Проснись, хён!

— Чонгукки! Этот хён такой вредный! Ты и представить не можешь! Он!.. — начинает рассказ Ким, стоит ему оказаться дома, но Чонгук его затыкает рукой. — Хён… Чимин пришел. Спрашивал, где ты. Я ему не сказал… Он хочет с тобой о чем-то поговорить. О чем-то важном. Юнги, успевший снять один ботинок, тут же натягивает его обратно, разворачивается и уходит. — Ну нахер серьезные разговоры. Он по-любому хочет меня бросить. Но он не сможет, если я сбегу! — Стоять! — слышится голос Джина, и Мина затаскивают обратно в дом. — Ты мужик или нет?! Пошёл и поговорил со своим парнем! Юнги вздыхает, разувается и идёт в свою комнату под ободряющие возгласы друзей. Чимин сидел на краю кровати с хмурым лицом. Мин вздыхает, закрывает за собой дверь, но так и остаётся стоять, боясь подойти ближе. — Хён… я подумал о твоих словах и, думаю, что… — Я тебя люблю, — перебивает того Юнги. — Это не первый раз, когда я влюблен. Когда я влюбился впервые… Ещё даже не признавшись этому человеку в любви, был уверен, что в будущем мы будем вместе, у нас будут дети, дом… мы вместе состаримся… Но так не было. Она вообще начала встречаться с Хосоком, но не суть. Когда у меня были первые отношения, я тоже был уверен, что это на всю жизнь. Я был влюблен в неё без памяти, я был счастлив невероятно… А потом меня бросили. Из-за девушки. Следующие мои отношения были уже с парнем. Лучшим другом. Не Хосоком, если что. Я был, опять же, влюблен. Думал, что на всю жизнь. А потом выяснилось, что мы просто… просто трахались и всё. Расставание за расставанием, и вот… я уже ни в чем не уверен. Только в том… что я люблю тебя. — Хён… о боже, хён… Чёрт возьми, да ради тебя я готов хоть Чонгука придушить! — Ты и просто так всегда готов его придушить. А ещё он парень твоего лучшего друга и наш сын, так что тебе стоит поубавить враждебности, — хмыкает Мин. — В общем… я поверю тебе… Я хочу верить, что это навсегда. — Черт, если мои чувства когда-нибудь остынут, разрешаю себя пристрелить, — говорит Чимин, подскакивая с места. Он обхватывает руками лицо своего парня и буквально впивается в мягкие бледные губы, затягивая того в глубокий поцелуй, от которого прошибало крупной дрожью. Юнги совершенно теряет контроль над своим телом, полностью переключаясь на такие родные губы. Заветная коробочка с кольцами падает из его рук, но на это не обращает внимание ни он, ни Чимин, что уже зарывался пальцами в черные короткие волосы. Юнги внезапно отстраняется, смотрит потемневшими глазами в такие же темные глаза напротив, сочащиеся диким желанием. А потом кладёт свои руки Паку на плечи и толкает того к кровати. Чимин, очаровывающе хихикая, падает на прохладные черные простыни, раскидывая руки по бокам от себя. — Думаю, с ролями на сегодня мы уже определились, да, папочка? — спрашивает он, не сводя томного взгляда с Мина, что, стоя на коленях над ним, резкими движениями расстёгивал ремень брюк. Чимин же, наоборот, плавными и дразнящими движениями принялся расстёгивать пуговицы своей тёмно-серой рубашки, одну за другой, всё также смотря в жадные глаза напротив. Юнги не вмешивался в его игру, позволяя дразнить себя и дальше. Он просто смотрел. Смотрел на то, как чиминовы руки проводят по груди, спускаясь к животу, смотрел на то, как Пак, закусив губу, негромко стонет, запуская руку себе в джинсы, которые уже успел расстегнуть. Смотрел, когда Чимин, устав играться, снимает с себя рубашку, швыряя её куда-то за спину Юнги, и приспускает брюки Мина с боксерами, чтобы взять в рот стоящий колом член. Только тогда Юнги прикрывает глаза, громко выдыхая. Кладёт руку на чужую голову, запутываясь пальцами в серебряных прядях, и чуть сжимает рукой короткие волосы, когда Чимин внезапно начинает двигаться, стараясь брать как можно глубже. А потом чувствует, как возбуждается ещё сильнее, когда небольшие чиминовы ладошки ложатся на его задницу и сжимают. Чимин ещё какое-то время играется языком с головкой минового члена и неожиданно отстраняется. Отползает чуть назад, падает на подушки, протягивая руки к Юнги, что в миг оказывается над ним. Мин оставляет на горячих губах быстрый мокрый поцелуй, после чего снимает с себя пиджак и футболку, кидает куда-то возле кровати и остаётся оголенным по пояс. — Не снимай брюки, — неожиданно просит Чимин, тем временем стягивая с себя джинсы. — Ты думаешь, мне будет удобно?.. — Если будешь брать меня сзади — да, — отвечает Пак, привстает, чтобы поцеловать своего парня, а потом поворачивается к тому спиной и становится раком, прогибаясь в спине. Юнги тянется к смазке и презервативам, что лежали на прикроватной тумбочке. Довольно быстро управляется со всеми нужными процедурами, а потом, уже смазав пальцы, принимается расстягивать Чимина. Тот позволяет себе упасть лицом в подушку, сжимая ее пальцами. Когда он в очередной раз приглушённо стонет, Юнги, добавляя