merletto

      Шикамару водит пальцами по чужим лопаткам, очерчивая незамысловатые завитки на фарфоровой коже, и чувствует, как в шею тихонько дышат. Он смотрит в чужие пасмурные глаза с осадком терпкой горечи на самом дне.       Волосы её, разметались по всей подушке, и Шикамару рассматривает лабиринт из волос-ниточек, который образовался на дубовом полу. Ино пахнет атласной свежестью и хлопковыми простыням, она уютная настолько, что Шикамару хотел бы остаться с ней навсегда, но это, конечно же, полная глупость.       Он ловит кончиками пальцев прохладу, доносящуюся с веранды, и прижимаете Ино ближе, чтобы чувствовать её каждой фиброй души, чтобы тело об тело, чтобы больно.       Шикамару слышит капли дождя, барабанящего по порогу на крыльце, видит, как колышутся листья герани на подоконнике, Шикамару целует сухими, колючими губами в ключицы, потому что чувствует себя виноватым — Ино едва пятнадцать, а она лежит под шёлковым одеялом, холодная грудь её, соприкоснётся с его разгорячённой, и по девичьему телу бегут мурашки. У Нары глаза на мокром месте — вот лежит она, поджав к впалому животу ноги — девчонка совсем ещё, и пахнет как девчонка, но Шикамару в нуаре видит, как её тонкие пальцы с длинными ногтями сжимают его руку, и на память о необратимом оставляют кровавые полумесяцы. Он чувствует себя грешником, потому что сорвал розу в чужом саду, потому что теперь в его снах на белой, меловой луне, появится красная клякса. С недавних пор Шикамару ненавидит красный.       Его слепит, на потолке он различает тени, которые кажутся огрубевшим кружевом, что обвивает его разум, как паутина. Он тонет в собственной, солёно-сладкой, мутно-молочной, терзающей. Он проваливается, проваливается, проваливается. Он уже чувствует пятками дно.       Привкус вишнёвого блеска на губах заставляет поежиться, переместить шершавую ладонь на её светлые волосы, заправить прядь за ухо. У Шикамару сердце в груди тяжёлое, будто выплавленное из чугуна, оставляет синяки на прозрачной коже. Дождь за окном усиливается, охлаждая горячий асфальт, и парит до невозможности, душно так, что щиплет в горле и не вздохнуть. А Ино рядом — тихая-тихая, мягкая-мягкая и ямочки на её щеках являются доказательством того, что солнце, после этой грозы, обязательно выглянет; по крайней мере, Шикамару хочет в это верить.       Позже он увидит за окном россыпь звёзд, они как маленькие лампочки зажгутся по всему дымчато-синему небу. Так на самом деле всегда — после шторма, наступит штиль.