Бар «Вне времени»

      — И что ты теперь будешь делать? — в тонких пальцах Марк держал пузатый бокал, наполненный искрящейся коричневой жидкостью. Напротив сидел его закадычный друг — Маттео — который в данный момент рвал свои с трудом уложенные чёрные волосы.       — Брошусь под поезд, — едва разборчиво в стол пробормотал тот. Марк покачал головой и подтолкнул к другу второй бокал:       — Прости, но сейчас я действительно не знаю, как тебе помочь.       — Ты не вернёшь мне любовь, не возьмёшь меня на работу и не заставишь арендодателя восстановить контракт, если он твёрдо решил уехать в своё Зимбабве и распрощаться со всем имуществом!       — Ты знаешь, что у меня сейчас гостят родители. Они… консервативные люди, и у нас напряжённые отношения. Если мы придумаем, где тебе перекантоваться недельку другую, то я с радостью приючу тебя после.       Маттео опёрся локтями о стол и невесело усмехнулся, глядя на друга ироничным взглядом. Он очень ценил Марка, но сейчас тот вызывал в нём раздражение и злость. Маттео никогда ни о чём не просил его, напротив, всегда помогал сам, а теперь, в трудную минуту, Марк, в силу очередных обстоятельств, отказывался помочь. Умом Маттео всё понимал, но в груди упорно, наперекор любой логике, рождалось чувство злости.       — Не нужно, я справлюсь сам. Поднявшись из-за столика у маленького престижного ресторанчика Маттео бросил купюру на стол и, не оборачиваясь, махнул другу рукой, закинув синий пиджак на плечо поверх белой майки.       — Тео! — Марк растрепал светлые кудри и с досадой пнул соседний стул, бессильно усаживаясь обратно.       Всё началось неделю назад, когда Маттео внезапно объявили о банкротстве небольшого отеля, в котором он работал управляющим ресторана. В их городке ресторанов было не так много, да и приезжих, собственно, тоже. Найти новую работу оказалось непосильной задачей. Везде, куда бы Маттео ни подавал резюме, ему отвечали лаконичным, коротким и вполне понятным: «Мы свяжемся с вами позже». Он начинал понимать, что придётся на ходу учиться чему-то новому, ведь всё, что он умел — быть управляющим небольших ресторанчиков, с которыми тут дефицит. Наибольшее затруднение вызывал кредит, оформленный на него для предстоящего свадебного торжества. Если не найти работу в кратчайшие сроки, то он мог попасть в крупную финансовую переделку.       В пятницу к Маттео приехала Летти — его невеста. У них уже давно что-то не ладилось. Маттео знал, что что-то происходит, но до последнего, как дурак, надеялся, что всё разрешится само собой.       — Прости, — Летти долго извинялась перед молчащим Маттео, успокаивающе гладила его тёмные волосы и говорила, что с такой ослепительной улыбкой он обязательно встретит другую, ещё лучше, чем была она — Летти.       — А как же наш брак?       — Тео, не надо, — она устало закрыла глаза, отходя на несколько шагов. — Меня ждёт несколько лет изнуряющей работы в Сиднее и карьерный рост, а ты так и останешься тут, всю жизнь работать управляющим. Это не для меня, милый.       — Ты говорила, что любишь…       — Больше нет.       Летти ушла, сменила номер и адрес, и все его попытки связаться с ней, образумить, дать обещания разрушались о глухую стену неизвестности.       Этим утром Маттео разбудил звонок хозяина квартиры, загнавшего его в тесные рамки и не оставившего времени на раздумья. Маттео захлестнуло какое-то странное, нездоровое веселье. Собирая пожитки, он всё думал, имеет ли право на какую-то компенсацию? В конце концов Маттео даже не был в курсе продажи жилья. Более того, выходило, что новые покупатели осматривали его личные вещи, пока он находился на работе.       