Все имена — реальны, события — вымышлены, совпадения — случайны
~ ПРОЛОГ ~
— Ветер крепчает… — пожилая пара, степенно прогуливающаяся по набережной вдоль побережья, наблюдала за морем. Вода была такого глубокого, насыщенного оттенка, очень близкого к изумрудному, что гармонично контрастировало с серым небом, все больше темнеющим и словно набухающим изнутри. Когда волны стали подниматься все выше, того и гляди набережную затопят, старики повернули обратно. Если повезёт, успеют добраться до дома ещё до начала грозы. Удивительным образом сегодня сбывались все прогнозы метеорологов. Обычный пасмурный день, не предвещавший ничего необычного, ни хорошего, ни плохого. И это было единственным, что не совпало с гороскопами и предсказаниями. Потому что именно сейчас, в этот самый день, на безлюдном пляже, с которого сбежали все живые души, с изнанки мира прорывалось нечто. Со стороны реальность выглядела так, что хотелось никогда больше не видеть подобной картины: воздух словно вспарывала невидимая рука, и рваные края тлели и дымились, обнажая чёрную пустоту, высасывающую жизнь из яркого пейзажа. Сначала наружу, медленно принимая форму и очертания вылез один сгусток тьмы, за ним — второй, чуть поменьше. Маслянистые, чёрные, тягучие, они все изменялись, пока затягивалась рваная рана на теле мира смертных. И чудом было уже то, что никто из людей, живших поблизости, или даже просто оказавшихся недалеко, не увидел этого — чёрная дыра питалась отнюдь не нектаром, а человеческими душами, не брезгуя, впрочем, и телесными оболочками. В тот самый момент, когда трещина в пространстве затянулась окончательно, две тёмные сущности приняли свой окончательный облик. Им достались тела молодых парня и девушки, которые из-за своей миниатюрности походили скорее на подростков из средней школы. Вместе с человеческими телами они получили и земные имена: Ли Чанхёк и Ли Сухён. Брат и сестра, призванные сеять вечное, но не доброе.***
— Кха-кха… Кха… Тьфу… Парень, согнувшись, прокашлялся и сплюнул на песок кровью. Последний раз он был в мире смертных еще во времена правления двадцатого вана Чосона — короля Ёнджо. Именно при нём на Чанхёка, тогда носившего совсем иное имя, жители прибрежной деревушки пожаловались секретному правительственному инспектору. Пак Мунсу — имя, волновавшее Чанхёка в любой прожитой жизни, ибо были их судьбы связаны нитью сквозь время и пространство. Сейчас он снова не мог вспомнить, кем и когда был, лишь во сне иногда приходили смутные образы из прожитых некогда жизней. Мучали, бередили душу, скрадывались из памяти под утром и оставляли в беспокойстве днем. И так — до следующей ночи. И в эту короткую жизнь ему предстояло снова испытывать подобное. Снова. И снова. Сухён же не была на земле еще дольше — со смерти второго правителя Корё, короля Хеджона. Того самого, которого она травила по приказу его же собственного брата, будучи одной из дворцовых служанок. Как и Чанхёк, она совсем не помнила прошлой жизни, обречённая так же видеть лишь размытые тени в полузабытых снах. Пока парень откашливался, девушка лежала на песке, скрюченная, раскинув руки и ноги под изогнутыми углами. Черные волосы разметались вокруг мрачным ореолом, скрыв лицо. Прерывистое частое дыхание постепенно замедлялось. Очень постепенно. Наконец, когда она перестала задыхаться от боли и смогла сесть, то обнаружила, что вся взмокла, настолько высоко было напряжение. Капли пота стекали по вискам, скользнули вдоль позвоночника. Ей было больнее, чем брату — женские духи всегда платили большую плату за возвращение в подлунный мир. — Живая? — прохрипел Чанхёк спустя какое-то время, опускаясь на колени. Девушка не отвечала, и он нетерпеливо потряс её за плечо. — Терпимо, — её голос тоже был сиплым. Души еще не привыкли к телам, голосовые связки были забиты, руки и ноги двигались словно сами по себе, координация — явно нарушена, как будто оба страдали от жестокого похмелья. Это пройдет быстро. Так же быстро, как они привыкнут к новым телам, они