А может и не сказка

Омега довольно тянется ручками вверх, прохрустывая всей спиной и, сладко зевнув, переворачивается на бок. Спящее лицо брата забавно морщится от утренних солнечных лучей, ведь их спальня так удачно расположена именно с восточной стороны дома, что каждый восход солнца они встречают с недовольными мордами. Совсем юный альфа вяло фырчит, прикрывая лицо ладонью в попытке продлить приятный сон ещё на чуть-чуть, но уже проснувшийся русский не даёт ему этого сделать, начав пихать брата под рёбра. -Подъём, пионер, вставать пора! – Россия сам ещё толком не проснулся, но подразнить брата с утра дело серьёзное, а потому обнаглевшего омегу, применившего секретное оружие в виде щекотки, вскоре пинком скинули с кровати, сверху придавив того подушкой. – Ты от меня так просто не отделаешься! Подтянувшись за край кровати, коварный омега уже хотел было наброситься на альфу, но украинец оказался на порядок хитрее, специально поджидая этого момента, чтобы одним прыжком повалить русского на пол. Так как альфа имел вес куда тяжелее, чем омега, Россию попросту прижали своим весом к полу, ещё и немного одеялом сверху накрыли. -Сладких снов. – Злорадно хихикнул в макушку русского альфа, решив продолжить свой сон. Такой исход Россию категорично не устраивал, и омега совершает пионерскую диверсию, укусив наглеца за плечо. Украина неосознанно подскочил от неожиданности, обиженно запричитав, что Россия его не любит, раз постоянно кусается и не даёт пообниматься. В понимании украинца они только что обнимались. -Ладно, пошутили и хватит. Пошли к остальным, папа там уже, наверное, завтрак приготовил. – Омега тепло улыбается, поднимаясь с пола и оттряхивая ночные шортики. Украина же не спешил подниматься, удивлённо склонив голову к плечу и смотря на брата с сомнением. -Отец никогда не готовил что-то нам, Россия. -Всё, хватит шутить, шевели булками. – Отмахивается русский, разворачиваясь на пятках и потопав к двери. Отворив ту, омега направился в сторону ванной. Сполоснув лицо прохладной водой, русский в зеркале замечает фигуру брата. Украина смотрел не по-юношески серьёзно, сверля тяжёлым взглядом брата. Россия закатывает глаза и поворачивается к альфе. – Да-да, шутка удалась, всё, хватит такую рожу корчить, а то мне неуютно. -С кем ты разговариваешь? – спрашивает альфа, нахохлившись. Омега хмурится, перекидывая полотенце через плечо. -С придурковатым братом. -Россия, ты у него один. – Украинец задирает подбородок, отворачиваясь от русского и устремляясь дальше по коридору. Оставшись в очень смешанных ощущениях, омега закончил с умыванием и поспешил на кухню, где уже должны шуметь остальные республики и хлопочет отец. Но в столь большом доме, где тишина бывает только по ночам, стало подозрительно тихо. Не слышно препираний младших со старшими, под ногами не мельтешил Черныш да и не чувствовался запах приготовленной еды. Россия всё сильнее ощущал неприятное покалывание у груди – эти ощущения схожи с неприятными воспоминаниями, которые человек прятал всю жизнь. Пройдя мимо пустующей кухни, парень вышел к здоровенной библиотеке, двери которой всегда распахнуты в холодном приглашении. Россия так много времени проводит