Сансара

      Майское солнце светило вовсю. Проезжающие машины и нескончаемые беседы многих десятков людей, а также рингтоны и играющая музыка на смартфонах вкупе с легким джазом, льющимся из колонок, прикрепленным к стенам кофейни, создавали тот самый гул, при котором сосредоточиться было крайне сложно или наоборот, легко. Тут уж все зависело от природы размышлений и характера самого человека. Николай пожалел, что пришёл именно в это заведение… стоило проехать ещё две станции и выйти на Фрунзенском метро, где были тихие кафешки. Он машинально разблокировал большим пальцем свой айфон и посмотрел на экран, где отображалось лицо красивой девушки, его бывшей. Он открыл «Заметки» и стал набирать: Есть такие периоды в жизни, когда все вокруг кажется чёрным и унылым, а будущее беспросветным… Он остановился. Пригубил свой капучино. И продолжил. Например, мне двадцать шесть лет и я потерял на этой неделе работу, девушку, дома был скандал с родителями, вследствие чего я живу сейчас в съемной квартире и на карточке у меня осталось двадцать две тысячи… Николай остановился, покачал головой и начал удалять последние строки. Пригубил капучино и начал заново. В детстве я слишком увлекался фантастикой, фэнтези и аниме, но помимо этого, зачитывал до дыр романы Дюма, Лондона, Хемингуэя и прочих, став закоренелым романтиком… и абсолютно неприспособленным к жестокой реальной жизни, полной меркантильности и фальши… — Бля, — тихо вздохнул он. Теперь, я понимаю, что это был мой выбор. Я сам решил стать таким. Однако, будь у меня машина времени… если бы я вернулся назад… попал в прошлое… Перед Николаем пронеслись яркие картины, где он побеждает в школьных, городских и федеральных олимпиадах и параллельно занимаясь спортом, побеждает в соревнованиях по боксу или плаванию, а ещё лучше по фехтованию… Как он стоит на пьедестале, с номером один, и какой-то важный человек вешает ему на шею золотую медаль и репортёры, надрываясь, кричат, что Николай побил все возможные рекорды на Олимпиаде-2012 в Лондоне и стал чемпионом… Как он получает письмо из Гарварда или МТИ и летит в США, учиться и строить будущую карьеру… — Эх, — вздохнул Николай. Он оплатил счёт и вышел на улицу. Все тот же шум и гам. Вся та же унылость и серость, хоть и май месяц. Для парня весь мир был окрашен в серые, унылые цвета. Он достал сигарету и закурил. И сделал было шаг… Протяжный гудок клаксона. Визг шин. И грузовик, несущийся прямо на него… Почему-то в голову Николаю пришла лишь одна мысль: «грузовик-сан!!!». А затем его окутала тьма…

***

Николай осознал себя, стоящим в клубах густого белого тумана. На чем он стоял, где он стоял — оставалось загадкой. Вдруг туман расступился и вдалеке возник простой белый стол, больше похожий на парту. А за ним фигура в серых балахонах. Николай осторожно направился к нему. Наконец, после сотни с чем-то шагов, он подошёл к сидящему. — Здравствуйте! — поздоровался он. В парне теплилась безумная надежда, грозящая вот-вот перерасти в уверенность. Однако, Фигура не ответила. Только смотрела на какие-то рунические знаки или что-то в этом роде. — Эм… вы… Смерть? — спросил Николай. Молчание. — Харон? Нет? Хель? Эм… Аид?! Жнец? О! Вы… Бог?! Молчание. — Слушайте, я ведь умер! Так кто же вы? Я точно знаю, что жизнь после смерти есть и вы, должно быть… Фигура медленно подняла руку, облачённую в серую перчатку и Николай заткнулся. Пальцы руки щелкнули и сбоку от них возник серебристый экран. — Мама?! Мама! Мамочка?! Пап! — заорал Николай, глядя на тех, которых отражал экран. Но они не слышали. Они тихо говорили что-то друг другу. Вот экран расширился и Николай увидел, что они стояли в светлой комнате, выложенной кафелем и окрашенной в белый дешевый цвет. Родители стояли над телом. Над его телом, лежащим в каталке. Напротив них стояла женщина, одетая в белый халат. Вот она открыла рот и Николай захотел услышать, что же именно женщина скажет… — Ваш? — грубо спросила она. — Наш. — не менее грубо ответил ей отец. — Эх, Коленька, — всхлипнула мама. — Можем подготовить тело к похоронам за 15 тысяч, — предложила она. — А кремация сколько? — Витя?! — возмутилась его мать. — Мы же крестили его! — Так он же сам сказал, что буддист! Обозвал нас дремучими крестьянами! Так пусть идёт в жопу! Не хватало ещё тратить на этого болвана бабки… — Ви-и-ить, — протянула жалобно его мама. — Нет, Люба, нет! Мы все ему дали! Все! Лучшая школа, директору которой я заплатил пятьдесят тысяч! Пятьдесят, блять, штук! И это в конце девяностых, мать! Репетиторы, что обходились в половину моей зарплаты! Курсы эти его. Спортивные секции! Книги! Компьютеры! Первый Медицинский и его бешеные контракты! А он?! — заорал его отец. — «Знаете, я вдруг понял, что стоматология — не мое. Я бы хотел стать писателем или дипломатом, о! Можно и программистом!» — передразнил он сына. — Ну Ви-ить, — слабо произнесла мама. — Люба, не надо. — устало вздохнул его отец. — Вырастили мы сына ущербным. Эгоист проклятый. Мы же все ему, все ему! У тебя вот диабет и микроинфаркт был, у меня почки больные и два микроинсульта были… и хоть бы раз проведал нас, когда были в больнице, хоть бы раз спросил! Эх… Столько сил вложили, а он… давай лучше сэкономим и хоть раз в жизни, полетим в тёплые края? А?! Или нашей Ксюше пригодятся! Она у нас отличница, два языка знает… не то что этот… — Ну… ну ладно, — всхлипнула его мать. — Нет, стойте! — закричал Николай, но экран исчез, а фигура поднялась. Снова щелчок и над фигурой возникли красные бегущие строки на русском языке. «Так как вы отказались от христианства, выбросив нательный крест, и признали Будду, набив татуировку, то определять ваше дальнейшее бытие будет Колесо Сансары…» Рядом с Николаем возникло колесо, похожее на собрата их ток-шоу «Поле чудес». — Тату?! Да это же по приколу было! «Каждому по вере воздастся… и ваше дальнейшее бытие будет в виде животного.» — Что-о?! — заорал Николай, панически заламывая руки. «Вы прожили абсолютно бесцельную, бесполезную, непримечательную жизнь, не имея ни друзей, ни любимых, ни — что более важно — семьи. Имея качественные стартовые условия, вы не смогли раскрыть свой потенциал и стали абсолютно эгоистичным созданием, лишь потребляя. Ваше дальнейшее воплощение начнётся через пять, четыре, три…»

***

      Виктор Смирнов выбросил пакет из «Ашана» в мусорку. В пакете был мусор, собранный после панихиды Николая. Седой мужчина, хотя ему скоро исполнится лишь пятьдесят, услышал писк и презрительно посмотрел на серую крысу, с облезлым хвостом и уныло опущенными усиками. Неизвестно почему, но чем-то этот грызун напомнил ему сына… — А ну пошла отсюда, тварь! — прикрикнул он и серая крыса порскнула вглубь мусора.