновения. Но Сноу поднял на неё взгляд, прижал к себе и осторожно поцеловал. Как же она ждала этого, как же об этом мечтала! И никакие слова больше не были нужны, чтобы понять: Джон Сноу пойдёт за ней куда угодно. И всё же, слова, как обычно, всё испортили: — Я знаю, что иного выхода не было, но тебе ничуть не жаль этого человека. Ты ведь уничтожила край, что был дорог ему, убила его сестру. — Значит, его сестра была виновна, Джон! — воскликнула Дейенерис. — Она была дурой, но получила героическую смерть. Она до последнего пыталась создать добрый мир хотя бы в Винтерфелле, защищала его от тирании. Дейенерис потребовалось несколько секунд, чтобы понять, какие ужасные слова говорил её любовник, что эти слова означали одно: измену. Ведь защитники Винтерфелла — предатели, они не могут умереть героически! О, если бы только Дени осознала это быстрее! Но Джон её опередил. Она успела заметить лишь то, насколько тонким было лезвие меча, что через секунду поразил её грудь. Было больно, и алая кровь королевы тотчас потекла по её белоснежному платью. Она осмелилась поднять на него взгляд, которым пыталась задать лишь один немой вопрос: «За что?». Сноу, вероятно, понял, что она хотела услышать, и ответил: — За мою семью. Ты сама говорила об освобождении мира от тиранов. По лицу Дейенерис стекло несколько скупых слезинок. Нет, она не должна умирать так. Она же дракон! А драконы не плачут. Но теперь она не могла себя контролировать. Разве она заслужила такую смерть? Смерть на руках человека, которого полюбила. Человека, который клялся ей в вечной верности и говорил, что пойдёт за ней до конца. Джон Сноу ведь называл её королевой, обещал защищать её. Но что она может сделать теперь? Она всего лишь слишком доверилась ему. Ей ведь предсказывали три предательства. Последнее — от любви. И как же могла она так верить Джону Сноу? Нет, даже не так. Как могла верить она Эйгону Таргариену, законному королю Вестероса? Теперь она не спасёт семь королевств; не спасёт их и Джон. Он станет королём, но… он не такой, как она. Он не готов пожертвовать ради лучшего мира всем. Глаза драконьей королевы медленно закрылись — в последний раз. Перед самой смертью она видела лишь лицо Джона Сноу. И хотела лишь одного: узреть хоть каплю раскаяния на нём. Но бастард из Винтерфелла не оказал ей эту милость. Даже более того: он противно улыбался, глядя на её окровавленную грудь.

***

Джон Сноу клялся Дейенерис в вечной верности. Но где та грань, которая лежит между верным подданным и безумцем, сошедшим с ума следом за его королевой? Разве не должен был он остановить драконью королеву? Он ведь был единственным в мире человеком, который мог это сделать. Она не слушала никого, кроме него, но Джону верила и прислушивалась к нему. Может, было бы лучше, если бы он действительно нарушил свои клятвы? Если бы он её остановил — или словом, или всё же сделал бы что-то, чтобы она не сожгла хотя бы Винтерфелл — это ведь было бы правильно! Но, увы, он до конца остался верен своей королеве. Дейенерис была королевой Джона. Но Арья не считала её своей правительницей. Когда-то Санса говорила о том, что Дени не сможет править севером. Удивительно, но на сей раз сестрица была права. Девица Таргариен была безумна. Арья поняла это ещё когда пыталась спасти хоть кого-нибудь в горящей Королевской Гавани. Потом она решила сбежать на север. Судьба, очевидно, желала их новой встречи — иначе Дейенерис не прилетела бы сжигать Винтерфелл. К сожалению, Санса не смогла противопоставить Дрогону ничего: у неё не было даже того оружия, что было у Серсеи. А это означало одно: то, что Дейенерис называла освобождением. Убийство тысяч невинных северян. И казнь Сансы. Недавно Арья победила в великой войне с помощью одного удара кинжала. Для победы в последней потребовалось два, один из которых был ужасно мучительным. Но она пыталась обойтись без него, она просила Джона помиловать Сансу. Просила Джона сделать что-нибудь, чтобы Дени перестала жечь север. А брат ответил, что не может идти против своей королевы. Быть убийцей самого дорогого человека в мире — ужасно. Конечно, она в обличье Джона говорила тогда не о Сансе, а о самом Сноу. Если бы ей пришлось убить сестру — едва ли она стала бы плакать, но не смогла сдержать этой слабости после того, как уничтожила Джона, человека, защищавшего свою королеву до самого конца. Он не позволил бы ей прикончить Дени. А шанс убить её был только один: остаться с ней наедине. А для этого — воспользоваться его лицом. Забавно, что Иглу, пронзившую его тело, Арье тоже подарил Джон. Арья Старк сняла лицо своего брата — и вновь не смогла сдержать слёз. Она отомстила за Сансу и… за самого Джона. Ведь это Дейенерис всему виной, она свела его с ума. А ещё Арья отомстила за север. Теперь нужно было только решить, что будет дальше. Санса хотела, чтобы север стал самостоятельным королевством. Наверное, так и будет, хотя… кто будет править? Она, Арья, — не королева, а Бран — калека, который ничего не хочет. Да и важно ли это? Арья вдруг поняла, что всё это уже не имеет значения, ведь в богорощу влетел огромный дракон. Он присел рядом с телом своей королевы и матери, из которого всё ещё торчала Игла, и зарычал. А после — взлетел и выдохнул пламя, пытаясь сжечь всю богорощу. Арья попыталась убежать. Но она знала, что не успеет.