Оставив Марку внушительную часть скарба и выпив изрядно коньяка, теперь Маттео блуждал по ночному городу, в поисках неизвестно чего.       Квартал за кварталом он уходил в старую часть города, где никогда не бывал ранее. Слышал, что порой тут происходили странные вещи: пропадали люди; появлялись чужаки, заявляющие о других мирах или времени; обнаруживали диковинных созданий, сошедших с книжных страниц; чаще, конечно, тут находили трупы — обезглавленные, обескровленные, изодранные до неузнаваемости. Всё это звучало как выдумки, городские легенды, и никто никогда не видел ничего на самом деле. Так, страшилки для местных и редких туристов, заезжавших сюда по пути к месту своего назначения.       Серые многоэтажки сливались в однообразную стену, мерцая окнами. То тут, то там мелькали чужие лица, неоновые вывески и облезлый, старый кот.       Маттео не мог понять — это алкогольный дурман или это серое существо с внушительными белыми бровями и пятном под носом, походящим на впечатляющие усы, действительно преследует его?       — Брысь! — топнув в очередной раз на кота ногой, Маттео чуть покачнулся, что-то бурча про отлов диких животных и нерадивых хозяев, блох, крыс и антисанитарию.       Между тем городские улицы стали сужаться. Вместо асфальта под ногами появился мощёный булыжник, многоэтажки сменили невысокие покатые дома. В этом районе определённо было темнее, но Маттео по-прежнему нет-нет, но различал пушистую кисточку хвоста его преследователя, периодически мелькающую в темноте на незнакомом повороте. Маттео давно перестал следить за тем, куда идёт. Он уже не знал, как вынырнуть с этих безлюдных узких улиц, всё больше напоминающих ему декорации к какому-нибудь историческому фильму, где главный герой в конце обязательно вернётся в родные края по частям под уютной крышкой осинового гроба. И только белая кисточка хвостатого, которого, как стало казаться Маттео, уже преследует он сам, а не наоборот, служила ему ориентиром.       Вместе с налетевшим холодным ветром и клубящимися тучами над головой Маттео с досадой почувствовал, как опьянение его отпускает, вновь уступая место беспокойным мыслям. Это досадное недоразумение требовалось моментально исправить, и Маттео более бодро, но будучи менее уверенным в здравости своего ума, поспешил за четвероногим проводником.       Кот ловко запрыгнул на мусорный бак после нескольких крутых поворотов подряд, от которых Маттео казалось, что пушистая тварь завела его в какой-то лабиринт. Остановившись в паре футов от животного, Маттео пошарил по карманам пиджака, извлёк из одного пачку крепких сигарет и зажигалку, закурив.       В темноте глаза кота светились, как тлеющая сигарета Маттео при затяжке. Он задумчиво разглядывал своего «проводника», который принялся вылизывать лапу и умывать мордочку, уютно обвив задние ноги линялым, но ещё пушистым местами хвостом.       — Что за жизнь, а? — прислонившись к кирпичной стене, которая местами крошилась и была выпачкана в чём-то чёрном, похожем на сажу, Маттео устало провёл ладонью по лицу, стряхивая прошедшую неделю, словно паутину.       В ответ ему раздался не то смех, не то тихий грудной скрежет. Глаза кота как будто сверкнули огнями уличных фонарей.       С досадой цокнув языком, Маттео вздохнул, прикрывая глаза:        — Откуда бы тебе знать? Ты же кот. Животному однозначно не понравилась реплика, так небрежно брошенная мужчиной, и он спрыгнул с мусорного бака, застыл на очередном повороте на ещё меньшую улочку, чем была та, где они находились. Призывно мяукнув, хотя Маттео подумалось, что так могла бы звучать старая, несмазанная дверь, кот повернулся на месте несколько раз и вновь издал этот странный, давящий звук.       