Same Disease

Поздняя ночь. Вдали от шумных магистралей и людей, что, казалось, копошились в центральной части города в любое время суток, находя занятие себе под стать, располагался маленький бар. Элиот предполагал, что среди копошащихся в центре существ доброй половиной были обыкновенные идейные торчки. Таким не нужны никакие наркотические вещества, чтобы оставаться бодрыми и вытворять несусветную дичь. Достаточно только кому-нибудь в толпе крикнуть «а спорим, что никто из вас не продержится в этом гадюшнике до утра». И вот уже вокруг собирается толпа зевак, достающих смартфоны, чтобы поскорее запостить свой важный комментарий в твиттере. Такие люди могут денно и ночно выставлять себя идиотами, лишь бы вокруг было достаточно зрителей. Мы же находимся в абсолютно противоположном месте. В этом задрипанном баре, освещающем своей неоновой вывеской всю близлежащую дорогу, практически каждую ночь собиралась дюжина постоянных клиентов, разбредающихся по углам и стабильно делающих одни и те же заказы. Каждый здесь присутствующий имел свой драматичный повод проводить в «Пандоре» всё своё свободное время. Мало к кому из тех, кто расположился за барной стойкой, парень стал бы в принципе подходить под любым предлогом - уж больно их видок вызывал неприязнь. И не такую, от которой хочется вскочить на дыбы и пойти устраивать пьяные разборки. А, скорее, ту, что внутренний голос обозначит как «ну, вот к этим упырям лучше не соваться». Собственно, в основном с голосом в своей голове Найтрей спешно соглашался. Несмотря на спорный контингент, в Пандоре было по-своему уютно, и туда хотелось приходить не только из-за хорошего бармена. Он, к слову, был действительно недооценённо хорош и, в общем-то, вызывало вопросы, как именно этот Божий одуванчик сюда попал. Мало того, что его было практически невозможно вывести из себя, так и если это всё-таки происходило, он с каким-то просто волшебным умением умудрялся усмирить буйствующих господ. Конечно, называть заходящих сюда господами было бы достаточно лестно для местных обитателей. Юноша, которому только лишь недавно исполнилось полных девятнадцать, уже заработал хрипоту в голосе, выдающую в нём заядлого любителя никотина и прочего дерьма. Опрокинув последний шот из тех, что он заказывал ранее, Найтрей метко подметил, что помимо того, что его запас спокойствия (в лице очередного набора недели) на сегодня закончился, так ещё и приятели, ответственные за его нахождение в баре, успели смыться по своим делишкам. Когда именно это произошло, сказать было сложно, всё-таки под влиянием этанола в подобных количествах мало кому удавалось следить за происходящим, не отключаясь время от времени. На фоне из колонок сначала послышалось лёгкое постукивание барабанными палочками по инструменту, а после призывно зазвучали басы и Элиот, стукнув своим пустым шотом по столику, резко поднялся на ноги. Звуки электрогитары эхом отдавали в голове, словно сейчас он находился в фильме или даже музыкальном клипе, и песня, заигравшая столь внезапно, предрекала его действия. - Бармен, - парень бесцеремонно протиснулся меж сидящих за стойкой лиц. - Мне, пожалуйста, - Найтрей чуть завис и, прокашлявшись, впал в некоторый ступор. В отличие от привычного распорядка, где уже в момент, когда он расталкивает товарищей в бордовых пиджаках, громила справа успел бы прописать ему в глаз, все сидящие хоть и пристально уставились на его наглую физиономию, но почему-то ничего не предпринимали. - Вы что-то хотели? - учтиво переспросил Рейм, добродушно улыбавшийся из-за барной стойки. Элиот, опешивший от подобного поворота событий, резко окинул головой собравшуюся вокруг него ораву ещё раз, и, стараясь звучать более уверенно, чем он себя вёл, произнёс: - Мне той же отравы, что у, - взгляд его остановился на человеке, что похоже на этот раз был лидером компании - брюнете, скрывающем свой взгляд под большой толстой оправой очков, - у него. Вывод о том, что именно этот человек сегодня представлял интересы бордовых пиджаков, напрашивался уже от того факта, что все, словно выдрессированные собачки, уставились именно в его сторону, и, кажется, ждали дальнейшего сигнала. Ранее в их компании были замечены два других лидера мнений, сейчас не присутствующие на встрече их клуба или чем там они являлись. Именно по велению лидеров бордовых пиджаков, как их прозвали обитатели Пандоры, Найтрей и все, кто также желал пробиться к барной стойке, получали фингалы, а то и под дых или в паховую область, если совсем не повезёт. В целом, из-за того, что бар на окраинах был достаточно локальным заведением, конфликтов, в общем-то, было не так уж и много, ведь мало кто решался лезть на рожон после самых первых звоночков (и хруста чужих костей). В каких именно отношениях пиджаки были с хозяинами питейного заведения, никто не знал, а если и знал, то не распространялся дальше своего круга общения. Здесь, в принципе, все в основном зависали компаниями и заливали свою печень для заглушения болей в голове, сердце и всём том, на что только могли влиять тяжёлые дни. Для каждого причина была своя, и все при этом ощущались родственниками по несчастью. Элиот достаточно рано лишился семьи. Его мать и сестру так и вовсе убили прямо на его глазах, что не прокручивать в памяти из раза в раз, пока окончательно не сойдёшь с ума, достаточно проблематично. Несмотря на то, что в свете дня он старался выглядеть примерным