Вода

«Налейте вина, пусть длятся года, Налейте, чтоб радость была молода. Вино, что огонь, но земные печали Уносит оно, как живая вода». — Авиценна, XI век н.э.

      Знакомое горькое и горячее ощущение стекало вниз по пищеводу. Ему казалось, он пьет отъявленный самогон, но это была лишь вода. Тогда откуда горечь?       С тихим деревянным стуком Регис поставил кружку на чью-то надгробную плиту. Он скользнул взглядом по надписям на перекошенном заросшем камне, но не мог вникнуть в то, что читал: то ли потому, что каракули на этой развалине было уже не разобрать, то ли потому, что был не в состоянии. Казалось, могила уже лет двести мостится на этом уютном закутке кладбища под древним дубом. Забытая, заброшенная, – все, кто хоть как-то мог позаботиться о последнем напоминании о лежащем под землей теле, давным-давно навечно покинули этот бренный мир.       — Ха-а, — тихий смешок вампира растекся в кладбищенской тишине, непривычно громко разрезая ее.       Над чем он смеялся? Он не мог определиться. Мысль ли о скоротечности человеческой жизни возникла в его в воспалённой голове? Может, он смеялся над тем, как быстро люди забывают свою историю, повторяя одни и те же ошибки из раза в раз? Или он смеялся над собой? Долгие годы вампир пытался влиться в человеческий социум, понять его, но все ещё не знает, правильный ли сделал выбор.       Действительно, а верный ли?       Что Регис получил в награду за свои стремления? Привязанность к трупам? Многие его друзья уже гнили в земле, если их не постигла куда более пугающая учесть. Но разве он не знал, на что подписывался? Конечно, знал, он никогда не был дураком. Но в груди крошечной искоркой горела дотлевающая надежда.       С мыслью о тех, кого потерял, вампир сделал очередной глоток чистой родниковой воды, позволяя ей затопить умирающее чувство и оставить после себя лишь лёгкий дымок и кучку пепла. Вода смоет всё. Вода – очищение. Вода – отпущение грехов. А грехов у него было немало, не так ли?       «Чтобы разжечь пламя заново, потребуется что-нибудь покрепче», — подумал Регис, но не сдвинулся с места. Зачем? Несчастный затопленный огонек никогда больше не загорится так же ярко, как когда были живы его друзья, а перед взором была цель. Не было рядом Детлаффа — он бежал из Туссента, чтобы разобраться в собственных чувствах, не было Лютика и Золтана, Кагыра, Мильвы, Ангулемы... Не было рядом Геральта — именно его тело этой ночью Регис водрузил на ложе из веток и сухой полыни, чтобы поджечь и наблюдать за легкомысленно смеющимся пламенем, что съедало его лучшего друга навсегда. Цирюльник сжал в ладони медальон в виде головы волка, и острые края приятно врезались в кожу, грозясь пролить немного вампирской крови.       — Ни один ведьмак не умер в своей постели, — твердил ему голос друга, отдаваясь в голове звенящей тишиной воспоминаний.       — Да, но я таил наивную надежду, что ты будешь исключением из правил, — и Регису не нужно было прикасаться к лицу, чтобы понять, что окрасило остатки воды в кружке в красный. Несколько капель крови, вытекающих из его уставших глаз, со звуком весенней капели коснулись глади воды и медленно и грациозно растворились в ней.       Регису всегда было интересно: могут ли вампиры убить себя? Высшего вампира может убить только высший вампир, но что насчет суицида? Формально, должно сработать. Но Регис не будет проверять, хоть эта мысль теперь не будет давать ему покоя, не позволит надолго закрыть глаза, провалитья в сон, избежав длительного самобичевания. Под вечер Регис лишь нальет себе мандрагоровой настойки вместо воды и будет тихо тянуть кружку за кружкой, задумчиво обводя взглядом десятки человеческих могил, а безмолвный оранжево-красный закат минуту за минутой перетечет в глубокую беспроглядную ночь.