Маттео скривился, прочистив одно ухо:        — Если сейчас я встречу хотя бы одного человека, то точно распрощаюсь с тобой, автобус для блох, ты меня понял?       Было не ясно понял ли его «автобус для блох», но в сторону Маттео был брошен взгляд полный презрения, в чём первый мог поклясться. Впрочем, он надеялся, что в нём говорит спиртное. С другой стороны, количество промилле в крови стремительно снижалось, что Маттео ничуть не радовало. Он хотел упиться до беспамятства, чтобы на утро не было сил даже пошевелиться — провести так сутки или двое, чтобы не требовалось разгребать навалившиеся проблемы и не склеивать разбитое сердце по кусочкам.       Улица, точнее улочка, на которую попал Маттео, была настолько тесной, что стены домов, формирующих её, почти касались его плеч. Булыжники под ногами были скользкие, неровные, где-то отсутствовали вовсе, от чего Маттео, нет-нет, но несколько раз почти приложился головой о грязный кирпич одного из домов, едва удержав равновесие. Чтобы подсветить дорогу после третьего полупадения, Маттео достал мобильный. Включил фонарь и обнаружил, что ни зоны, ни зарядки почти не осталось. Грустно вздохнув, посмотрел на гордо вышагивающего впереди кота. Утвердительно качнув головой, будничным тоном оповестил не то себя, не то кота:       — Всё ясно. Ты просто спятил.       Обогнув какое-то круглое строение всё в той же темноте, подсвечиваемой пищащим на последнем издыхании мобильным, Маттео увидел свет в конце тоннеля. Узкая улочка закончилась, выведя его в большой двор, плавно продолжающийся в широкой улице, какие называют главными.       Зажимая в одной руке телефон, Маттео с силой потёр глаза, не до конца понимая, что это за место. Вокруг него были разнообразные дома, нелепо прилипшие друг к другу. Самые высокие достигали не более четырёх этажей. Впрочем, этажи были лишь условностью. Маттео не мог с точностью определить, где начинался второй этаж очередного строения. В свете диковинных, старинных фонарей, ему казалось, что всё угрожающе нависает над ним, собираясь рухнуть в следующий момент. Но здания оставались на месте, как и жёлтый свет фонарей.       Медленно поворачивая вокруг себя, Маттео заметил свет в некоторых, плотно зашторенных окнах. Он пробивался через крошечные зазоры складок, и Маттео становилось чуть-чуть легче. Здесь были другие люди, а не только не внушающий доверия кошачий бродяга, который не уставал о себе напоминать, вот уже скрипя с полминуты и крутясь под ногами.        Теперь Маттео был полностью уверен — кот определённо шёл с ним или за ним, или вёл его за собой, отнюдь не случайно проделав весь этот путь. Нахмурившись, Маттео отпихнул надоедливое животное и достал ещё одну сигарету, закурив лишь с пятой попытки — зажигалка отказывалась работать. Кот ощерился, предупреждающе шипя. Выгнулся, напряжённый как струна, демонстрируя белоснежные острые зубы.       — Что ты хочешь, мечта таксидермиста? — Маттео не выпускал из виду кота, который продолжал всем своим видом показывать недовольство.       В последний момент, когда животное собралось кинуться на застывшего Маттео, начинающего мыслить чуть более здраво, хлынул дождь. У него сложилось впечатление, словно кто-то действительно просто опрокинул гигантских размеров ведро. Дождь был таким плотным, что Маттео едва различал визжащего от недовольства кота в нескольких шагах от себя.       Маттео был вынужден признать правоту проводника и, откинув промокшую сигарету, бегом поспешил за ним.       Пробежка оказалась довольно короткой. Преодолев несколько домов, Маттео остановился у длинного и высокого здания. На первый взгляд он даже не понял, что за сооружение перед ним. К основной фасадной стене прилипало рекордное количество пристроек, на которые мостились ещё дополнительные, уходя вверх. Всю эту конструкцию в самых неожиданных местах поддерживали деревянные балки. Окна разной формы и размеров светились всевозможными цветами.       