Демон с белыми крыльями

Почему-то мне страшно захотелось расплакаться… Может, от собственного везения попадать в такие удачные ситуации, может, от способности быть практически всегда не в то время и не в том месте, а может у меня просто скоро эти дни. Не ясно. Но сам факт того, что мне хотелось реветь, меня пугал. Этого нельзя допустить, нужно оставаться сильным человеком и, ни смотря ни на что, не опускать руки и не сдаваться. Только так можно добиться желаемого. Стук каблуков о пол, приближающийся к моей двери, заставил встрепенуться. Щелчок, характерный для поворота ключей в замочной скважине, и в мою комнату эпично входит девушка на высоченных шпильках. Ее темные каштановые волосы спадают чуть ниже плеч классическими, уже слегка растрепанными локонами, обрамляя смуглое лицо с высокими, женственными скулами. Четко очерченные красные губы красиво смотрелись с темными, почти черными карими глазами, отливающими легкой, почти незаметной желтизной во круг зрачка. Брови, на тон светлее волос, слегка приподнятые в усмешке, а на одной из них тонкий, аккуратный шрам. Прямо на ключицах расположился черный чокер в виде трех полосок, плотно прилегающий к шеи. Угольного цвета майка изящно выделяет женскую грудь и плоский живот. Эбонитовые, тонкие легенсы подчеркивают женственные ягодицы и плотно обтягивают стройные ноги, плавно перетекая в цвета мокрого асфальта туфли на высокой шпильке, удачно вписывающихся в общую картину. Образ из одежды довершала полупрозрачная черная накидка, закрывающаяся на молнию. А композицию аксессуаров удачно дополняют несколько темно-серых и иссиня-черных браслетов, исписывающих запястье и предплечье рук девушки. Ее внешний вид сразу говорит о том, что она является уверенной молодой женщиной, ни в чем себе не отказывающей и не идущей на компромиссы, что явно выражено в дерзких и надменных глазах, смотрящих на меня с неприкрытой усмешкой. — Ну привет… Катя, так? — выгнула она бровь и сложила руки под грудью. — Настя, — буркнула я и продолжила, — А вот кто ты и что ты делаешь в моей комнате… Вот это вопрос… — многозначительно протянула я, смотря на девушку, яркие губы которой дрогнули в подобии звериного оскала. — Катя, Настя, Петя — один хрен, — махнула она рукой и приблизилась ко мне, не меняя позы и окидывая меня надменным взглядом с ног до головы. Я нахмурилась, до сих пор ожидая ответа на мой вопрос: — Ты Мэйз? — я скопировала ее позу, а ее взгляд вернулся к моим глазам. — Я Мэйзикин, — поправила она меня и дополнила, — Ты, конечно, красотой не блещешь и это проблематично… — Мэйз задумчиво подперла рукой подбородок, явно раздумывая о том, как исправить эту катастрофическую ошибку, которую только что огласила. Мысли в слух всегда меня раздражали, да еще и те, которые совершенно ни к чему не преведут и несут оскорбительный характер в мою сторону. — Так не смотри, раз не нравится. Нашла проблему, — огрызнулась я и заметила открытую дверь. Но не успела я туда направиться, как мне преградила дорогу Мэйзикин, а я вскрикнула, прикрывая рот ладошкой от ее лица. — Кто ты? — с ужасом прошептала я, отпрянув от нее и рассматривая некогда красивое лицо молодой девушки, которое сейчас исписывали открытые мышцы и нервные окончания, а там, где должны были быть органы зрения, зияли пустые, черные глаза. Такие ощущения, что с ее лица просто содрали кожу. Меня передергнуло. — Хочешь знать, кто я? — она, словно хищник, начала медленно и уверенно надвигаться на меня, с непередаваемой грацией, а я отступала назад, начиная бояться происходящего. Сейчас она напоминала львицу в сезон охоты, а я пойманную лань, не имеющую пути к отступлению. Мэйз