Максимальная весна

Нишиноя вытягивается на кровати во весь рост и расслабленно вздыхает. Изнеженное долгим горячим душем тело, приятно усталое, растекается по постели, словно растаявшая на солнце ириска. Он смотрит в потолок на мелкую россыпь нарисованных звезд и щурится от удовольствия, щелкает выключателем, заставляя их вспыхнуть зеленоватым светом. Отдаленно своим неравномерным мерцанием они напоминают настоящие. Примерно такими же Ноя с командой любовался в последний день тренировочного лагеря. Нишиноя нежно улыбается в темноту, вспоминая то хорошее, слегка неловкое чувство единения, наполненное прохладным воздухом и приятным молчанием. А еще он помнит, как стоял рядом с Асахи, стараясь глядеть вверх, как и все, но то и дело скашивал взгляд в его сторону. Тогда Ное было в новинку осознавать то, что чужое мужское тело сильно возбуждает. Он мог часами любоваться тренировками Асахи, всматриваясь, как мышцы напрягаются при каждом движении, как поджимаются ягодицы в прыжке и как Асахи, задрав футболку, стирает пот со лба. А затем Нишиноя смотрел на Дайчи. На его потрясающе сильные ноги, с четко очерченными икрами, плавными линиями, переходящими в колени и бедра. За его приемами мяча можно было наблюдать вечно, смакуя каждое движение прекрасно мощных рук и изредка мелькающего пресса живота. Но самым любимым было видеть то, как Асахи подходит к Дайчи, уставший, потный и напряженный, и что-то тихо спрашивает, чуть склонившись. То, как Дайчи светлеет улыбкой, а потом звонко шлепает Асахи чуть пониже поясницы. Такое происходило довольно часто, и Нишиноя многое бы отдал, чтобы узнать, что при этом ему отвечает Асахи. Нишиноя переворачивается на бок и утыкается лицом в подушку. Низ живота начинает тянуть возбуждением, член — заметно пульсировать. Нишиноя вздыхает, распрощавшись с намерением поскорее заснуть, шарит под подушкой рукой. Выуживает оттуда полупустой тюбик со смазкой, выдавливая ее на ладонь. Снова переворачивается на спину и закрывает глаза. В сознании мигом вспыхивают образы Асахи и Дайчи в плавках. Они на пляже, обмазанные солнцезащитным кремом, который красиво блестит в лучах, выгодно выделяя их напряженные мышцы. Они с мячом стоят друг напротив друга и смущенно улыбаются. Вот Дайчи тянет руку к лицу Асахи, гладит по щеке, проводит пальцем по нижней губе, а затем целует. Асахи растерян, телом подается назад и отстраняется. Но Дайчи удерживает его на месте, схватив второй рукой за задницу. Нишиноя прикусывает губу так, что она начинает немного побаливать, и проводит ладонью по вставшему члену. Большим пальцем очерчивает полукруг по головке, размазывая смазку. Тело приятно дергает, и возбуждение начинает расползаться по ногам, животу и груди. Как горячий чай, выпитый зимним вечером, оно так же приятно обжигает все внутри. Дайчи смелеет и мнет задницу Асахи уже двумя руками, отчего тот едва слышно постанывает. Их тела прекрасны в лучах солнца, сильные, широкоплечие и подтянутые. Как статуи древних богов, о которых им рассказывали в школе, внезапно решившие потрахаться. Они сливаются в страстных объятиях, опускаясь на песок. Нишиноя почти чувствует под ладонями каждый бугорок на спинах и громко стонет от собственных прикосновений. Фантазия меняется, подставляя вместо Асахи — Ушиваку. Уже не на пляже, а в кровати. Окруженные ворохом смятой постели, они целуются так же страстно, вжимаясь друг в друга, и тяжело дышат. В комнате полумрак, и теперь тело Дайчи не блестит, а наоборот слегка оттеняется. Ушивака крупнее и мощнее него, его руки крепко обвивают спину и поясницу Дайчи. Они оба голые, их члены плотно прижаты и сочатся смазкой. Вот Ушивака двигает бедрами вместе с Нишиноей, и Дайчи срывается на громкий стон. Ему не терпится почувствовать в себе Ушиваку, его уверенные, а может быть, даже грубые толчки, чтобы руки вокруг тела сжимали сильнее, сбивая дыхание. Ноя облизывается и