Ответить молчанием

— А чем конкретно ты занимаешься? — спросил Кирилл Арсения, когда у него в понедельник выпал выходной. Заявление про психбольницу его немного взволновало. Отец с избранником вздохнули с облегчением, что Кирилл все же узнал об этих странных отношениях, пусть сам и без подготовки. Несколько прошедших дней Арсений был у них в квартире, а точнее, ночевал в спальне Станислава. Кирилл понял, что особо и не обращал внимания на родителя и его режим, поэтому порой пропускал, что он мог приходить позже на несколько часов. — Ну, я имею дело с нарко- и алкозависимыми. Сейчас карточки заполняю. У меня с ними всегда проблемы. Часто не успеваю или элементарно лень, потому что это скучно - писать что-то о человеке, с которым контактируешь один раз в день напрямую, а все остальное — это анализы, результаты процедур и отчёты психотерапевтов. Есть у меня один парень… — Арсений достал из горы бумаг одну папку в твердом переплете. — Мне его передали недавно. До этого у него был другой лечащий врач. В карте прописана наркотическая зависимость, но ничего подобного лично я обнаружить не сумел. А это клеймо не так просто удалить. Я не понимаю, что с ним делать, хотя планирую перевести в другое отделение, только нужно провести хуеву тучу проверок, что он на самом деле не наркоман. М-да… Не повезло парню. Кирилл пробежался глазами по информации, и взгляд остановился на строке: «Лечащий врач: Зорин Арсений Геннадьевич» Секундочку! — У тебя есть бейдж какой-нибудь или визитка? — спросил Кирилл, почему-то моля об ошибке или чудовищном совпадении. Арсений удивился. — Да… — и потянулся в пакет, доставая бейдж. На нем была изображена змея в геральдике, название клиники и… те же самые инициалы. Кирилл поднял взгляд на ничего не понимающего парня. Осталась надежда, что в этом городе есть однофамильцы. — Платон тебе кто? — его голос почти что заметно дрогнул. — Платон? Младший брат. Ты откуда его знаешь? Стас сказал? — как что-то обыденное спросил Арсений. И тут Кирилл наконец сопоставил их внешность, вернее — цвет волос. Мало ли в городе рыжих, но все же это имело смысл. — Он на голову ушибленный, ты в курсе?— вырвалось у Кирилла. Арсений усмехнулся, отодвигая свои бумаги, неотрывно глядя на него. — Чуть больше, чем я или твой отец, подумаешь, — развел он руками. — Ты не понимаешь… Он с людьми контактировать не умеет, провоцирует и распускает руки. — Если ты решил мне наябедничать на него, то зря. Я это прекрасно знаю. А ты-то откуда с ним знаком? — хмыкнул Арсений. — Платон мой одноклассник. — Погоди. Уж не хочешь ли ты сказать, что ты тот самый… — предположил настороженно он. — Из-за которого Тоха лежал в больнице с расквашенным лбом? — Он самый, — нехотя ответил Кирилл. Это же нужно было так влипнуть, чтобы его брат стал ему… отчимом. Получается, сейчас Платон ему дядя? Как это вообще? — А ты еще что-то про сумасшествие говоришь. Тоха не признавался, кто это его так. Я все же подозревал о причинах, но… — Так ты знаешь, что он гей? Арсений издал смешок и продолжил лукаво улыбаться. — С самого начала, как он это осознал, — уверенно ответил он. — Хочешь, расскажу, как это было? — Ну, — выдохнул с долей безвыходности Кирилл. Возможно, это поможет понять Платона? Хотя зачем ему это? Хотелось просто забыть и никогда больше не видеть его. — У нас с Тохой разница в десять лет, мы всегда были друзьями. И так вышло, что родители у нас ярые гомофобы. Ну, это проявлялось крайне редко. Впрочем, хватило, чтобы я, когда понял, что мне не нравятся девушки, впал в настоящий шок. Мне тогда было лет семнадцать. Я поступил в медицинский университет в Пскове, приезжал часто домой, учился довольно хорошо, был гордостью семьи. Старался жить как раньше, но отношений не заводил. Платон тогда еще в первый класс пошел, ничего не понимал особо. А потом я, скажем так, влюбился. Но держал все в себе, еле-еле сдавал сессии, и в общем, что-то пошло не так. Я сорвался, признался, дурак, тому парню, а он… обсмеял меня. Что ж еще сказать такому, как я? Ты ведь, получается, не лучше, Кирилл. — Он был мне почти что другом… — начал было оправдываться Кирилл. — Я виноват, что он с катушек съехал, а? Скажи, каково это, когда тебе признаются в любви, а потом начинают вести себя как последняя сволочь?! Не знаешь? А я вот знаю! — Это побочная реакция. Тоха