Мэрилин знает

Каково это – спать с кумиром? Нет, не так, как это делают грязные шлюховатые групиз, затаскивая кого-то хоть на толику известного в постель на одну ночь, чтобы растрепать потом всем своим подругам, кого они затрахали сегодня. Каково это – слышать тягучие стоны, чувствовать ловкие музыкальные пальцы на теле, видеть перед собой лицо, искаженное гримасой удовольствия. Лицо человека, которого ты впервые увидел в одиннадцать лет в глупом костюме клоуна, поющего про пепел по телевизору?* А сейчас этот человек находится в твоих руках, поддаваясь всем угловатым ласкам. Нет, мы не говорим про быстрый перепихон в алкогольном дурмане. Мы ведём речь про безумие, которое имеет место быть уже несколько месяцев, когда Дэвид уже систематически присаживается на колени к любовнику, который всё ещё не может поверить в своё везение и неземное счастье. Будто впервые. Мэрлин знает, каково это – до одури сжимать пальцами чужие жилистые плечи, вглядываясь в многим знакомые разные глаза с морщинами на веках. Знает, как это – чувствовать на шее укусы неровных зубов старшего любовника, как это – стоять на коленях, пока сильная ладонь накручивает черную шевелюру на кулак. Мэрилин знает, что внутри Дэвида всегда тепло, знает, что он никогда не откажет, если в эйфории после концерта Мэнсон накинется на него, сжимая в объятиях или, подхватывая на руки, покрывая шею поцелуями. А ещё Мэрилин знает, что после каждой из ночи Дэвид спешит к своей любимой жене. Знает, что они, наверное, будут вместе до конца, у них родятся дети. Знает, что и его самого ждёт дома его Мисси, которая начала порядком переживать за состояние Брайана. Последнее время Дэвид очень занят. Последнее время Мэрилин налегает на наркотики сильнее, чем обычно. Разлуку терпеть невыносимо, всё для него становится блеклым и раздражающим. Иногда хочется просто вмазать кому-нибудь хорошенько, лишь бы почувствовать себя по-другому. Не покинутым. Дэвид знает, что Уорнер без него не сможет. Знает, и сбегает от всего к нему, стоя за кулисами и наблюдая за происходящим на сцене безумием, вроде минета басисту или голой распятой девушки. Стоит, чтобы потом схватить Мэрилина за влажное плечо и потащить в ждущее внизу такси, украв его у всех на свете. Стоит, чтобы привезти его в свою одинокую квартиру и позволить Великому и Ужасному Мэрилину Мэнсону размазать по своему торсу бордовую помаду градом торопливых поцелуев. Чтобы после всего того, что происходит между ними, утопить парня в нескончаемой нежности, целуя в уголки пухлых губ, прижимаясь всем телом. А Мэрилин тонет, мягко пробегая пальцами у чужих сосков, пока его голова будет покоится на груди Дэвида. После всего он будет невесомо касаться своего любовника, будто он – мираж, фарфоровая статуэтка, которая расколется при малейшей силе, не смотря на то, что ночью выдерживала крепкие пальцы Уорнора на бедрах, пока тот грубо вдалбливал ее в кровать. Брайан надеется, что это любовь. А Дэвид в этом плотно убедился. Но всему приходит конец. Мэрилин больше не сможет слушать тягучие запевы Зигги Стардаста, отдав свою пластинку какому-то торчку. Дэвид возненавидит песню про сладкие мечты, которую так мастерски переделал его бывший любовник. Возненавидит всех журналюг, которые без устали твердят о восходящей звезде американского металла. У Дэвида родится дочь, а Мэрилин плотно подсядет на кокаин, выпустит свою книгу и снимет клип, где на камеру будет трахать свою пассию. Каково это – спать со своим кумиром? Мэрилин знает. Знает, но не расскажет.