привыкнут и к полученным личностям, ведь вместе с физической оболочкой они получили память и прошлое, которого у них не могло быть: детство, юность, родные и близкие, друзья и возлюбленные. По негласному закону, все сущности, приходящие в мир смертных для выполнения миссии, не имели физических связей: все они были сиротами, а то, что называлось памятью, было ничем иным, кроме как заплаткой, которая затрагивала лишь тот минимум настоящих людей, который был необходим. Даже в этом баланс соблюдался неукоснительно. Теперь обоим нужно было осознать себя и отправиться на поиски. Времени было достаточно, но терять даже лишний час не было особого желания. Во тьме они испытывали непрекращающуюся тупую боль, в которой были растворены, словно в дурной бесконечности. В мире смертных боль ощущалась острее, рваной пульсацией прожигая все существо. К этому невозможно было подготовиться или привыкнуть. Можно было лишь терпеть и, возможно, пытаться заглушить одну боль другой. Только тогда был шанс не сойти с ума. Так уж повелось, что создания Тьмы вынуждены существовать в боли, страхе и ужасе. Чувствовать их ежемоментно, нести остальным. Страдать сами и заставлять страдать всех остальных. Без права на счастливый конец, они обречены на вечные муки. Довольно безрадостная перспектива, как ни крути.***
Парочка новоиспеченных родственников провалялась на песке почти до самого вечера. К тому времени, как на побережье стали опускаться плотные сумерки, буря поутихла, и то здесь, то там слышались голоса: весна выдалась жаркой и любители пляжных развлечений открыли купальный сезон еще в середине апреля. Буря, вызванная Порталом, прогнала их, но лишь на время. Наконец, Чанхёк сел и прислушался к себе: внутренняя боль успокоилась, сравнялась. Теперь, если ему удастся себя контролировать, вряд ли кто-то сможет отличить его от простого смертного. Он растолкал задремавшую сестру, тихо сопевшую рядом. — Ну, чего? — она недовольно потерла глаза и чихнула, а потом потянулась, словно большая кошка. — Можем на ночь и здесь остаться. — Вот еще! — парень скривил лицо, явственно выражая свое отношение к подобного рода предложению. — Я тебе не какой-то там вшивый призрак, который будет жить на улице! Уж если оказались тут, я хочу с комфортом. Он поднялся и протянул девушке руку, помогая встать и отряхивая со спины песок. — Ты бы поаккуратнее со словами. Призраки нам как помочь могут, так и здорово нагадить, — она нахмурила брови и вздохнула. — Хорошо, тогда куда двинем? — Это же ты у нас вместо карты, разве нет? Или как там это теперь называется… — он поскреб макушку, выискивая во вновь обретенной памяти более подходящее слово. — О! Навигатор! Вот ты кто! Так что сама и ищи, давай… Э-эй! — Сухён незаметным движением двинула ему кулаком в плечо. Для хрупкой девушки силы ей было отмерено явно больше положенного. Девушка прикрыла глаза и начала прислушиваться к чему-то недоступному. Сначала она молча поворачивалась из стороны в сторону, а потом начала перебирать пальцами в воздухе, будто перебирая невидимые струны. Наконец, указала пальцем вперед: — Туда. — Уверена? — Зачем спрашивать тогда, если все равно не веришь? — она снова гневно нахмурилась. — Крылья лучше спрячь! — Да ну, их же все равно не видит никто, — парень отмахнулся и нарочно расправил их пошире. — Ты сейчас серьезно или издеваешься надо мной? Раз уж нас сюда занесло, то и кого угодно тоже может! Убери, или я… — она сузила глаза, пытаясь подобрать слова. — Никуда не пойду с тобой и мы тогда оба провалимся, вот! — Ну ладно-ладно, понял я, — Чанхёк пожал плечами и еще пару раз взмахнул крыльями, после чего они просто растворились за его спиной. Когда они уже выходили с пляжа, Сухён, после долгого молчания, бросила: — Мне показалось, или у тебя перо одно посветлело?***