просто был в отчаянии… — А сейчас? Сейчас что ему мешает быть нормальным? Ну и похуй, что ему парни нравятся, но пусть будет человеком! Че-ло-ве-ком, Сень, а не животным! — тут Кирилла прорвало конкретно. Арсений аж напрягся. — Я понимаю, что мой брат не самый белый и пушистый, но это его характер. — Просто продолжай, — смолчал свое раздражение Кирилл, а сам подумал, что зря затеял этот разговор. — Короче, о моей ориентации узнали родители… — Как? — Не вникал. Может, это тот самый парень как-то доложил. Просто я пришел домой, и они в лоб спросили: ты гей? Я согласился. — Но, я так понял, ты еще тогда ни с кем не встречался и не спал? Тогда вдруг это было бы лишь заблуждением? Ты не мог быть уверен наверняка. — Прямолинейность твой конек, — улыбнулся, прочистив горло, Арсений. — Ты прав, но… О близости с девушками не могло быть и речи. Я воспринимал их лишь как друзей. Была у меня одна подруга еще со школы, мы с ней поступили в одно место на психиатрию. В общем, я с ней комнату снимал, когда родители отказались деньги высылать и вообще сказали, что я больше с ними не живу. — Вот так просто? — опешил Кирилл. Как глупо — выгонять сына из-за этого. — Именно. Но я не мог безвозмездно жить с Женей. Мы разделили плату за аренду, но, в отличие от нее, я уже не был на шее у родителей. Пришлось устраиваться на полставки на работу, совмещая ее с учебой. Чего я только не перепробовал в то тяжёлое время. А потом вдруг объявились предки, когда мы практику проходили на последнем курсе. Говорят, мол, хватит шляться где ни попадя, можешь, когда вернешься, заселиться в квартиру маминых родителей. Она пустовала вот уже два года. Ну я и согласился, чего отказываться, коль предлагают? Хотя как велик был соблазн остаться в Пскове и вовсе забыть про свою родню. Кирилл задумался, сколько лет Арсению. Но, если подсчитать, его разница с Платоном в десять лет — получается, двадцать шесть. — Я вообще к концу обучения стал чаще общаться с Тохой. Вот его мне бросать вообще не хотелось. Он всё не мог понять, почему я перевез все свои вещи в ту свободную квартиру. Я как-то не хотел рассказывать и портить ему психику. А потом, классе в пятом, он у меня возьмёт, да и спросит: «Почему мальчики должны ухаживать именно за девочками? Это что, закон такой? Если мне они вообще не нравятся? Мне вот очень весело проводить время с одноклассником. Только он какую-то Верку постоянно за хвост дергает. Мне что, тоже волосы отрастить, что бы он на меня больше внимания обращал?» Кирилл не сдержал смешок. Да… Такие подробности про жизнь Зорина он бы ни от кого больше не услышал. — Тебе вот смешно, а мне стало страшно. Мало меня такого лоха, так еще и брат? — возразил Арсений. — Но я ничего ему говорить не стал, малой еще, чтобы размышлять о таком. Я вскоре все же стал кое с кем встречаться. И приходил иногда в гости к родителям. Они не то чтобы смирились, но не отрекались полностью от меня. Нужно же как-то перед знакомыми выкручиваться. Да и моя работа вызывала у них огромнейшую гордость. Ну и пусть тешатся. Как-то раз меня с моим парнем увидел Тоха. Я ему ключи от хаты дал, мол, пусть ходит, если хочет, ничего такого. И он нас, можно сказать, застукал. Пришлось признаться. А Тоха так и сказал, что: «если тебе можно, то и мне тоже!». А потом он как ни в чем не бывало рассказал родителям о том, что ему нравятся парни… И вот уже три года он живёт у меня. Они просто вычеркнули его из своей жизни. Я-то еще куда ни шло… А вот разгильдяй Тоха попал под конкретную раздачу. Теперь он им не сын вовсе. Он перешел в вашу школу, но и там скрывался. А потом поползли слухи… И Тоху как подменили. Он говорил пару раз про какую-то свою любовь, но я не заострял на этом внимания. Это его жизнь, полностью его дело. Да и вообще, он стал пропадать допоздна где-то. В принципе, и сейчас это не изменилось, но я опять-таки не лезу. А вот ты поступил плохо, — закончил упреком Арсений. — Я ничего этого не знал. Да и… Всё это как снег на голову, я испугался, — склонил голову Кирилл под давлением вины. Платон не оправдан, но теперь хотя бы ясен его пофигизм к мнению окружающих — по-другому никогда и не было и быть не могло. — Стас скоро вернется, вставай ужин разогревать, — сказал флегматично Арсений и стал прибирать на столе. А Кирилл все никак не мог выкинуть из головы его слова.