Кот, как ни в чём не бывало, устроился на перилах утопающей в земле лестницы, ведущей к арочной двери, в которой можно было различить маленькое полукруглое окошко. Маттео с сомнением разглядывал изыски архитектуры, пока его взгляд не упал на торчащую возле лестницы длинную корягу, возвышающуюся над козырьком. Где-то на уровне лица Маттео была прибита табличка, гласящая о том, что это место Бар «Вне времени».       — Серьёзно? Кот ничего не ответил, едва подёргивая кончиком хвоста. Ему явно не терпелось прошмыгнуть в тёплое помещение и скорее обсохнуть после ливня, который не только продолжался, но и усиливался.       Встав под козырьком и отвернувшись от ветра, нёсшего под крышу не меньше дождя, чем было без неё, Маттео достал кошелёк и улыбнулся.       — Как там говорят? Сгорел гараж — гори квартира?       Наличности почти не осталось, а вот желания надраться на последние деньги было хоть отбавляй, и Маттео одобрительно махнул коту рукой, приглашая. Он задержался лишь на минуту, прищурившись. По правую сторону от двери висел колокольчик — звонок, по левую стеклянная рамка, покрытая грязью и копотью фонаря, висевшего возле неё.       Щурясь, Маттео пытался внимательно рассмотреть завитушки под грязным стеклом. Внутри было неоправданное желание обязательно выяснить, прежде чем войти, что гласит табличка. Несколько секунд безрезультатного чтения вызвали в нём желание хорошенько протереть стекло, но в момент, когда Маттео протянул руку для этого нехитрого действия, сидящий кот сорвался с места и острыми зубами вцепился в раскрытую ладонь.       Маттео вскрикнул, стараясь стряхнуть животное с себя, из-за чего больно и с грохотом ударился о деревянную дверь.       — Бес проклятый! Кот мёртвой хваткой вцепился в руку и свисал с неё, щурясь и одновременно пуча глаза, от чего его сморщенная в укусе морда выглядела совсем уж сюрреалистичной — ненастоящей, неживой, как безвкусно собранное чучело.       Маттео беспомощно озирался, оттягивая рычащее животное за холку, пока, наконец, не схватился за кованую дверную ручку.       Когда дверь едва приоткрылась, кот разжал челюсти, впиваясь когтями в предплечье, от чего Маттео невольно дёрнулся, раскрывая дверь шире и переступая порог. Одновременно с этим действием, когда кот разжал острые клыки, с ладони Маттео сорвалось несколько крупных, густых капель крови, смешавшись с грязью у порога. Оказавшись внутри, Маттео почувствовал, как его затягивает вглубь бара, а за ним с громким звуком захлопывается массивная дверь.       В помещении царил полумрак. Маттео потребовалось время, чтобы разглядеть вокруг себя хоть что-то. Рука сильно горела от укуса, а глаза щипало от странного, пряного запаха.       Постепенно в сумраке стали проступать очертания мебели. В центре паба стояла круглая барная стойка, занимавшая пространство от стены до стены. Стойка была поделена на две равные половины широкой колонной. На её полочках громоздилась всякая всячина, начиная от пахучих холщовых мешочков и заканчивая разных размеров стеклянными пузырьками и бутылками, заполненных разноцветной искрящейся и сияющей в потёмках жидкостью.       Высоко над входной дверью оказалось окно. Несмотря на ливень, сквозь стекло бил яркий лунный свет. В его лучах можно было разглядеть непонятные связки, висящие на массивных чёрных крючках вперемешку с незнакомыми Маттео травами.       Внутри было тепло, даже душно, особенно после холодного ливня. С Маттео текло в несколько ручьёв, и он был рад оказаться в сухом и тёплом месте, несмотря на прокушенную руку и странное чувство тревожности.       