Цвета

Стол гриффиндора — это багрово-алые цвета уходящего лета и яркое золото каймы на кленовых листьях. Это пахнущий прелостью и дождем венок в каштановых волосах и тонкая улыбка, отдающая последним теплом. Цвета гиффиндора — это тепло руки на плече и слова поддержки, отдающиеся в сердце годами и десятилетиями. Это смех золотых глаз, отливающих дорогим виски и горечь на языке от всего. От воспоминаний, от сожалений и от прошлого. Цвета гиффиндора — прямая спина, затянутая в дорогой костюм, извинения в глазах и ни капли страха. Это — готовность отдать все и немного больше, но защитить. Это готовность встать стеной между злом и Семьей. Это — преданность, до последней капли крови, гордость, доставшаяся от предков и почти материнское желание укрывать и оберегать. Это — храбрость и страх. Это — непотерянное умение плакать и скорбеть по погибшим. Это — Небо во всем прекрасном его великолепии. Ослепительное. Живое. Почти ощутимое самыми кончиками пальцев. Слизерин — звонко-трескучие зеленые искры, скачущие между детских рук, и бело-серебряные вспышки, расцвечивающие ночное грозовое небо. Это — звонкий смех, непосредственные эмоции в наивных глазах и хитрая усмешка. Это — лень, тягучая, уютная. Это — сонный клубок, сопящий на диване в гостиной с копной непослушных черных кудрей. Это — шутки и розыгрыши. Насмешки, ехидство и острый язык, терроризирующие весь дом. Слизерин — это хруст разбросанных фантиков, липкие пальцы и светлая улыбка крепко обнимающего тебя ребенка, не знающего еще, как жесток их мир. Это — жесткие глаза готового на все ради Семьи молодого человека. Это — бессонные ночи за компьютером, в поисках необходимой информации. Это — ум, неподдающийся описанию и молниеносное принятие спасающих жизни решений. Это — то, каким не вырос… Когтевран — это синий и бронза. Это — привкус крови во рту, холодные капли дождя и понимание того, что ты опоздал. Это — ехидная улыбка тонких губ, холодные пальцы вечно скрытых перчатками рук и тихий смех, отдающийся по комнатам опустевшего особняка. Это — горчащее на языке безумие, разъедающее разум, сумасшедший смех, застревающий комком в горле и покрывающие пол разрубленные на части тела. Это — кровь, размазанная по белому, застывшему идеальной маской лицу и яростный свет глаз. Это — клятва самому себе — никогда не сдаваться. Когтевран — это смерть, безумие и предательство. Это — преданность, непонятная, странная, глупая. До последней капли крови врага. До возможности вцепиться в глотку того, кто с твоего же согласия надел поводок. Когтевран — это изломанный разум, стремящийся к покою, к человеческому теплу и участию. Это — разделенные на двоих — только для Неба и Тумана — ночи перед камином. В тишине и покое. Когда теплые пальцы перебирают волосы. Это — впервые отведанный горячий шоколад. И благодарный, почти теплый взгляд. Это… Семья. Нужда в близких и отчаянная решимость стоять на своем до конца. Это — кровь. Смешавшаяся. Своя и чужая. Когда не осталось больше сил стоять на ногах. И врагов вокруг тоже не осталось. Пожалуй, самое сложное — Пуффендуй. Пуффендуй — это желтый и черный. Пуффендуй — это яркое солнце над головой, громкий смех и прямые слова. Это уверенность в своих силах до глупости. Эта вера в друзей — до смерти. Это — сила, готовая защитить… Почему-то очень часто… Слишком часто — Пуффендуй — это глубокий, режущий взгляд из-под полей шляпы, саркастичная усмешка и ладонь на плече. Парочка беретт в кобурах. Зеленый хамелеон на шляпе. И ярко-желтая рубашка. Эта двойственность ничего не портит. Основное всегда будет неизменным. Сила. Прямолинейность. Верность. Тепло. Пуффендуй — летние дни, разделенные с друзьями, солнечные блики на озере и почти сломанный аттракцион-тренажер на маленьком японском фестивале. Это — громкие крики с трибун. Это — принесенная домой победа. Не очередной золотой кубок — чувства, эмоции, счастье. Пуффендуй — запах сахарной ваты и печеных яблок. И улыбка потрепанного мальчишки без пары зубов. Пуффендуй — воспоминания, не запятнанные смертью. То, что помогает забыть разрушенный дом и кровь на белоснежных бинтах. Такеши улыбается болезненно-острой улыбкой, укладывая сына спать. Выключает ночник и откладывает в сторону книгу, чувствуя узел, мешающий сделать вдох. Жена касается его плеча ладонью, хмурит чуть заметно брови. Боже, как он любит свою Киоко. Но не останавливает. Вообще ничего не говорит. Только между бровей у нее чуть заметная складочка, да губы самую малость дрожат. Ему бы остаться рядом. Обнять, утешить. Попытаться облегчить боль. Сделать то, с чем не справилось время. Но он не может. Такеши в пару шагов оказывается на заднем дворе, спускается крыльца, впиваясь ногтями в ладони. Перед глазами все плывет и мелькают знакомые лица, облаченные в так подходящие им цвета. Он изгибает губы в улыбке, которой от него никто не ожидал увидеть в прошлой жизни. Достает из кармана сигареты, поглаживает бока зажигалки. Щелкает, смотря на загорающийся, ярко-оранжевый огонек и… И стонет чуть слышно, туша. Опускается мешком на землю, впиваясь пальцами в волосы, проводит ладонью по лицу. Сколько бы лет не прошло, легче не становится. Не получается спокойно жить, оставив прошлое позади. Он не может забыть теплую руку на своем плече, уверенность в его силах в горящих Пламенем глазах и встрепанные пушистые волосы. Не может забыть яркие улыбки. Звонкий смех и испуганные крики, призванные остановить погром. Не может забыть стальную волю, жестко приподнятый подбородок и руку, твердо удерживающую пистолет. Нельзя забыть Семью. Нельзя забыть тепло, счастье, совместные наполненные сонной негой завтраки и изматывающие тренировки. Нельзя принять, что всего этого никогда больше не будет. Такеши вспоминает так полюбившуюся сыну книгу и сдерживает хриплый, безумный смех, сцепляя изо всех сил зубы. Небо. Гроза. Туман. Солнце. Но в том мире. В том сказочном мире где отчего-то — а возможно и правильно — нет места алому Пламени, обжигающему своим жаром и ненавистью ко всему миру, своей яростью. Нет места фиолетовому полотну флага, расцвеченному серо-белыми узорами уверенности. Нет места голубому небу и стали. Им нет места в чудесном новом мире. Нет места рядом потерянной когда-то Семьей. Такеши оборачивается, оглядывая свой уголок покоя в безумном мире — маленький уютный домик, окруженный ухоженными клумбами, взращенными нежными руками Киоко цветами. Домик, так и не ставший домом, но ставший убежищем в буре. Наполненный запахом сдобы, сладостей и зеленого чая. Без запаха пороха, крови и антисептиков. Без запаха стали, оставшегося в другой жизни. Такеши прикрывает глаза, извиняясь мысленно перед Тсуной. У него все еще есть ради чего стоит пытаться жить. Возможно, это даже хорошо, что им не нашлось места в той сказке.