второй палец, говорит: — Я должен тебя слышать, Чимин-а. — Ахх… хочешь, чтобы весь дом слышал, как мы миримся? — усмехается Чимин, судорожно выдыхая. — Хочу, — говорит Мин, поглаживая рукой упругую задницу. И Чимин громко стонет, когда к двум пальцам добавляется третий. Он тянется руками к налитому кровью члену, начинает водить по нему, громко стонучи, но не столько от удовольствия, сколько с целью доставить его Мину, которого, как известно, от чиминовых стонов кроет. Слюна стекает с приоткрытого рта на подушку, но Чимин не обращает на это внимания, принимаясь просить хёна сжалиться над ним и дать уже почувствовать себя внутри. — Ты неправильно просишь, детка, — отвечает Юнги. — Твою ж… блять, Юнги, я не… — Попроси меня как следует. Чимин стонет, но молчит. Когда ситуация была под контролем у него, то развлекаться, всячески издеваясь и возбуждая хёна, было весело. Сейчас же, когда ситуация под контролем у Юнги, гордость взыграла в Чимине. Ладно, он сам предложил эту позу. Раньше он всегда хотел поддерживать зрительный контакт с хёном, но мечтал хоть раз попробовать эту позу. Насчёт дэдди-кинка… Тут он тоже начал сам. Наивно полагая, что Юнги забудет все сразу же. — Давай, малыш, не молчи. — Блять, хён… — начинает Чимин, но тут же громко стонет, когда получает сильный, но оттого лишь более возбуждающий шлепок по заднице. Зад зудел, одних лишь пальцев было слишком мало, он хотел больше, хотел член своего парня… А потому запихнул свою гордость куда подальше и попросил: — Пожалуйста… папочка, прошу, я хочу твой член… Трахни меня… — и решает всё-таки отомстить, добивая хёна последней фразой. — Трахни свою сучку, давай! Юнги, уже и сам еле сдерживающийся, одним рывком входит в своего парня. Громкий шлепок яиц об покрасневший от недавнего удара зад сопровождается ещё более громким стоном. Стоном наслаждения от такого любимого ощущения заполненности и стоном боли, так как Юнги всё же вошёл во всю длину слишком резко да ещё и начал сразу двигаться в младшем. Чимин аж захныкал, но стонать не прекращал, требуя больше. Юнги же ловил настоящий кайф от вида прогнувшейся и мокрой от пота спины Пака, от его краснеющих ягодиц, которые заслуживают того, чтобы их целовали и молились им. От вида чужого профиля: сведенных бровей, приоткрытого рта со стекающей слюной, покрасневших щек, влажных кончиков серебристых волос. Юнги крыло от того, как Чимин своими маленькими пальчиками вцеплялся в подушку, крыло от его громких стонов, граничащих между болью и наслаждением, крыло от вида собственного члена, что выходил на всю длину, лишь головкой оставаясь внутри, а потом с громким шлепком входил обратно. Столь грубый секс быстро довел младшего до пика. Тело Чимина задрожало, он на выдохе произнес «Юнги-я», а потом со стоном кончил на черные простыни. Юнги же продолжал вбиваться в чужое, чувствительное после оргазма тело, заставляя Чимина стонать ещё громче. Пак уже не сдерживался и во всю матерился, пытаясь передать всю ту яркость своих ощущений. Требовал ещё, чувствуя, как чуть было обмякший член твердеет обратно. Впервые он кончил так быстро, куда раньше своего парня. Впервые Юнги продолжал вбиваться в тело любимого после этого. Впервые Чимин испытывал такие ощущения. — Поцелуй меня… — неожиданно просит он. — Поцелуй, прошу, папочка… Юнги, не выходя из чужого тела, кладёт руки на плечи своего парня и тянет, заставляя Пака подняться и холодной и мокрой спиной прислониться к такой же груди хёна. Чимин поворачивает голову в бок, и Юнги тут же тянется к его губам. Целует мокро, размашисто, соскальзывая с губ на щеки и возвращаясь обратно, продолжая двигаться в Чимине, придерживая руками его талию. Пак, предчувствуя скорую разрядку, разрывает поцелуй, откидывает голову на плечо Мина и шепчет. — Юнги-я, я сейчас… — а потом с громким стоном кончает уже во второй раз. Юнги делает ещё несколько медленных толчков и тоже кончает, вцепившись зубами в чужое плечо. А потом покидает, наконец, уставшее тело, кидает презерватив на пол и валится на кровать. Ещё какое-то время он пытается отдышаться и избавиться от звёзд, маячащих перед глазами. Чимин тем временем, тяжело дыша, открывает ящик тумбочки, достаёт влажные салфетки и принимается оттирать простыни от собственной спермы. Юнги не выдерживает, отбирает у младшего салфетки, кидает их туда же, куда и презерватив, достаёт из-под подушек сложенное одеяло, сгребает Чимина в крепкие объятья, утыкаясь тому лбом в затылок и, накрыв их холодным одеялом, закрывает глаза, отдаваясь неге. Чимин улыбается, хотя сил почти не осталось. Впервые он был так вымотан после секса. В мыслях отметив, что это был самый лучший оргазм в его жизни, Чимин отдается накатывающей дреме. Не забыв напоследок прошептать: — Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — тут же отзывается Юнги. — И это навсегда.