Небольшой зал, в котором он находился, по центру вертикальной линией до дверей был заполнен аккуратными резными столиками, над которыми висело по ретро-лампе. Вокруг них в разном количестве стояли красные бархатные не то кресла, не то стулья. Вдоль стен по обе стороны размещались такие же столики и кресла, отделённые друг от друга перегородками и небольшими тканевыми навесами — балдахинами.       Пройдя к барной стойке, Маттео понял: тут определённо что-то не так. Стоя перед дверью он отчётливо видел яркий свет в полукруглом окошке. Внутри место казалось заснувшим. Даже паршивец кот и тот куда-то исчез.       Поверхность стойки была чем-то залита, что Маттео определил, как эпоксидная смола. Под ней в деревянной части были высечены разнообразные символы, похожие на древние руны, какие однажды Маттео видел в музее истории на выставке, посвящённой охоте на нечисть. Символы слегка мерцали в темноте, пульсируя. Их слабый свет растворялся в первом прозрачном слое, превращаясь в маленькие крупицы, похожие на рис, и начинал светиться сильнее.       За колонной было видно, что по ту сторону тоже есть залы. Сколько Маттео мог различить, они все были разнообразными по стилю и оформлению. Оглядевшись, он понял, что попасть туда не получится, только, если перелезть через стойку.       Когда Маттео крепко и всерьез задумался над этим действием, над колонной под самым потолком загорелось огромное количество крохотных лампочек, некоторые из них мигали, не желая включаться сразу.       Сумрак стал мягче от желтоватого света. Маттео огляделся ещё раз. Теперь он видел, что не только за колонной, но и по обе стороны от неё располагалось ещё по два зала. По правую сторону от стойки раздался тихий скрип. Обернувшись, Маттео увидел приоткрывшуюся дверь, из которой вышел всё тот же облезлый кот.       — Ты пришёл, — сначала Маттео показалось, что к нему обращается кот, и ему в срочном порядке стоит удостовериться в реальности происходящего, но после он успокоился.       Вслед за котом из двери вышел сгорбленный старик. Его волосы торчали в разные стороны и были белее снега.       — Я думал, бар открыт, — отойдя на несколько шагов от стойки, Маттео понял, как сильно его тянет покинуть это место. — В любом случае мне пора. Извините за вторжение.       — Тебе придётся задержаться, — скрипучий голос старика звучал с теплотой и жалостью, сопровождаемый мурлыканьем кота, который удобно устроился на полочке над стойкой.       Маттео думалось, лучше бы это животное молчало. Мурлыканье напоминало ему скрежет жестяных листьев, вперемешку со звуком стекла, по которому ведут остриём.       — Это невозможно, — недолго думая, Маттео развернулся и уверенным шагом направился к выходу.       Потянув за дверную ручку, он распахнул двери и замер. Моргнув, затем ещё раз, затем ещё, он зажмурился, растирая глаза до боли, до цветных пятен и лёгкой тошноты. Когда он открыл их вновь, то картина не изменилась. В дверном проёме вместо улицы, с которой он пришёл, виднелась просто чернота: бездонная, поглощающая всякий свет, она выглядела осязаемо густой и удушливой.       Маттео закрыл дверь, развернулся, досчитал до трёх, глубоко вдохнул и выдохнул, после чего повторил действие: взялся за дверную ручку, потянул на себя… снова чернота.       — Ладно, допустим, — развернувшись, Маттео с вопросительным выражением на лице уставился на старика. — Вы ничего не видите, нет?       — О, я видел это много-много лет подряд, мой юный друг. Теперь твой черёд, — старик поддел большими пальцами подтяжки и улыбнулся.       — Что видели? — Маттео снова начал свои дыхательные упражнения, набираясь терпения и веры в лучшее.       — Не бойся, ты привыкнешь ко многим странным вещам. Сейчас тебе кажется диким совершенно всё. Тебе страшно и это нормально, — шаркая, старик подошёл к барной стойке, усаживаясь на высокий стул с кряхтением и ворчанием про «не те годы».       — О чём ты говоришь, старик? Там нет улицы! — Маттео обеими руками указал на дверь, за которой по-прежнему зияла чёрная дыра.       — Не волнуйся, однажды она появится, — как из воздуха на барной стойке возникли несколько увесистых папок разных цветов в кожаных обложках и с тематическими символами разных мифических существ.       — В смысле «однажды»? — Маттео сглотнул. Его начинало тошнить от сюрреалистичности происходящего.        — Меня зовут Питер Хилл, и когда я вошёл в этот бар, мне было двадцать четыре года. Как и ты, я боялся, долго не принимал происходящего, но несмотря на это неплохо освоился тут. Теперь моё время пришло, и умереть в этом месте значит умереть и в реальности. Мне нужен приемник, уверен, ты справишься не хуже, а я, напоследок, оставлю тебе небольшую инструкцию, — достав из нагрудного кармана рубашки коричневый теснённый блокнот размером не больше ладони, Питер положил его рядом с папками. — Тут, — он ткнул в него пальцем, — содержатся заметки наших предшественников, включая и мои собственные. Этот блокнот, как и многое другое здесь, заколдован. В нём куда больше информации, чем может показаться на первый взгляд.       Питер замолчал, задумчиво постукивая крючковатым указательным пальцем себе по лбу.       Маттео практически не слушал его, озираясь по сторонам в поисках другого выхода, но кроме входной двери оказалось, что даже окон здесь нет. Он мог поклясться, что с улицы бар имел множество разнообразных окон.       Вернувшись к двери, Маттео снова и снова закрывал и открывал её, ощупывал в поисках каких-то неизвестных приборов для спецэффектов, а может, это не розыгрыш, а какой-то научный эксперимент? Или это всё галлюцинации, а он, на самом деле, лежит на обочине дороги пьяный или сбитый машиной?       — Оставь это пустое занятие! Скоро сюда придут первые посетители, а мы даже не осмотрели тут ничего толком. — Питер слез со стула, отряхивая тёмно-синие выношенные брюки, словно за это время на них осело много пыли. — Идём! Маттео растерянно метался вдоль стены с дверью, не понимая до конца, стоит ли слушать бредни старика. Решив, что в глубинах строения может быть другой выход, Маттео последовал за Питером, который уже что-то вещал.       — …никогда, слышишь?! — Питер назидательно воздел палец вверх, указывая на какую-то створку в узком проходике, в который они попали, пройдя через ту же дверь, из которой Питер вышел.       Небольшой коридор заканчивался винтовой лестницей. Поднявшись по ней, мужчины оказались в очередном, но более широком коридоре. Первый был безликий: стены, обитые деревянные досками. Второй был увешан фотографиями разных людей на фоне той самой двери, которая теперь демонстрировала Маттео лишь черноту. Они были разными — совсем юными, зрелыми, старыми. Но все, как один, широко улыбались.       Маттео невольно подумалось, что момент, запечатлённый на фото, один на всех. Слишком уж одинаковый взгляд у них: одухотворённый, счастливый, словно нет ничего важнее в их жизни, чем эти фото.       — Этот ряд дверей ведёт в номера. Мой тебе совет: держи их всегда запертыми, а ещё лучше никогда не забывай закрывать задвижки и деревянные балки. Особенно дверь фей. Они те ещё алкоголички! — Питер остановился возле неоново-розовой двери, над которой красовался значок миниатюрной девочки с крылышками в ярких огоньках. Маттео присвистнул, окинув взглядом другие: летучая мышь, полная луна, свинское рыло — оно смутило особенно — четырёхлистный клевер, обведённый яркой краской явно уже после того, как этот значок вообще появился.       — Хорошо, что ты обратил внимание, — проследив за взглядом Маттео, Питер удовлетворённо кивнул. — Никогда не открывай эту дверь в полнолуние, как бы они не уговаривали тебя что-то принести или прибраться в комнате — сожрут и не подавятся. Лепреконы очень жадные и злобные твари. В обычное время они ничего тебе не сделают и с ними даже можно поболтать об экономическом хаосе межмирья, но в полнолуние постарайся избегать — в них просыпается маньяк-убийца.       — Что им мешает самим выйти? — проникаясь безумием, Маттео потирал немного колючий подбородок, рассматривая следующую дверь, над которым красовался чёрный кот на метле.       — Каждому что-то своё, заложенное в основу прохода, — Питер улыбнулся, махнув рукой, призывая следовать за ним. — Ещё одно. Никогда не пытайся покинуть это место через выходы этих существ. Не могу гарантировать тебе, что обратно будешь доставлен в собранном виде. — Питер говорил так, что Маттео сразу понял: он делится тем, что видел своими глазами.       Длинный коридор закончился очередной дверью, за которой была лестница, ведущая вниз.       Спустившись всего на несколько ступеней, Питер остановился, открыв перед Маттео дверь. За ней была небольшая комнатка, увешанная разнообразными амулетами, травами, украшениями, сверкавшими в свете высокой напольной лампы в центре комнаты. Её абажур искрил зайчиками из-за стеклянных свисающих нитей гранёных изделий. Впрочем, вся комната сверкала и сияла. Маттео подумал, что сюда однажды надо будет привести Марка — он обязательно найдёт применение этому аду для эпилептика.       — Если что-то случится — помни: это самое безопасное место, а там, — Питер показал на дверь в конце комнаты, — находится твоя спальня. Перед тем, как выйти в бар, обязательно загляни в зеркало, висящее на входе. В нём сможешь увидеть, нет ли чужаков и всё ли в порядке.       — А что, они часто бывают? — Маттео завороженно разглядывал сверкающие огоньки, когда понял, что Питер двинулся дальше.       — Нет, но по первости всякое случается, — задумчиво бросил старик, прытко спускаясь дальше. Толкнув очередную дверь, Питер пропустил вперёд Маттео и лишь затем зашёл следом. — Тут твоё место, — в его голосе разлилось тепло. Питер немного дрожащей рукой ласково огладил барную стойкую и окинул зал, из которого они только что ушли.       — Нет-нет, подожди… — Маттео тряхнул головой, от чего волосы рассыпались в разные стороны. — Слушай, у меня был плохой день. Что уж там! Неделя. И я устал, понимаешь? — растерев глаза ладонями, он выдохнул, прислонившись к стене. — Давай, закончим эту шутку?       Питер замер. Его серые глаза вмиг потухли, и он с каждой секундой всё больше и больше походил на ветхого старика. Осунулся, сгорбился и неповоротливо уселся на стул, кряхтя.       — Скоро придут первые посетители. Сегодня у тебя не получится поспать и переварить всё, как следует, — Питер обвёл взглядом круглое помещение. Стол делился множеством стен, отделяющих разные залы.       Маттео прикрыл глаза, постукивая о пол мыском обуви. Он держался из последних сил, сжимая кулаки и глубоко вдыхая пряный воздух. Когда он собрался в последний раз с духом, Питер снова заговорил, едва улыбаясь.       — Сделай кое-что и я больше не стану тебя беспокоить, — достав с какой-то полки древний фотоаппарат — полароид, Питер прижал его к груди, зажмурившись. — Когда-нибудь ты меня поймёшь.       Поманив рукой Маттео, старик, ухая, поднимался и спускался по лестнице, пока не оказался в первом зале, откуда всё и началось. Вручив полароид своему недоумевающему приемнику, встал напротив двери. Несколько раз он поднимал и опускал руку, не решаясь повернуть ручку. Наконец, собравшись с силами и поглубже вдохнув, старик сделал это, широко распахивая дверь.       