резко втянула носом воздух и расплылась в кровожадной улыбке, — Боишься? — словно змей-искуситель протянула девушка, а я уткнулась в стенку спиной, явственно ощущая холод, пробежавший по позвоночнику. Она ловко достала клинок из кобуры сзади (которую я каким-то образом не заметила) и вплотную приблизилась ко мне, заставляя мое тельце дрожать от страха. Медленно провела тонким лезвием по моей шее, причиняя дискомфорт, но не создавая зримой царапины. Мэйзикин правой рукой сжала мое горло, перекрывая доступ к кислороду. Становилось нечем дышать, а она наблюдала за моим жалкими попытками схватить побольше воздуха ртом с явным удовольствием, облизывая свои ярко-красные губы в больном предвкушении. — Я — демон, — гордо прошипела она и резко отпрянула от меня, от чего я, не ожидая, упала на теплый пол, а девушка скрылась за дверью, предварительно ту захлопнув. Оставив меня жалкую, жадно хватающую воздух ртом и стоящую на коленях, пытающуюся отдышаться после произошедшего. Глупо говорить, что меня никогда не били… Били. Душили. Наносили физические увечия. Довольно часто. За свою жизнь я сменила 4 приемных семьи, в которых не единожды получала многочисленные синяки. Маленькая девочка. Родная мать отдала меня в детдом, когда мне было 2 года, и я, признаться, не понимаю почему. Она ведь растила меня до этого возраста и все было не так уж и дерьмово. Я ненавижу ее за это, хотя даже толком и не помню ее лица, ее глаз, помню только ее улыбку. Такую ясную, добрую… Просто ненавижу её за то, что она родила меня, за то, что бросила, за то, что выкинула, как ненужную вещь на произвол судьбы. Если бы она не отдала меня, то мы бы вместе смотрели веселую комедию или сопливую мелодраму и радовались бы тому, что мы есть друг у друга. Или занимались бы ещё какой-нибудь фигнёй. Но она решила меня выкинуть. И это перевернуло мою жизнь вспять. Она отдала меня без причины, хотя я спрашивала и, если бы она объяснилась, я уверена, что смогла бы простить ее со временем. Но она не ответила. Она просто исчезла, будто бы её никогда и не было. Я пробыла в детдоме несколько месяцев до момента, когда меня первый раз удочерили. Как же страшно это звучит: «первый раз удочерили…» В этих словах отчетливо мелькает тот факт, что бросили меня два раза и это поистине ужасно. Ведь мне не было даже 7 лет, а я столько всего узнала и пережила. Но, как вскоре оказалось, это были еще цветочки. Первый раз удочерившую меня семью я плохо помню, потому что прожила у них совсем мало… Около 2 лет. И это были самые последние и счастливые два года моей жизни. Я пила горячий шоколад, пускала мыльные пузыри и читала сказки про муху Цокотуху пожилой женщине и ее мужу, а они радовались моим успехам. Но через два года смерть забрала эту добрую старушку, а я, в связи со своим захудалым возрастом, не осознавала происходящего. Я не знала, что такое смерть. Женщина пропала и я больше не пробовала ее потрясающе вкусных оладий по утрам, а полюбившийся мне пожилой мужчина плакал по ночам, сидя в кресле-качалке. Рядом с креслом стояло точно такое же, в котором раньше сидела супруга мужчины и они вместе смотрели на звезды, держа меня у себя на коленках по очереди. Я сопела в их руках, чувствуя себя в безопасности, пока они рассказывали мне занимательные истории из своей жизни. Но в один момент всему приходит конец. И это был конец моему счастью. После смерти Марии, дядя Саша закрылся в себе, но старался как можно больше уделять мне времени, но я видела, как его взгляд тускнеет с каждым днём. Через неделю после потери тети Маши, он пришел ко мне в комнату со слезами на глазах и стал собирать мои вещи в