***

Просыпается Чимин часа в четыре утра, так как легли они вчера с хёном рано. Просыпается в теплых объятьях. В памяти тут же всплывают последние слова, сказанные ему Мином, который сейчас тихо посапывал донсэну в затылок. Чимин переворачивается, принимаясь наблюдать за умиротверенным спящим лицом Мина. Но вот, тот дует губы, а между бровей пролегает небольшая морщинка. Чимин, умиляясь с такого хёна, целует его, а потом тихонечко встаёт, отправляясь в душ. Нежится в горячей воде целых два часа, пока к нему не начинает ломиться ранняя пташка Хосок. Чимин покидает ванную, впуская туда заспанного Чона с бардаком на голове. Посмеявшись с уморительного вида Хоби, Чимин отправляется обратно к хёну в комнату. Одевается в свою одежду, что с недавних пор начал потихоньку перетаскивать в спальню Мина, а потом принимается наводить порядок, вслушиваясь в шум на кухне. Думает, что, видимо, помимо Хосока, проснулся ещё кто-то и теперь составляет ему компанию. А потом в недоумении хмурится, находя на полу у двери темно-синюю бархатную коробочку. Открывает ее… и тут же закрывает, не в силах поверить. Открывает снова. Снова закрывает. И снова открывает, медленно, будто боясь. А потом, вытаращив глаза, разглядывает два одинаковых кольца. — Что это? — спрашивает он, входя на кухню. Намджун, что сидел и болтал с Чоном о рэпе, переводит взгляд. — Не понял. Как, что? — Что это такое? — повторяет Чимин. — Кольца, — учтиво отвечает Хоби. — Обручальные. — Кому? Это ведь Юнги-хёна? Кому он планировал… — Тебе, — перебивает того Намджун. — Вчера купил. Чтобы доказать свою любовь и намерения. Чимин стремительно краснеет. Ему планировали сделать предложение… а он вместо этого соблазнил хёна, заставив того переспать с ним, и тем самым испортил все. Наверняка Юнги хотел сразу же после своей прекрасной речи встать на одно колено и… — О боже, я идиот… — вздыхает Чимин и топает обратно в комнату. Валится на кровать рядом с хёном и принимается разглядывать кольца. — Тебе нравится? — слышится хриплый, слегка сонный голос Мина. Чимин, нахмурившись, кивает. — Я испортил момент, да? — Нет, солнце. Не испортил. Секс не может что-либо испортить. Особенно если это секс с тобой, любовь моя. — Ты хотел сделать мне предложение. — Секундочку. Я не хотел делать тебе предложение. Чимин поднимает на хёна недоумевающий взгляд. — Не хотел?.. — Мне не нравится, как звучит слово «муж». Я будто старик. Мне нравится, как звучит «мой парень». — И это вся причина? — Это главная причина. Нам не нужно узаконивать наши отношения, чтобы доказать наши намерения прожить друг с другом всю жизнь. Хотя, не спорю, Мин Чимин звучит хорошо. — Пак Юнги лучше. — Я ни за что не стал бы Паком. Только не после того, как ты назвал меня вчера папочкой. Чимин хмыкает. — Знаешь. А мне так даже больше нравится. Парные кольца, символ не брака, а любви. — По сути, они и в браке символ любви, — хмыкает Мин. — Тшш. Помолчи, пока ничего не испортил. Юнги снова хмыкает. — Ты же знаешь, что я влюбился в тебя ещё тогда, когда в первый раз переспал с тобой? Ты тогда был таким милым и краснеющим… Я не мог не влюбиться. — Ты же знаешь, что и я тогда тоже влюбился в тебя, Юнги-я? — спрашивает Чимин с улыбкой. — Теперь знаю.