— Чего? Ты о чем? — Перо, говорю, посветлело одно… Мне так показалось, перед тем, как они исчезли. Они переглянулись. — Не знаю, я ничего такого не заметил. Можем, проверить, конечно, если очень хочешь. Девушка фыркнула и прибавила шагу. Периодически продолжая ругаться, они дошли до небольшого ресторанчика, на вывеске которого яркими буквами был сделан акцент на морепродукты. Сухён уверенно повернула именно к нему, и парню пришлось идти следом: хоть и были они родственными душами, силы их не были равны, и если он отвечал за концентрацию силы, то девушка имела власть над более тонкими материями. Был вечер и посетителей было не так много, но несколько человек повернулись в их сторону, почти сразу же, впрочем, потеряв интерес. Для персонала они тоже не имели особого значения, благодаря отводу глаз, поэтому практически беспрепятственно добрались до подсобных помещений. Двери с понятной маркировкой «Для посетителей» и «Для персонала» заставили девушку задуматься на несколько секунд. Потом она тряхнула головой и потянула брата за рукав, указав на ручку туалета. — Ты первый. — Почему опять я? — Чанхёк знал правила, но подначивал девушку так, словно уже миллионы раз так делал. С каждым часом оба все больше срастались с телами, начинал проявляться характер. Пусть, это было заметно не сразу, но к концу путешествия они станут почти как люди. — Считай это своей привилегией, — она обернулась, но коридор был пуст. — Ой, погоди! Парень, почти уже коснувшийся дверной ручки, мгновенно замер. В серьезные моменты оба слушали друг друга беспрекословно — как ни поверни историю, а оба зависели друг от друга, и если уж получили шанс на «выживание», то глупо было его терять. — Поворачивай только левой рукой. И не вниз, а вверх, — Сухён сжала его свободную ладонь и кивком головы показала готовность. Брат кивнул и открыл дверь, за которой, вопреки всем надписям, находились отнюдь не раковины и кабинки, а полупустой переулок.***
Пусан — Тэгу — Сувон — Сеул — крупные центровые порталы, не считая мелких, вроде Куми в Кёнсан-Пукто или Чхонджу в Чхунчон-Пукто. Наконец-то, они добрались до столицы. К концу этого путешествия оба были сильно измотаны: Сухён почти всю силу истратила на поиск порталов и настройку переходов, Чанхёк же собирал дурные энергии, но подпитывал ими не себя, а сестру. Друг без друга им было не обойтись, и теперь они ощутили это особенно остро. Последняя дверь привела их к огромному зданию. Парень удивленно обернулся на девушку. Зачем она привела их в университетскую больницу? И лишь когда она, уже изрядно побледневшая, начала падать без сознания, он понял. Успел подхватить, дотащил и прислонил к стене автобусной остановки. — Значит, больница… Ну ладно. Когда девушка немного пришла в себя, он перекинул ее руку себе на плечи, подхватил за талию и повел за собой, помогая преодолеть по пути препятствия, вроде бордюров и лежачих полицейских.***
В просторном светлом холле, несмотря на довольно позднее время, все еще было довольно людно. Чувствовалось, что где-то что-то стряслось, и, притулившись с сестрой в углу зала ожидания, Чанхёк понял, что недалеко произошла авария. Люди в белых халатах со строгими сосредоточенными лицами пробегали мимо, не замечая странную парочку. Теневое прикрытие все еще работало в их пользу: к ним никто не лез, их почти никто не видел, а если и обращал внимание — быстро отвлекался и забывал. И это было чудом, пусть и со своей червоточиной. То здесь, то там вспышками загорались человеческие импульсы: надежда, страх, облегчение, паника, горе… Целый цветовой спектр, который парень жадно вбирал. Исключительно отрицательные эмоции, отбрасывая все светлое. Так было вкуснее, а вместе с чувством насыщения возвращались и силы. Ближе к полуночи он не только сам зарядился, но и смог подпитать силами Сухён, все еще пребывавшую в отключке. Не дергая её, он снял куртку, укрыв ее, и отправился на разведку. Пусть отдохнет, она и так вела их на пределе своих возможностей, позволив оказаться в нужном месте в рекордные сроки. В помещении приемного покоя слышались какие-то крики, и он решил пойти туда. Какая-то женщина, красная и растрепанная, громко ругалась с врачом, угрожая ему судом и связями. Чанхёк молча