чемоданчик. Я сидела на кроватке и наблюдала за мужчиной, который яростно стирал слезы горечи, капавшие из глаз. Даже тогда я понимала, что он меня бросает. Тогда мне стало безумно жалко себя и я тоже заплакала, а он с тоской посмотрел на меня, прервавшись, и сел рядом на кровать, успокаивая и гладя по головке, перебирая мои каштановые волосы. Прижав меня к своей груди, он поцеловал меня в лобик и вытер соленые слезы, прощаясь. А потом все по новой: детдом, страшное время там, тоска по бросившей меня маме, по пожилым людям, которые кормили меня мороженым… Слезы с новой силой полились из глаз от воспоминаний моего «счастливого» детства и недавно произошедшего. Мэйзикин заставила меня вспомнить о боли, о которой я перестала думать вот уже как пару с лишним лет. Я забыла каково это, когда над тобой берут контроль, когда ты начинаешь задыхаться от нехватки воздуха, когда ты теряешься внутри себя и мечешься в клетке разума, царапая железные прутья. Мэйз позволяет себе запугивать людей ради собственного удовольствия… Я боюсь представить её в ярости, поглощающей всё её естество. Что будет, если довести её до края? Что будет с ней? Что будет со мной? Неизвестно. *** — Крошка! — просидела я так около 10 минут, еле дыша, как услышала знакомый голос, от которого меня мгновенно передёрнуло. — Нет! — я вздрогнула, — Прошу, не трогай меня… — прошептала я, поджимая под себя колени, будто в случае чего это могло помочь. Закрыв руками лицо, меня продолжали беззвучно сотрясать рыдания, которые казались мне унизительными, но я не могла ничего с ними поделать. «Глупая, глупая девчонка, наивно предполагающая, что ироничный взгляд на жизнь хоть как-то скрасит твое существование!» — наказывал мой второй голос, но я старалась его игнорировать. Да, я прячусь за маской сарказма, потому что он помогает мне быть счастливой. Но в моей жизни было очень мало этого прекрасного чувства, поэтому мне приходилось самой искать его. А для этого нужно просто не унывать и радоваться каждой мелочи. А в чем смысл жизни, как ни в счастье? Я считаю, что это чувство не появляется само по себе, его нужно добиваться. Всего в этой жизни нужно добиваться. И я ни чуть не стыжусь своих взглядов на мир. — Нет, Крошка, — Вик присел передо мной на корточки, не касаясь, но призывая взглянуть на него и выслушать. Я подняла заплаканные и опухшие от слез глаза на его лицо и не увидела ничего ужасающего. Это все тот же бес. Неужели, я могла в глубине души предположить, что он будет так же меня унижать, как и Мэйз недавно? Хотя, кто ему запретит? Он тоже может сорваться. — Я не причиню тебе вреда, помнишь? — его глаза доверчиво блеснули в легкой темноте комнаты и его взгляд проследил за моей слезинкой, упавшей на пол, — Никогда не бойся и не стесняйся своих слез. Слезы — самое искреннее и чистое, что есть у любого существа. Но ни смотря на это, здесь никто не способен плакать… Неподдельно и без притворств, потому что монстры не умеют чувствовать, у них нет повода, дабы проронить слезу. А ты можешь. Можешь чувствовать, ощущать, может проявлять милосердие, можешь понимать и находить компромиссы, можешь переживать за кого-то и это все то, что не дано нам. Так живи этим, этой способностью. Береги этот дар и ни при каких обстоятельствах не ныряй во тьму, которая будет призывать тебя упасть и желать тебя поглотить. Потому что ты — человек, — меня правда тронула его речь. Красиво говорит, с гордостью. При чем не за себя, а за меня, но мне от чего-то кажется, что все это для того, чтобы меня успокоить. — Какую способность мне нужно беречь? — хмыкнула я, не пряча взгляд и не вытирая слез. — Ущербности и