выдыхает. Ладонь быстро движется вверх-вниз, но Нишиноя еще не намерен кончать. Простое желание быстро передернуть неожиданно перерастает в полноценную дрочку, и Ноя хочет насладиться ею сполна. Он оттягивает одной рукой яички вниз, сгребает их в кулак, чуть сжимая. Тело покрывается испариной, и простынь под спиной становится мокрой. Но Нишиноя этого не замечает. Его мысли заняты не в меру разошедшимся воображением, которое сейчас едва ли можно отличить от реальности. Ушивака опрокидывает Дайчи на спину и заставляет развести ноги шире. Он не прекращает тереться членом о его член, не разрывает поцелуй и не разжимает объятия. Дайчи поддается ему нехотя, словно сопротивляясь, отчего у Нишинои окончательно срывает все тормоза. Он резко останавливается и быстро вскакивает с постели. Все тело потряхивает от нетерпения, а мозг отказывается внятно думать. Нишиноя пару раз встряхивает головой и выуживает из нижней полки шкафа маленькую коробку, достает оттуда вибратор и возвращается в постель. Дрожащими руками смазывает сначала его, а затем задницу. В его фантазии внезапно возникает тот большой безбровый парень из Датеко, беловолосый, с огромной цифрой семь на груди. Он обнимает Ною сзади, гладит живот и бедра, проводит пальцами между ягодиц и проталкивается внутрь. Осторожно, но вместе с тем довольно быстро. Нишиноя закусывает губу и тихо стонет, когда с силой сжимает в пальцах сосок, отчаянно представляя, что это не его руки. Не его пальцы сейчас растягивают изнутри, и это совсем не силиконовый вибратор сменяет их и тычется в него, пытаясь войти. Нет, это член того безбрового верзилы, имени которого Нишиноя не помнил, медленно, настойчиво проникает внутрь, заставляя задницу сжиматься от боли и удовольствия. Нишиноя разводит ноги шире и давит сильнее, пока вибратор не входит полностью до основания, заставляя Ною стонать в голос. Он почти чувствует нависшее над собой чужое тело, почти видит пристальный, изучающий взгляд, обращенный на него. Нишиноя заставляет вибратор двигаться в себе, вдавливая его до конца и вытаскивая почти полностью. Быстро, еще быстрее, пока созданные воображением лица не размажутся в одно разноцветное пятно, пока под веками не станет темно, голова не наполнится равномерным гулом, а тело не сожмется, готовое в любой момент выплеснуться оргазмом. — Почувствуй это. Давай же, давай! Слова звучно разрезают душную тишину, но Нишиноя не сразу понимает, что это его голос. Он втягивает в себя живот и задерживает дыхание. Ладонью проходится от лобка до пупка, сильно вдавливая ее, а затем делает два резких движения вибратором. Он чувствуется под кожей отчетливым бугорком, и Нишиноя задыхается от удовольствия и снова двигает вибратором. Еще и еще, сильнее, резче, не обращая внимание ни на боль, ни на усталость. Еще чуть-чуть, совсем немного, и Нишиноя кончает. Горячие вязкие капли выплескиваются на него сильным оргазмом, перед глазами темнеет, и он будто проваливается в бездну удовольствия, а беловолосый верзила бесследно растворяется в воздухе. Комната вновь собирается в светящийся потолок тусклых звезд, мышцы ноют от пережитого напряжения, сердце колотится как сумасшедшее, а простыня под спиной мокрая насквозь. Вставать не хочется, но нужно хотя бы сменить белье, а лучше — по-быстрому ополоснуться. Нишиноя нехотя сползает с кровати и сдирает с нее постель. Перед глазами все еще стоят образы обнаженных Дайчи, Асахи и Ушиваки, правда сейчас Нишиное кажется, что они смотрят на него с укором. Он усмехается им и плетется в ванную, но прежде чем залезть под душ кидает взгляд на сиротливо пристроившийся на краю стиральной машины мобильник. Тот мигает зеленым светом, оповещая о непрочитанном сообщении. «Завтра Дайчи собирает всех на местной волейбольной площадке, — гласит оно, помеченное надписью "Асахи-сан", — ты ведь придешь?» Нишиноя нежно улыбается ему и, забыв про душ, садится печатать ответ.