в ней, коротая одиночество и стараясь впихнуть в себя полезные знания, что иной раз забывает о еде и сне. Ему и некому напомнить об этом. -«Хотя нет, есть же Учитель». – Мимолётно размышляет омега, проходя вовнутрь. Привычное помещение, с кучей стеллажей и массивным дубовым столом в самом центре, дабы можно было всегда найти путь от дальних полок к месту чтения. Рядом с ним как всегда стояло кресло, а на поверхности стола лежат бумаги, чернила и перо. Омега подходит ближе к столу, бросая случайный взор в широкое окно. На улице, вдалеке, столпилась большая куча народу в тёмных одеждах, и все разных возрастов. Даже будучи дома, в тишине, Россия, словно эхом слышал чьё-то глухое надрывное рыдание. Болезненное и отчаявшееся рыдание. Парень подходит ближе к окну, прислушиваясь и прикасаясь к холодному стеклу. Знакомый голос. Знакомый день. Это ведь не чужой рыдает там, сгорбившись и оставшись в одиночестве. Склонившись над свежей могилой, хрипя и задыхаясь, оплакивал смерть дорогого ему человека он сам. Лёгкие сжало от недостатка кислорода, и Россия отшатывается назад, не гнущимися пальцами схватившись за левую часть груди. Спина сталкивается с кем-то позади, кто несильно выше него. Перед глазами запрыгали отблески ярких точек, точно парня ослепило солнце. Мотнув с силой головой, омега смотрит наверх, сталкиваясь с чёрной бездной, хладнокровно смотрящей на него человеческими глазами. Она смотрит на него в ответ и тихо молвит:

П̿̑̆̆ͣ̔̾р̠̔ͩо͉̮̺̼͔̺̻̄̅͒с̥̎̾́̄̿ͮ͋н͆̊ͅи͕̖͗͒͂̾ͥ͒̀с͖̣̩̻̓ьͦ͋ͦ̅̃̈́,̰͖̾ͮ̓͢ͅ ̋ͬͤͦͤ̚Р̡̝̫̝̫̈̆о̑ͦͣс̠̱̍̃̋с͗̈͂͡ѝ̗̈я͂̈̎̓͆ͭ̍͏̱̥͖̞̥ͅͅ

Третий Рейх с недоумением взирал на чёрную бабочку, что появилась перед его носом. Кусок энергии, очень похожий на живое существо, бился о макушку немца, словно призывая того к чему-то. Альфа знал, что такими штуками умеет управляться только Союз, но он никогда не использовал их подобным образом. Германская Империя остановился, вопросительно оглянувшись на сына. -Это Советский Союз. Что-то не так, давай вернёмся обратно. – Фюрер кивает в сторону дома, от которого немецкий дуэт ушёл относительно недалеко. Зайдя в дом, оба альфы услышали тихий монолог России, который говорил отнюдь не на русском языке. Родной, немецкий, странно резал слух из уст омеги, который говорил будто не своим голосом: он чуть хрипел и делал чересчур длинные перерывы. -Какого чёрта? – Дитрих быстрым шагом врывается в гостиную, замечая в одном углу взъерошенного Посполитого, вокруг которого словно бурлила магма, в другом углу же стоял Советы, перекрывая проход на второй этаж и не сводя взора с сына. А Россия...Россия ли? -Вас стало слишком много. – Россия недовольно смотрит на нациста, но стоило в проёме появиться Германской Империи, как широкая, совсем не добрая улыбка, появилась на его губах. – Ах, а вот и ты, мой мальчик. Кайзер окаменел, ошарашенно смотря на омегу посередине комнаты. Глаза русского из цвета бледного плавно перетекали в тёмный, ещё чуть-чуть и станут совсем чёрными. Империи не нужно говорить, кто на самом деле перед ним – он и так прекрасно всё понял, к своему глубокому сожалению. -Что он говорит, переведите мне уже кто-нибудь. – Коммунист нервно постукивает пальцами по