слабости? Что-ж, спасибо, но я пас, — грубо откликнулась я, а бес угрюмо на меня посмотрел. — Настя, пойми… — я вздрогнула, потому Вик первый раз назвал меня по имени, — Ты — человек. И это твоя способность, твоя сила, твоя жизнь. И пока ты будешь оставаться живой, я буду называть тебя по имени, потому что такой, как ты, его нужно заслужить… Как только ты потеряешься, ты будешь всего на всего «Крошкой». У тебя не будет имени, только название, обращение к тебе. Имя могут носить лишь те, кто его достоин. Теперь ты будешь одной из таких людей, Настя. Отныне будет так. — черт внимательно посмотрел в мои глаза, а я раздумывала над его словами и в этот момент меня переполняло странное чувство. Будто бы я действительно ношу что-то очень важное для мира и всеми силами должна это сохранить… Свое имя. Как будто оно имеет огромный смысл, прячет в себе мою внутреннюю силу и придает надежду идти дальше и не гаснуть… И, что удивительно, я поверила ему, не смотря на то, что имя получает каждый человек при своем рождении, я поверила. Это то, за что я буду хвататься, когда мне это понадобится. Кивнув, я решила вернуть свой бывалый оптимистичный образ жизни и затолкнуть воспоминания поглубже, потому что унывать — это не по мне уже несколько месяцев. С тех пор это один из моих принципов и обещаний, данных самой себе. Пусть мне было и не приятно видить Мэйз и чувствовать, как воздух покидает мои легкие, но, уверена, меня будет ждать что и похуже. Просто нужно быть готовой. — Эй, Вик… — я притихла, а потом наигранно недовольно разозлилась, — Ты меня кормить вообще собираешь, или нет?! — еще сидя на полу, я уперла руки в боки и недовольно зыркнула глазами на черта. Бес растянул губы в улыбке и подал мне руку, которую я любезно приняла, поднимаясь на ноги. — Я рад, что ты меня понимаешь, Настя, — поделился со мной Вик и повел в сторону двери в моей комнате, ведущую в туалет, так и не отпуская моей руки. Я улыбнулась, ведь черт называл меня по имени и почему-то только сейчас я вспомнила, что раньше всё время была просто Крошкой. Ладно, сейчас это совсем не важно. Мы зашли в туалет, пожалуй, первый раз за то время, которое я здесь находилась. И сказать, что я была поражена — не сказать ничего. Ванная комната была выполнена в средневековом стиле, стены выложены из камня песочного оттенка, под ногами довольно скользкий пол из темного мрамора, на котором я по дурости чуть не поскользнулась, но мне помешала твердая рука черта, вовремя меня подхватившая. Справа от двери, стоял небольшой каменный, под цвет стен, камин. В уголке пристроилась круглая ванна, в диаметре, наверное, достигающая 1,5 метра и снаружи обделанная темным мрамором, под цвет пола. На стене висела пара белых халатов по бокам от джакузи, а у противоположной стены по отношению к камину, стояла раковина. Ее, раковины, пьедестал также был обделан мрамором, создавая общую атмосферу, а сама она овальнообразной формы была чисто белого оттенка. За этой самой раковиной скрывался песочный унитаз самой обыкновенной формы, а практически во всю стену висело крупное зеркало и, когда мне по случайности выпал шанс в него взглянуть, я ужаснулась собственного отражения: выбившиеся из тугой косы волосы, торчащие не поймешь откуда, некогда в меру смуглая кожа приобрела бледный оттенок кожи покойника, красные от слез глаза, щеки и нос выдавали мое недавнее состояние, а обычно темно-розовые губы сейчас побледнели, и только насыщенно-яркие, еще слегка блестящие от влаги, глаза на всём моем лице, могли показаться человеческими. К слову, одежда на мне выглядела ничуть не лучше… Ну точно!.. Вылитая покойница! Не знаю даже радоваться мне, или