гражданином, под покровом ночи все демоны, копошащиеся в его голове, вырывались на свободу. Товарищи по университету показали ему сие прекрасное заведение, где в основном бывают «только свои», а значит, никаких нежелательных встреч со знакомыми тут не светит. Так юноша и пропивал оставленные ему в наследство деньги, стараясь укрыться от обсуждения и осуждения общественности где-то на окраинах города под ярко-розовой неоновой вывеской «Сердца Пандоры». Оторопевший от того, как беспричинно просто ему удалось совершить прорывной манёвр, Элиот, стоило ему только получить свой заказ, резко удалился обратно за свой столик. Оказавшись наедине со своим пойлом, юноша ещё с минуту не решался пить то, что ему так радушно подсунули. Кто ж знает, может, теперь они не просто бьют, а сразу травят наглецов, решающих сунуть свой нос на их территорию? Нельзя, в общем-то, было сказать, что термин «их территория» был здесь уместен, да и Найтрей всегда раздражительно реагировал на подобные словесные конструкции, однако сложно было объяснить по-другому иерархию этого заведения. Если посмотреть чуть внимательнее, то можно заметить, что расположение гостей за столиками и дальность этих столиков относительно барной стойки в целом зависели от состоятельности выпивающих. В случае Элиота, он сидел достаточно близко для того, чтобы иметь честь без особых проблем наблюдать, как скоро ему выпадет шанс, что официант удосужится принять его заказ. Размышляя о сложности положения, в которое он попал, сам того не замечая, Найтрей опустошил стакан подчистую. Когда же мысли чуть прочистились, и до него дошло содеянное, без особых причин Элиот вдруг резко закашлялся и почувствовал себя ещё более испуганно, нежели ранее этой ночью. Из-за спины послышался мужской голос, кажется, доселе незнакомый: - Ты не хочешь выйти покурить? - обернувшись в сторону говорящего, Найтрей оторопел сильнее. Тот самый лидер бордовых пиджаков стоял прямо перед ним и вызывал его выйти на улицу. Вряд ли это могло закончиться чем-то хорошим. - Да, хочу, - машинально произнёс Элиот и, собрав максимум от оставшейся в нём уверенности в кулак, встал со своего стула. - Мы же пойдём вдвоём? Брюнет кивнул и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей к выходу. Отставать от него было вряд ли сильно опасно для здоровья, но проверять свои догадки не слишком-то хотелось, так что юноша ускоренно проследовал за ним. Воздух на улице был достаточно холодным для того, чтобы выветрить треть выжратого за ночь и привести любого буянящего в чувства. Ощущение реальности происходящего, что настигло его в эту минуту, было очень даже некстати. Вкупе с тем, что парень был одет слишком легко для вылазок поздней ночью (так как, во-первых, он в основном уходил уже утром, а, во-вторых, предпочитал передвигаться на такси), дрожь, рассыпавшаяся по его телу, была слишком очевидной, чтобы можно было отмазаться чем-то в духе «да у тебя просто в глазах двоится, пьянь». Повисло неловкое молчание, и брюнет достал из внутреннего кармана странную пачку сигарет, а после приоткрыл её и протянул Найтрею. Он нехотя взял сигарету у незнакомца и поспешил её подкурить, дабы ощутить хоть какое-то подобие расслабленности. Его спутник же достал отравы и для себя, но закуривать не спешил, продолжая оценивающим взглядом смотреть на Элиота. - Зажигалку забыл? - не вынимая изо рта сигарету, удивлённо поинтересовался парень. Вместо ответа последовал сдержанный кивок, на что Найтрей сдавленно хихикнул. Вот вроде бы такой пафосный хмырь, а без своих служек абсолютно беспомощен. Не долго думая, юноша подошёл к своему необщительному собеседнику и щёлкнул по колёсику зажигалки. Пламя быстро тухло от ветра, так что второй свободной рукой пришлось прикрывать огонь от внешних факторов. С горем пополам ему всё-таки удалось подсобить, и брюнет, наконец-то, сделал первую затяжку. - А что эти твои дружки не пошли с тобой? - Элиот определённо осмелел, сделав вывод о безопасности своего оппонента или по крайней мере его миролюбивом настрое. - Они мне не друзья. Да и мне стало интересно, что творится в головах у таких, как ты. Удивительно, что при всей твоей трусости ты решился выйти. А если я сейчас позову ребят, и они хорошенько подпортят твоё светлое аристократичное личико? Вместо ответа Найтрей откинул на асфальт бычок недокуренной сигареты и, что есть мочи, впечатал брюнета, схватив его за костлявые плечи, в стену здания. Это далось на удивление легко. - И что дальше? Ответа на этот вопрос Элиот, как бы он ни пытался, найти не смог. Несмотря на то, что важнейшим для него тезисом было хранить свою честь и никому не давать себя в обиду, обычно ненужных драк он не совершал, а слабых не трогал уж тем паче. Живот предательски заурчал, напоминая, что одним этиловым спиртом сыт не будешь, и Найтрей, отпустив парня, сделал шаг назад. - Занятный ты, - меланхолично произнёс брюнет, втягивая в свои лёгкие как можно больше едкого дыма. Не проронив ни слова более, он докурил то, что осталось, потушил сигарету и направился обратно к зданию. - Эй ты, - окликнул своего чокнутого собеседника Элли, - меня зовут Элиот. Элиот Найтрей. Брюнет, не выражая какой-либо заинтересованности, дошёл до цели и уже у самого входа ответил: - Лео, - после чего бордовый пиджак скрылся за дверью, оставляя Найтрея наедине с морозной ночью и скрежетом электричества, издаваемым приветственной неоновой вывеской.