локтям, закипая не меньше гусара. Он один ещё не понял, что за сучность* вселилась в его сына, хотя одна неприятная догадка была. -Прусское Королевство. – Холодно произнёс милитарист, стискивая кулаки. Это мог быть кто угодно, даже Австрийская Империя или Австро-Венгрия, но почему именно эта страна? Почему именно тот, кого Германская Империя желал забыть и вычеркнуть из своей жизни навсегда? Всех альф сейчас объединяло и держало на коротком поводке единая мысль. Всем очень сильно хотелось набить морду неизвестно как появившемуся здесь пруссаку, но при этом всех останавливал факт того, что он вселился в тело России. Того, кому причинение вреда равняется смертной казни. Пруссия делает неумелый шаг в сторону младших немцев. Советы дёргается в сторону сына, ловя нехилый такой диссонанс: сын может шлепнуться на пол, судя по его неуверенной походке, но ловить коммунист будет прусса. Замечательная ситуация. -И хули он тут забыл? – русский сжимает кулаки, не зная, куда деть руки, ведь «Россия» по-прежнему пытается делать неуверенные шаги. Видно, с каким трудом Пруссии поддаётся чужое тело – оно отвергает его. Истинное сознание старается вытолкнуть инородное, что силой взяло вверх. – Скажите ему уже что-нибудь! -Что тебе надо от России? Германская Империя клацает челюстью. Его с вопросом опередил собственный сын, сделав шаг вперёд и гневно сверкая глазами. Не чувствовалась привычная игривость немца, с которой он подходил к серьёзным вопросам, а осталась лишь холодная нарастающая ярость. -От кого? – омега искренне удивляется вопросу, сильно склоняя голову на бок. Шатаясь, парень подошёл ближе к фюреру и кайзеру, впритык оказавшись к первому. Пруссия заглядывает в глаза нациста, издевательски насмехаясь. – Ты об этом омеге? Он мне, как собаке пятая нога – не сдался. -Ты думаешь, мы тебе поверим? – Дитрих скалится, щёлкая отросшими когтями друг об друга. "Это по-прежнему Россия, нельзя нападать". – Можешь оставить свои любезности в прошлом. Говори, что тебе надо? – альфа всё-таки слегка хватает омегу за кисть руки, не то, поддерживая и не давая упасть, не то, силясь "привязать" к себе русского для подстраховки. -Руки убери, паршивец. – Пруссия предупреждающе улыбается, бросая мимолётный взгляд на дрожащую руку. Третий Рейх скрипит зубами, но слушается приказа, демонстративно медленно складывая руки на груди. "Россия" ведёт плечами, словно желая отряхнуть их. - Я знал, что будут проблемы, но ты, как всегда, превосходишь неприятные ожидания. Дитрих скорчил кислую мину. Вроде, есть повод позлорадствовать над пруссаком, но как-то ситуация не располагает. Скорее насмехается над ним. Нацист никогда не встречался лично со своим "дедом", тьфу, ему противно даже об этом думать, а лишь имел сомнительную честь вести с ним переписки. Уже в те времена прусс очень сильно не понравился фюреру, но ярко высказывать свою негативную позицию он не мог - политика не позволяла. Теперь же он может ему весь свой богатый матерный запас на немецком и русском высказать, только толку с этого? Материть, по сути, он будет Россию - пожалуй стоит подобную затею отложить в крайний ящик. Пруссия давится воздухом, резко приложив ладонь ко рту.