грустить… Ни говоря ни слова, я быстренько умылась и молча последовала за Виком, который вышел из комнаты, как только я сделала все свои дела. До столовой мы дошли в полном молчании. Нам обоим нужно было подумать. Мы только подходили к двери, как запах еды ворвался в мое сознание и выкинул все надоедливые мысли из головы. — Ох… — с моих губ сорвался облегченный выдох, что вызвало у Вика добродушную улыбку на губах. — Надеюсь, ты ешь мясо, — уточнил черт и распахнул двери в небольшую комнату, по середине которой стоял вытянутый стол человек на 10, а на нём сплошь и рядом было такое бесчисленное количество еды, что мои глаза чуть не вывалились из орбит. Здесь вам и жаркое, и свинные стейки, и шашлык, и салаты, начиная от огурцов с помидорами и заканчивая такими, о существовании которых я даже и не догадывалась. Глаза разбегались и заметили различные блюда с морепродуктами: и спагетти, и ризотто, и креветки в фиг знает каком там соусе, пасыпанные пыльцой единорога, да и еще много того, о чем я даже не слышала. Нда… По сравнению с курочкой из ленты это что-то необыкновенное. — Неужели, я в Раю?.. — растянув губы в улыбке, я плюхнулась на один из стульев, но бес зачем-то испортил мне еще не начавшуюся трапезу. — Вообще-то мы в Аду, — присаживаясь напротив сказал он и в приглашающем жесте указал на блюда, мол, угощайся. Я злобно взглянула на увлёкшегося накладыванием свиных стейков себе на тарелку, беса и хотела было съязвить, но передумала, дабы совершенно не испортить себе аппетит. Положив себе в тарелку всего понемногу, я с удовлетворением подметила, что запах блюд поистине великолепен. Взяв в руки самую большую из трех предоставленных вилок, я наколола на нее свиной стейк и преподнесла ко рту, прикрывая глаза в блаженстве, как услышала вежливое кряхтение напротив: — Для удобства здесь есть нож, — Вик покрутил в правой руке свой, как бы доказывая правдивость своих слов. Я же воздержалась, дабы не показать этому зазнайке неприличный палец. Да и вообще! Здесь около 10 столовых приборов, из которых, как минимум половина, неизвестного для меня содержания. Чтоб в ушах ковыряться, что-ли? Это просто ложки, вилки и ножи разных размеров… И зачем такое извращенство? Некоторые вон, вообще одними руками едят. — Когда я ем, я глух и нем, — буркнула я и откусила кусочек мяса, застонав от удовольствия. — Ммммм!.. Чтоб меня так каждый день кормили… — выдохнула, откусывая еще один кусочек. Вик хмыкнул, явно вспоминая о совсем недавно произнесенных мною словах о том, что я нем, когда ем. Ну и плевать. Нет, я точно в Раю! Мясо, с каким-то загранным соусом в переплетении с тонким, по сочетанию вкусов, кортофелем из жаркое… Ну это надо попробовать! Горячие блюда тают на языке, призывая мои вкусовые рецепторы испускать тонны слюней изо рта. *** Из-за стола я еле встала, ибо мое пузо было до отказа забито. Я то думала, что вся еда была выставлена на столе, но нет же! Откуда не возьмись, какой-то мальчик принёс мне просто тучу десертов и различных крекеров, булок с напитками. Раем это место я быстро перестала считать. От запаха еды все съеденное норовило покинуть мой организм, поэтому я поспешно сообщила свою ситуацию Вику и он, войдя в положение, вежливо помог мне покинуть этот Ад. Нет, все-таки все хорошо, что в меру. А то так обожраться можно, что до инсульта не далеко будет! — Фух… — выдохнула я, поглаживая живот, когда смогла выйти из столовой и свободно вдохнуть, — В следующий раз останови меня на стейках. Все-таки они превосходны. Вик лишь кивнул, оставаясь каким-то слишком молчаливым. — Ты чего это такой неразговорчивый? — дружелюбно поинтересовалась, а