наблюдал весь этот цирк, а потом дал обратный отток ее гневу — пока она распалялась все больше, он накапливал силу, пополняя резервы. Когда к врачу подбежала медсестра, тот что-то бросил скандалистке, махом обрубив канал, и стремительно вышел. Женщина кулём осела на пол, почти мгновенно побелев. От ужаса, охватившего ее, на оставалось противное металлическое послевкусие, но даже такие крохи могли пригодиться, поэтому Чанхёк, пусть и с легкой брезгливостью, продолжил поглощать и их тоже. Добивать женщину он не стал, и, когда за женщиной прибежал, судя по всему, сын, покинул зал, вернувшись к сестре. Сухён безмятежно посапывала, свернувшись клубочком на кожаных сиденьях. Если парню нужны были активные действия, негатив, лежащий на поверхности, то она потребляла их в фоновом режиме, предпочитая женские тревоги и глупые детские страхи, множа их совсем немного, даже меньше, чем было в пределах допустимого. Было ли это жалостью или дальновидностью? Присев рядом, Чанхёк мягким движением убрал с лица девушки упавшую прядь и заправил за ухо, а потом примостился рядом и тоже забылся сном.***
Утром Сухён, порядком отдохнувшая, проснулась первая. Брата она нашла спящим возле кадки с искусственным фикусом, радовавшего мир своей яркой пластмассовой зеленью, но в этом просторном и светлом зале, пропитанном человеческими болью и отчаянием, казавшегося неуместным. Рядом стоял столик, на котором кто-то забыл очки в круглой тонкой черной оправе. Примерив, девушка обнаружила, что линзы были обманкой — простое стекло, ничего не приближавшее и не удалявшее. Осторожно водрузив их на нос спящего родственника, она удовлетворенно хмыкнула. А ему идет! Накрыв парня его же собственной курткой, она Сухён решила пройтись по коридору, размять затекшие ноги. В воздухе витали тонкие запахи, но она отмахивалась, чувствуя, как все резервы благодаря Чанхёку забиты под завязку. А вот перекусить чем-нибудь человеческим она была бы не прочь. Пусть они почти не нуждались в обычной еде, отказывать себе в лишнем удовольствии не хотелось. Поэтому, когда на глаза попался кофейный автомат, ноги сами её к нему понесли. Ожидая, пока наберется большой стаканчик ванильного капучино с двойным сахаром, она снова осмотрелась. Мимо бродили доктора, которых выдавал сосредоточенный острый взгляд, полный усталости и отчуждения, пациенты — этих можно было отличить по затравленному виду и неловким движениям. И посетители — этих можно было разделить на тех, что радовались хорошему исходу, и тех, кто был раздавлен. Диагнозы, прогнозы, неизвестность. Разные оттенки отчаяния и обреченности, имевшие разный цвет и вкус. Но кофе сейчас все равно хотелось больше. Когда Сухён, прислонившись к автомату, с удовольствием прихлёбывала сладкий напиток, мимо пробежала девушка: тонкая, темноволосая и очень красивая. Большие глаза и чувственные губы, стройная фигурка и какой-то неземной облик наверняка сводили с ума не одного юношу или даже мужчину. Но не сейчас, когда плечи ее были поникшими, а веяло от нее скорее усталостью, оставляя отпечаток жалости, а не симпатии. Черным шлейфом за спиной незнакомки вилось проклятие.***
Заказав себе еще один большой стаканчик, а для брата — простой черный средний, Сухён направилась обратно, думая, можно ли как-то воспользоваться находкой. Проклятые — это вообще особая категория. Среди всех лакомств — самые вкусные, самые долгоиграющие. Особенно, если проклятие было старым, хорошо выдержанным, как раритетное вино, счет за которое исчислялся не менее чем пятизначным числом. Встретить такого рода жертву, да еще в первый день пребывания в мире смертных — само по себе было невероятным везением, граничившим с чудом, а уж судя по черному шлейфу… Она на секунду задумалась, выискивая в воздухе подходящее сравнение, словно подключаясь к всемирной паутине. Да, такое вино тянуло бы на несколько сотен долларов.***
