Звездочка

      Гром сидел в капитанском кресле, голый по пояс, что, конечно же, было не по уставу, и задумчиво дымил сигарой, отрешившись от всего. И от противного писка навигационных приборов, и от мигания датчиков, даже от того, что свет почти погас, перейдя в режим условной ночи.       Вообще, на кораблях курить было категорически запрещено, но никто не решался по этому поводу ему что-то высказать ещё ни разу. А сейчас и подавно.       Даже навигатор смылся куда-то с мостика, промямлив себе под нос предлог, но Гром не услышал, какой именно. Ему было все равно, что стряслось у нави, да и на остальных ему было плевать сейчас.       Единственное, на что было не плевать, так это на то, что он три дня назад завершил реабилитацию, просто блестяще адаптировавшись к протезам ног. И нет поводов для тяжёлых мыслей, казалось бы. Да только вот незадача — ему нужно было сообщить об этом всем домой. И он откровенно не знал, как это сделать. И боялся предстоящего сеанса связи больше, чем можно было представить.       Ему не повезло на предыдущей вылазке. Нужно было спуститься в атмосферу одной гаденькой планетки, чтобы иметь возможность командовать спецгруппой. Иначе сигнал просто «тух», несмотря ни на какие ухищрения.       Всё вроде бы шло гладко. Пока противник не подбил его флай. Шансов практически не было, но Гром как-то смог не только выжить, но и дождаться помощи спустя почти два стандартных цикла.       Это были страшные сорок шесть часов. Его по пояс зажало покореженным металлом, и выбраться самостоятельно он не мог, даже несмотря на то, что физической силы ему было не занимать.       А ещё это было просто адски больно. Потому, что поврежденная обшивка лишилась в некоторых местах термопластин и его ноги…       Он старался не вспоминать обугленные кости, которые он увидел только мельком, когда его уже вытаскивали поисковики. Повезло, что не открылось кровотечения. Повезло, что только ноги. Повезло, что нашли. Повезло, что протезы прижились и не пошло отторжение.       Много «повезло».       Только он абсолютно не знает, как сообщить об этом своему мужу.       Вообще, операция была под грифом «секретно», да и импланты ему предоставили не совсем простые. А ещё была та самая бумажка, которую каждый подписывал. И он своей рукой вписал в графу «связь с родственниками»: «Только в случае моей гибели». Этим он поднял свой допуск сразу на три пункта, что приравнивало его к элитникам. Теперь же ему предстояло, как и обычно, по расписанию, раз в квартал, выйти на связь со своим супругом.       Не то, чтобы они зарегистрировали отношения по большой любви. Грому просто подумалось, что неплохо было бы, чтобы его где-то ждали. Абстрактный образ, о котором думаешь в минуты сентиментальности, не больше. Не с его работой. Они даже не виделись в реале ни разу, так уж вышло. Гром просто в один из своих редких отпусков залез в сеть и, откопав там соответствующий сайт, выслал брачное предложение найденному там «мальчику-зайчику» по имени Скаль.       Тот согласился после недолгой переписки, в которой просто засыпал Грома всякими вопросами, начиная от: «А это правда ты на аватарке?» — и заканчивая: «А какое у тебя любимое блюдо?».       Военные тайны никто выведать у него не пытался, а легкий трёп на отвлеченные темы забил пустоту в груди. В какой-то момент Гром даже признался себе, что испытывает к Скалю привязанность. К его Звездочке. Или даже больше, чем привязанность. Забавная ситуация. Наверное…       Докуренная до середины сигара была безжалостно затушена прямо о металлическую ногу кресла, в котором он сидел, а потом бережно спрятана в карман штанов, в специальный округлый пластиковый футляр.       За восемь лет их союза тот превратился из милого мальчика во вполне окрепшего мужчину, хотя глаза остались всё такими же — большими и карими, с пушистыми ресницами. Гром выбрал его именно из-за этого вот наивно-милого взгляда и не пожалел ни разу. Они много о чём говорили, конечно, в рамках цензуры. И как-то незаметно для себя вросли друг в друга, привыкнув к тому, что в жизни есть близкий человек. Далёкий близкий человек.       И теперь Грому предстояло рассказать своему светлому, в чем-то наивному и впечатлительному Скалю о том, какое дерьмо с ним произошло. С одной стороны, это ни на что не повлияет в их отношениях, наверное. С другой стороны — утаивать было бы по меньшей мере подло.       