Д̵̨̿̄̓̂̀́̏̚̕а̸̨̧̲̘̅̃̈́̈́̎͂̈́в̴͔̮̙̳̮̮̜̃̐̾͊а̷̡̝̮̻̫̔̀͋̕й̴̛̛̯̰̦͐̾̎͌ ̷̯̲̰̯̈̓͑̀̅̈́ж̸̬̝̏͐е̶̡̖̣́̿̽̀́͠,̶̜̝̏̐̐͗̃̕͘͝ ̶̡͇͖̲͇̑̀͜͠Р̷̧̢̺͇̗̦͛̇̀̾̀͒̈́̑͝о̵̩̘̲͖̻͎̹͎̫̂̋с̷̟̓̃͐̈с̸̨̡̼͇̳̠͈͑̆̍͒̇̕͜͠͝и̵̠͍̲̣̫̮̂̀̂̔̍̕͝я̷̨̩͈͈̜̟͈̥́̍,̸̨̯̻͔̀̑̍̍̆͜͠ ̶̝͖̍̇̉͘п̶̙̼́̊̂̇͂̇͂͠р̴̧̪̻̩̤͉͙̙̺͑о̸͖̼̘̙̭͎͘͠с̷̨̱̮͇͗̊̎̅н̷͚͊̎̈̈̀͒̐и̶̢̢̠͙̰̩͍̻͚̎͐̏͘с̶͈̼͓̏̐ь̶̛͕͖͔͗͛̋̉̾!̸̣͎̱̱̩͓͙̝̣̎̅

Мозги перемешивались словно миксером в кашу, что омега мог только шипеть да хвататься за виски. Тело мотает из стороны в сторону, пока русский наощупь продвигается сквозь яркие коридоры, украшенные то золотом, то драгоценными камнями. Словно гуляет по роскошному дворцу, но от терзающих болей, эти светлые краски лишь сильнее раздражали и усугубляли положении РФ. Федерация хрипит, пересилив в себе желание прилечь прямо на пол, лишь бы головокружение и боли прекратились. Ноги несли хозяина вперёд и вперёд, тело само тащит его дальше, а разум желал словно докопаться до чего-то удивительно запретного. Россия в жизни много эмоций испытал, но от такой гаммы, что бурлит в нём сейчас, голова идёт кругом, а сердечко, кажись, решило устроить бета-тест тахикардии. Ввалившись в затемнённое помещение, омега облегчённо вздыхает, получив ощутимое облегчение. Перед глазами сплошное "мыло", но даже так, парень смог заприметить впереди две человеческие фигуры. Одна такая чёрная, но на интуитивном уровне русский чувствовал, что этот человек тот ещё вертихвост и лучше с ним дел не иметь. Вторая фигура намного выше, тёплых оттенков и с размытым зрением выглядел, словно солнце. Речь Посполитая! Федерация инстинктивно дёргается в сторону альфы, с надеждой добраться до единственного источника безопасности и спокойствия. Протянутая ладонь касается плеча поляка, но тот совершенно не реагирует на появление русского, не иначе, как ругаясь с чёрной фигурой. В своей не совсем привычной манере - крылья его постоянно дёргались, чуть ли не шлёпая собеседника. Поляк сжимал с силой кулаки, мотая головой, не желая с чем-то соглашаться. Чужой разговор слышался сквозь толщу воды, да и стоит ли России вообще вслушиваться? Сглотнув болючий ком, Федерация старается всмотреться в чужое лицо напротив. Чёрный, много чёрного. Чёрное лицо, тёмная одежда, даже глаз толком не видать. Если сопоставить поведение поляка и общий вид собеседника, то вывод напрашивался сам - не иначе, как Королевство Пруссия перед ним? Откуда вообще в голове русского этот образ? Он же его никогда не видел и не имеет ни малейшего представления, как эта страна может выглядеть. С трудом, но Федерация прислушивается к их разговору, пытаясь удержать в своих ослабших ладонях гусара за плечо. Чужой, едкий голос и ставший родным, низкий баритон поляка, граничащий с возмущением и неверием. С каждым новым предложением, глаза омеги наполнялись горечью. Шок и такое же неверие. Подняв взгляд выше, русский всматривается в единственный здоровый зелёный глаз Российской Империи. Это его он держит за руку, останавливая от желания подойти ближе к тёмной фигуре и потрясти того за плечи. Альфа опускает взор, прикрывая лицо ладонью. Федерация решил, что монарх скрывает слёзы, но на устах мужчины повисла только горькая усмешка. Только вот Россия услышал всё. Слишком много для того, чтобы смочь сдержать новый наплыв эмоций. Сердце раздирает от болезненных эмоций, из-за осознавшего всё разума - он действительно услышал слишком много.