Когда она подошла к брату, то обнаружила его уже проснувшимся и что-то вертящим в руках. — Твоих рук дело? — он сморщил нос и очки забавно съехали вниз. — Мне нравится, ничего так, — он ухмыльнулся и кивнул вместо благодарности. — Это тоже тебе. Он не сказал «спасибо» за кофе, а она — за пополненные резервы, но благодаря укрепившейся связи, обоим было достаточно того, что они читали по глазам. — А это что? — спросила Сухён спустя какое-то время, заметив, что парень продолжает крутить что-то в пальцах. Он протянул ладонь, на которой лежала большая блестящая бляшка, похожая на огромную черную чешуйку. Если бы в этом мире все еще можно было найти драконов, она вполне могла бы принадлежать такому. — Так что это?.. Ой! — девушка пальцем дотронулась до неведомой штуки и тут же брезгливо отдернула руку: по краям зашевелились микроскопические волоски. — Это… — Ага, паразит, — брат кивнул и посадил адскую живность себе на колено. — Думаю, надо бы прицепить кому-нибудь, он был почти дохлый, я его с какой-то инвалидки снял. — Он оглянулся к выходу, где началась какая-то заварушка. — Кстати, вон та, круглолицая, которая упала. Это на ней было. Младшенькая посмотрела в ту же сторону и губы её тронула улыбка. — Веришь ли, но мне кажется, я знаю, на кого можно прицепить этот ужас, — и она кивнула в сторону толпы. — Ты ведь видишь то же самое, что и я?***
Давешняя девушка в этот момент как раз шла к выходу и, не справившись с дверями-вертушками, сбила с ног входящую девушку с тростью. Та, не удержав равновесие, упала, вызвав среди персонала небольшой переполох. Темноволосая красавица рассыпалась в извинениях и кинулась поднимать ее, когда пострадавшая вдруг цепко схватила ее за руку. — Ким Доён! Это же ты, да?! — Ю… Юри? Они обнялись и защебетали, словно старые знакомые. Хотя, собственно, так и было. Парочку темнокрылых родственников, стоявших поблизости и с интересом наблюдавших за этой сценой, по-прежнему никто не видел.***
— Давай, цепляй, — Чанхёк толкнул сестру, показывая на девушек, уже почти прощавшихся. Сухён взяла в руки паразита, ощутимо содрогнувшись. — Фу, мерзость… — тряхнула головой и дунула в сторону брюнетки с проклятием. От бляшки отделилась тень, скользнувшая и мгновенно скрывшаяся где-то на спине. Скорее всего, где-то меж лопаток, напротив сердца — там, где находится средоточие жизненных сил. Девушка, которую, как они смогли услышать, звали Ким Доён, тепло попрощалась с предыдущей носительницей паразита, и смогла на этот раз победить дверь-вертушку. Юри, та самая, с тростью, направилась в сторону лифтов. Чанхёк, исподлобья наблюдавший за ней, заметил, что выглядеть она стала гораздо здоровее, чем в тот момент, когда села рядом с ним, невольно разбудив. Интересно, зачем она вернулась к врачу? — На, сам его таскай, — Сухён попыталась всучить паразита брату, но он спрятал руки в карманы. — Видишь, он замедлился или мне кажется? — Не кажется, ты же нашла ему нового донора. Хорошего такого, прямо сказать, жирненького донора. Надолго хватит. Хотя по виду и не скажешь, что в ней много жизненной силы. — Дурак! Она наверняка ведьма, — Сухён продолжала протягивать ему адское чудовище, которое, несмотря на общую внешнюю безобидность, продолжало вызывать у нее дрожь. — Ты же видел это проклятье? — А это было оно? — Как тебя вообще сюда выпустили, когда ты вообще ничего не знаешь? Да забери ты его уже, дьявол тебя побери! — Ш-ш-ш! Не упоминай верхушку! Они же слышат все! — парень оглянулся, как будто ожидал увидеть высшее зло за спиной. — Если существуют, конечно, — он пожал плечами и ухмыльнулся. — А этого носить тебе, это же ты его направляла, — Чанхёк кивнул на паразита, с удовольствием наблюдая за зарождающейся на лице сестры гримасой. — Ты специально, да?! — если бы они не были в мире смертных, девушка бы точно испепелила его, настолько была зла. — Ненавижу! Понимая, что он прав, да и выбора у них особо не было, ведь Чанхёк не обладал нужной способностью, она поднесла паразита к груди. Брезгливо отвернувшись положила чуть ниже ключиц. Чудовище, до того тихонько шевелившее по краям волосками-ножками, выпустило, откуда ни