Экран связи замерцал помехами, и из динамиков раздался привычный сигнал соединения галактической связи. Ещё пара секунд и… — Здравствуй, милый, — Скаль буквально пожирал глазами обнажённый торс Грома, улыбаясь и чуть лукаво закусывая губу. — И тебе привет, Звездочка. Как твои дела? — Гром нашёл в себе силы улыбнуться и ещё немного приблизил камеру, чтобы в кадр не попало чего лишнего. — Я скучал, — улыбка не сходила с его губ. — Но это не помешало мне почти дописать диссертацию. Осталось совсем немного, уже готовы все исследования, нужно только закончить обработку данных. Так что я в этом году уже думаю её защитить. А твои дела как? Я слышал, в твоём секторе были какие-то волнения… — Если это назвали в свободной прессе «волнениями», то как же там назвали бы геноцид всей обитаемой звёздной системы? — Да. Что-то такое было, — слишком расплывчато, но это всё, что он мог сказать. Хотя, нет. Не всё. Было ещё кое-что… — И я попал в небольшую заварушку. Меня ранило. Но ничего такого, меня уже подлатали, не волнуйся, Звездочка, старый вояка ещё будет тебе надоедать своей рожей раз в квартал… — Что?! Точно все в порядке?! Что случилось? — ну, это было ожидаемо. И его реакция, и вопросы. И испуганный взгляд. — Да, теперь все в полном порядке. Тут хорошие врачи. И… Черт. Я не знаю, как это тебе сказать, чтобы ты нормально отреагировал. И я пойму, если ты после этого меня пошлёшь… — Гром был рад, что его перебили. Потому что уже сам не понимал, что говорит, и начал мямлить, как недавно мямлил нави, буквально испарившийся с мостика. — Ты что, подцепил где-то горячую цыпочку и хочешь развод?.. — Скаль как-то резко побледнел и сжал зубы так, что заходили желваки. — Нет! Нет, конечно! Всё немного по-другому… Теперь уже точно. Просто я теперь не совсем обычный человек. Врачи внесли в мое тело некоторые преобразования. Не волнуйся, только необходимые… Я… Я просто не знаю, как тебе это сказать. Просто прости меня, Звездочка… Лучше ты просто это увидишь, — Гром обречённо выдохнул и встал, снимая форменные штаны, а потом перевёл камеру на свои ноги.       Довольно громоздкие, с силовыми приводами, заключенными под бронёй, жалкое подобие анатомичности… И грубые красные шрамы у самого паха. Выглядит отвратительно, но могло бы быть гораздо хуже.       Гром сжимает руки в кулаки и жмурит глаза, потому что Скаль молчит. Долго. И уже становится ясно, что это точка в их и без того скудных отношениях. — Я больше так не могу, Гром… — голос Звездочки был непривычно тихим и надломленным. Кажется, он плакал. Гром и сам был готов сейчас разреветься, как пятилетний пацан, и плевать ему было на всякие там статусы и прочую херню. — Прости… — всё, что он смог из себя выдавить. Наверное, надо было сказать что-то другое… Ободрить Звёздочку, чтобы тот не лил слезы по ком зря. Да хоть пошло пошутить, в конце концов! Что угодно!       Но Гром не смог больше выдавить из себя ни слова. — Ты ни в чем не виноват, — на удивление это прозвучало твёрдо. Видимо, Скаль смог довольно быстро взять себя в руки. Или просто давно уже что-то решил для себя, и это было последней каплей, так сказать… — Наверное, — пожал плечами Гром и все же перевёл камеру снова на свое лицо. И нашёл в себе остатки сил, чтобы посмотреть мужу в глаза. — Я у тебя никогда ни о чем не просил, Гром. Ни подарков, ни денег, ни помощи. Скажи, могу ли я у тебя кое-что попросить? Только сначала пообещай, что выполнишь мою просьбу, — Гром знал, что это будет за просьба. Поэтому медленно вдохнул и также медленно выдохнул, прежде чем прошептать: «Обещаю…». — Лети домой. Ко мне. Просто брось всё и лети. Хер с этими твоими солдафонами. Сами разберутся, без тебя. Хватит. Ты уже навоевался. Я надеялся на то, что увижу тебя, все эти чёртовы годы. Но с пониманием относился к твоим интересам, к тому, что ты строишь карьеру, скачешь, как блоха, по разным концам галактики… Но теперь всё. Хватит. Ты — мой муж. И я прошу… Черт… Я требую, чтобы ты прилетел ко мне. Потому что я хочу тебя обнять. Я хочу узнать, каково это — целоваться с собственным мужем! И я требую с тебя, Гром Арго, брачную ночь, мать твою! И я хочу по утрам видеть твою мерзкую рожу на соседней подушке, а не фотку на стене около кровати! Я хочу тебя себе. Живого, а не горсть праха, высланную почтой, и то, если останется! Так что бери свои железяки в руки и пиздуй писать рапорт об отставке, или как это у вас там называется! Потому что я лю… — из динамиков вместо голоса Скаля раздался мерзкий писк, оповещающий о том, что связь была потеряна. Чертов сигнал прервался, не дав Грому услышать, пожалуй, самые важные слова. Когда она восстановится снова — неизвестно. Но он не станет ждать. Не теперь. — Я тебя тоже, Звездочка. Я тебя тоже… — он улыбнулся, прошептав это. И как мог быстро стал натягивать штаны и искать рубашку, заброшенную куда-то в тёмный угол. У него было мало времени и слишком много дел. Он обещал.       Потому, что не следует доверять некоторые слова галактической связи. Их надо говорить лично.