Ч̴̨̨̢͈̬̤͈̠̰̥̩̾̅͜ё̶̨̢̢͖̹͇̦͍͇͓̫͕̫͔̆̅͌̂͘̚͠͠͠р̷̧̨̨̤̱̗̤̯̮̮̫͇̯̪͓̈́̍̀̒̈́̐̾̂͂̍̑т̸̨̢̯̬̝̠̋͐̈͜о̶̼͔̻̦͓̝̻̺̖̕в̵͉̇̓̃́̀̂͝ ̶̨̡̱̯̬̟̬̪̹̯̙̥̪̱͛̌̾̄̿͂̐̍́̈́͑̈́͠л̴̨̛̙͓̙̮͈̩͍͐͊͌͝ж̵̨̧̦͖͖͗͆̐͆͂́͂̆̅̀̔̒̿͘ͅе̷̡̱̳̭͋͛́ц̵̼̯͚̼̠̟̼̦̖͖̘̝̽̓̃͠͝͠

-Вы слишком беспечны, - Пруссия оглядывается на Посполитого и Союза, на единственных, кто не понимали немецкий и не ведали всей ситуации. - И глупы. Я вижу, что между Вами четырьмя и этим омегой есть некая связь на нашем уровне. Не удивлюсь, если найду на его теле одну метку. - видя, как Третий Рейх на мгновение поднимает уголок губ, прусс неоднозначно выгибает брови. - А может и не одну. Речь Посполитая хмурится, сверкая потемневшими глазами. Альфа подходит ближе со спины омеги и кивает Союзу. Коммунист взгляд поймал, и переведя взор на сына, охуевши смотря обратно на поляка и агрессивно качает головой, рассекая воздух пальцем у своей шеи. Выражение так и кричало "Только попробуй, урою". -Что. Он. Говорит? - сквозь зубы прорычал в нетерпении Советы. Мужчину нервировало стоять без дела, пока вокруг него происходила откровенная дичь. И эти переговорчики между немцами только подкидывали дров в костёр эмоций. -Оскорбляет нас, тебе дословно или коротко? - наигранно беззаботно отвечает нацист, всплеснув руками. Оказывается, быть переводчиком в накаляющейся ситуации дело неблагодарное. -Требования? - вступает в диалог поляк, не сводя обеспокоенного взора с омеги. Спокойно стоять тут каждому тяжело. -Зачем ты завладел им? - Германская Империя жестким жестом отодвинул сына за себя, выступая чуть вперёд. Коль кому и вести беседы с пруссаком, то только ему. - Ты презираешь омег, как вторичный пол, так почему именно он? Дитрих раскрыл рот в удивлении, но шустро захлопнул его обратно. Презирает омег, как вторичный пол? Интересная новость, нацист об этом не знал до сегодня-лет. -Поразмышляй, мальчик мой, не зря же природа сделала тебя альфой? - Пруссия криво усмехается, что на лице России смотрелось очень некомфортно. Словно ему чужое лицо прилепили и сказали, что из запасного только это. ГИ крепче стискивает клыки - естественно, будь у Пруссии сейчас его собственное тело, никто бы с ним церемониться не стал. Вот и нашёл трус для себя выгодное положение, чтобы выйти сухим из воды. "Россия" лукаво щурится, подходя ближе к милитаристу, чуть ли не касаясь того грудью, отчего кайзер делает неосознанный шаг назад. -Оу? - прусс неприятно удивляется, замечая конфуз на лице сына. - Какая печальная неожиданность. Ты тоже повёлся на русского - досадно. -Что значит "тоже"? - не подумавши спрашивает нацист, прикусив своими острыми клыками свой язык. Совсем не к ситуации вопрос, Рейх поругает себя за это чуть позже. -Именно это и значит. - Все разом обернулись на появившегося из ниоткуда РИ, оказавшегося рядом с Союзом. Монарх скрестил руки на груди, прожигая ледяным взором стоящего по середине гостиной одержимого. Пруссия поворачивается всем телом к нему, растягивая губы в угрожающе приветливой улыбке. -А вот и мой русский.