возьмись, когти. Тонкие и острые, словно иглы, они впились в кожу, пустив несколько капель крови. В отличие от того оттенка красного, который можно было наблюдать у людей, кровь темных созданий была почти черной и густой, с жирным маслянистым отблеском. Жадно выпив все капли до единой, паразит успокоился и застыл. Сейчас, если бы кто-то увидел, то ни за что бы не отличил от какого-нибудь дешевого кулона, купленного на распродаже. — - Чувствуешь? — спросил Чанхёк, все это время внимательно за ней наблюдавший. — Угу, — девушка нахмурилась. Даже пары капель собственной крови было жалко, тем более что и потом от паразита будет не так просто избавиться. Другое дело, что благодаря ему они теперь могли тянуть из незнакомки силы — слишком уж сильно им везло. Почти чудо, что все так удачно совпало. — Бежит куда-то. — Куда? — Да какая разница? Мы разве за этим сюда явились? — О-кей, понял, — он вскинул руки, признавая правоту сестры. — Тогда займемся делом. Взяв девушку за руку, он направился к дверям-вертушкам. Сейчас в уловках не было необходимости, да и силы следовало экономить. Важная миссия, ради которой они и явились в мир смертных, никак не относилась к бедной Ким Доён. Скорее всего, эта встреча была лишь приятным бонусом на пути к настоящей битве. Найти и уничтожить Светлого Хранителя.***
Брат с сестрой до поздней ночи рыскали по городу, то и дело пользуясь порталами. Сухён смутно ощущала, что хотя бы один Светлый Хранитель в городе точно есть, но вот нащупать направление никак не могла. Что-то было не так, и это изводило обоих все больше и больше. Они ведь тоже были Хранителями, только Темными. И если оппозиция оберегала праведников, кому тоже предстояло в дальнейшем стать Хранителями, и тянула простых смертных к свету, то на счет к созданиям мрака засчитывались злобные создания тьмы, вроде ведьм и колдунов, несметные полчища всяческой нечисти, преступники и прочее вселенское зло. Существовать в таких условиях было не так сложно: люди ведь неосознанно тянутся к злу и легко скатываются во мрак. Но вот светлые… Уничтожив Истинного Светлого Хранителя, можно было здорово подняться в иерархии и стать сильнее. Всего-то и нужно было выследить цель и вызвать на честный бой. А уж там-то Чанхёк легко одолел бы любого. Другое дело, что найти их было сложнее, чем казалось. К тому же, раз их направили вдвоём, поручив подобное задание, чтобы иметь возможность реабилитироваться, значит и сам Светлый должен быть не промах. Предстояло держать ухо в остро, но именно по этой же причине и требовалось найти его как можно скорее. Почти неделю они провели в бесплодных поисках, обыскав почти все укромные места, которые так любят создания света: церкви и храмы, школы и театры, ботанические сады и парки. Нигде и ничего, хотя ощущение того, что враг все время где-то рядом, на шаг впереди, не отпускало. Найденная в первое же утро девушка оказалась прекрасным донором: сил хватало на двоих, хотя порой Сухён обрывала канал, говоря, что можно так испить её до дна. Приходилось довольствоваться тем, что было доступно там, где они оказывались. Поэтому в нескольких районах за последнюю неделю в несколько раз чаще вспыхивали драки, да и парочка незапланированных убийств добавила весу. Именно это, в конечном итоге, определило исход всего дела.***
Сухён каждую ночь, пользуясь своей связью с сущностью паразита, «подхватывала» сон Ким Доён и меняла его, обращая и перекрашивая в мрачные оттенки. Обеих девушек это здорово выматывало, но «донорша» удивительно стойко держалась. Так продолжалось несколько дней, пока в один из таких сеансов, Сухён не почувствовала адскую боль изнутри, там, где паразит впивался в нее саму. Чёрт! Да даже в аду ей не было так больно! Катаясь по полу в заброшенном доме, крича от боли и ярости, она раздирала кожу, пока проснувшийся Чанхёк не прижал ее своим телом, максимально обездвижив. Прижавшись своим лбом к голове сестры, он передал ей часть силы из резерва. Когда она, наконец, успокоилась, парень спросил: — Как