бес взглянул мне в глаза, встряхнув головой, будто бы прогоняя какие-то ненужные ему мысли. — Думаю вот… О тебе и о твоей судьбе, — прежде чем сказать это, он явно хорошенько подумал, но все же сдался. Я выгнула бровь, сложив руки под грудью, и остановилась. Сейчас получилось так, что стояли мы друг напротив друга. — Что же не так с моей судьбой? — недовольно поинтересовалась. — Ты же понимаешь, что украли тебя не просто так… — тяжело вздохнул Вик так, как бы утверждая этот факт. Тут я вспомнила момент, когда меня украли. У демонов же должны быть какие-то способности? Если так, то почему меня просто вырубили с помощью препарата из аптеки? Почему я, к слову, не спросила об этом раньше? Хм… Хорошие вопросы стали посещать мою голову. — Почему тот ужасно пахнущий мужчина, который меня украл, не применил сверх способности? — да, привычка перебивать — ужасная. Но ничего не могу с этим поделать. Если Вик продолжит говорить о том, о чем начал, то я просто возьму и забуду то, о чем хотела его спросить, а этого допустить нельзя. — С чего ты взяла, что он был существом со сверхъестественными способностями? — левая бровь моего собеседника выгнулась, а я задумалась. И правда… Если меня украли и я очнулась в Аду, это же не обязательно должно означать то, что украл меня какой-нибудь демон. Но кто тогда? Человек? Пффф… Не дождавшись от меня ответа, черт продолжил, — Это был человек, просто с мгновенно усыпляющим зельем, — упс… Мои догадки подтвердились, но с зельем… Не удивительго, в общем, — Он продал свою душу и теперь служит повелителю. — спокойно пояснил Вик, а мои глаза невольно приоткрылись. А вот это уже интересно. — Продал душу? — завидев огонек в моем взгляде, черт сам оживился. Где-то хлопнула дверь, выдавая присутствие еще кого-то в замке. Ого, так мы тут все-таки не одни с Виком! И, признаться, в этом я даже начинала сомневаться. — Именно, — кивнул мой собеседник, — В Ад попадают не только провинившиеся люди, но и продажные. Они заключают сделки с демонами и получают желаемое, а взамен попадают в Ад. После смерти, соответственно. А здесь уж король решает, что с ними делать. Так как эти люди ни в чем, в принципе, и не провинились, они становятся слугами преисподни. Некоторых специально превращают в демонов, чтобы увеличить численность, но это происходит не так часто. Да я и не понимаю зачем, если честно. — от чего-то стало страшно. А вдруг, я стану демоном? Может, под словами о том, чтобы я не поддавалась тьме, он имел ввиду именно ожесточенность? Становление демоном? — Демоном может стать любой человек? — я с надеждой посмотрела в глаза бесу, будто бы этот взгляд мог изменить ход событий. — Если этому поспособствовать. Ты — можешь, — мои худшие опасения подтвердились, но Вик поспешил меня успокоить, — Я уже говорил, что на это просто не нужно поддаваться. Чтобы стать демоном, человеческая душа должна поддаться многочисленным пыткам, сломаться и ожесточиться. Тогда она погибает и человечность просто исчезает. Остается лишь желание крови у демона, когда-то бывшего человеком. — я сглотнула. Ну… Если не поддаваться пыткам и… В общем быть собой и быть человеком, то ничего со мной не случится, так что можно спокойно выдохнуть. Бес укоризненно посмотрел на меня, давая понять, что это все не игрушки, а я лишь утвердительно кивнула, соглашаясь с ним. Демоны… Бэ! Меня даже передёрнуло от отвращения. — Настя… — наши глаза встретились и его взгляд не предвещал простого разговора, — Мне поручили одно важное дело, касаемо тебя… Я напряглась, осознавая катастрофу сказанных слов. Подобные фразы никогда не предвещают ничего хорошего. И это я знаю не понаслышке.