это вообще возможно? Девушка, все еще толком не отдышавшаяся, посмотрела на него в ярости. — Она счастлива, вот что! — она сплюнула кровью и, с трудом поднявшись на ноги, подошла к окну. — Должна была бы страдать, а она счастлива! Ну, ничего, сейчас я ей устрою… Если бы они все еще были во тьме, Чанхёк легко бы увидел воспламенение адским огнем, а так — ему повезло, что он лишь почувствовал отголоски. Однако, спустя несколько секунд Сухён недоумевающе посмотрела на свои руки, а потом перевела взгляд на него: — Ничего не понимаю… Как будто меня кто-то отрезал! Нужно бы найти её, что-то тут не так! Двумя тенями они проскользнули в очередной портал, покинув заброшенный полуразвалившийся дом, несколько суток бывший им пристанищем и убежищем.***
Молодой человек, одетый в старомодный серый плащ и широкополую шляпу, сделал какие-то пометки в небольшом блокноте и зашел в проем. Дверь чудом продолжала держаться на одной петле, но ему она в любом случае не была помехой. Медленно водя руками он по спирали двигался к центру комнаты, пока не обнаружил пятно. Темно-багряное, маслянистое, с тяжелым запахом. Удовлетворенно кивнув, он сделал замысловатый жест пальцами, после чего кровь Темной Хранительницы сама собралась в комок и сгустком перелетела в специальную скляночку. Надев перчатки загадочный незнакомец подошел к той же двери, через которую сбежали Чанхёк и Сухён, и направился следом за ними, пройдя в тот же портал и разрушив его за собой.~ ЭПИЛОГ ~
Оживив паразита, двое Темных Хранителей нарушили равновесие. Сверху пришло указание, подписанное обеими сторонами. Об этом ясно свидетельствовали две печати на свитке: светящаяся светлая и тлеющая черная. «Уничтожить». Архивариус, получивший свиток, недовольно скривился. Лишняя морока, было бы из-за чего… Хлопнув по столешнице, он заставил один из ящиков наверху выдвинуться вперед. Огромный каталожный шкаф, очертания которого терялись в дурной бесконечности, был стар, как весь этот мир. Забравшись по лестнице Архивариус достал из ящичка длинную резную шкатулку. Вернувшись за конторку, он сначала подвинул к Исполнителю огромную книгу, где тот оставил размашистую подпись, а потом и саму шкатулку. О том, что в ней было, ему нет надобности ждать. Исполнитель, с легким поклоном принял в руки переданное. На руках его были перчатки, сшитые из искусно выделанной кожи черного и белого цвета. Серое двубортное пальто и широкополая шляпа, считавшиеся в мире смертных безнадежно устаревшими, на самом деле позволяли своему носителю существовать вне временных рамок. Очередная ликвидация. Такая же бессмысленная, как и вся эта дурная бесконечность.***
В момент, когда Сухён нашла дом, в котором жила Ким Доён, она вдруг ощутила резь и жжение в лопатках. Секундой позже похожая боль накрыла и Чанхёка, и была она настолько сильной, что все предыдущие показались им цветочками. Из последних сил Темная Хранительница рванула к двери, надеясь что проход через портал поможет избавиться от этого, но… Дверь не открылась. Жжение усилилось, и запахло горящей плотью. Её собственной. С братом творилось то же самое, и лишь когда он повернулся к ней спиной, девушка в полной мере осознала, что происходит. Горели крылья. Яростным адским огнем, заставляя задыхаться от боли, охватывая все существо, не оставляя никакой надежды.***
Все завершилось в одно мгновение, растянувшееся на целую вечность. Человек в сером пальто сделал пометку в блокноте и снова прислушался. — Великолепно, мы тут застряли, и, похоже, навсегда… Девушка явно была недовольна, когда проходящий мимо развязного вида парень наорал на нее, заставляя уйти с дороги. А раз их видят смертные, значит, путь назад заказан, и ни один портал не сработает. Они лишились шанса реабилитироваться, и после новой смерти снова гарантировано попадут в Ад. Прежде чем покинуть эту парочку, человек в сером, по прежнему никем не замеченный, подошел ближе и оставил возле теперь уже обычных парня и девушки два черных пера. По одному от каждой пары крыльев.