Маттео по-прежнему ничего не увидел, но Питер, ахнув, замер. Маттео заметил, как по его щекам одна за одной покатились слезинки, но при этом старик широко улыбался, прижимая руки к груди.       С минуту он стоял, едва держась на ногах, а после обернулся, подманивая Маттео.       — Будь добр, сделай два фото, — Питер осмотрел себя и, сопя, расправил рубаху, подцепив большими пальцами подтяжки. — Одно из них повесь к остальным. Не прекословя, Маттео примерился к ракурсу и с паузами одно за другим появились два одинаковых фото.       — Спасибо, — спрятав свою фотографию в нагрудный карман, Питер задержался взглядом на Маттео, о чём-то раздумывая, но так больше не проронил ни слова. Обернувшись к выходу, старик сделал два шага, остановившись у самого порога и протянув руку за него.       За один миг Маттео понял, что происходит что-то совершенно необъяснимое. Питер как будто стал выше. Взгляд, брошенный через плечо на Маттео, прояснился. Его глаза стали яснее, морщины на лице изгладились, а крупный крючковатый нос уменьшился в размерах. Его волосы стали густыми, приобретя пшеничный оттенок. Бледной коже вернулся крепкий загар, а дряхлым мышцам — сила.       — Бывай, Маттео! — Питер шагнул за порог на старинные улочки солнечной Сиены, но для Маттео он растворился в чёрной и густой пелене.       — Что это было? — Маттео был готов поклясться, что из открытой двери ещё секундой ранее до него доносился запах сладких трав и солнца. Настоящего жаркого солнца с привкусом винограда.       Усевшись в ближайшее кресло, Маттео уставился на снимок. Нет, ему определённо не показалось, пусть на фото стоит древний старик, но только что он превратился в молодого паренька, которому от силы можно было дать лет двадцать. Сильный, статный, натруженный парень с приятным лицом — мечта любой девицы. Только как это вышло?       Уставившись на дверь он шумно выдохнул и плотно сжал челюсти, решив рискнуть. Наверняка это обманка, иллюзия. Чей-то трюк. Встав на ноги, Маттео встряхнулся, разминаясь, после чего собрался, немного наклонился вперёд и сжал кулаки. Срываясь с места он с разбега прыгнул, собираясь преодолеть преграду, но в последний момент его кто-то сбил в прыжке, повалив на пол.       Подняв голову, Маттео увидел кота, уже вернувшегося к захлопнувшейся двери. Нет, это был не тот кот, которые его привёл сюда. Этот явно был моложе. Чёрная шерсть лоснилась, а ярко-ореховые глаза смотрели хищно, насмешливо, словно он знал что-то, чего не знал Маттео.       — На твоём месте я бы полистал те книги, что оставил Питер. Сегодня тринадцатое — вечер не из лёгких. Маттео оглянулся по сторонам, но никого не увидел, кроме кота, лениво потянувшегося и заскочившего на барную стойку.       — Кто… здесь? — он отчаянно не понимал, что происходит. Весь алкоголь давно выветрился из головы и теперь не было ни единого оправдания странным событиям.       — Это я, автобус для блох, — кот сидел, недовольно подрагивая кончиком хвоста и иногда вылизывая лапу.       — Быть того не может! — Маттео в упор смотрел на животное, чувствуя, как подкатывает новая волна тошнотворного страха.       — Таксидермист с тобой определённо поспорил бы — он-то явно сообразительней тебя, — кот вальяжно прошёлся в одну сторону, затем в другую и наконец снова сел, ещё более раздражённо, чем раньше, дёргая хвостом.       Маттео со стоном протёр глаза, мотнув головой, и медленно направился к говорящему животному.       — Как такое может быть?       — О, Боги! — чёрный кот ощетинился, предупреждающе зашипев. — Если сейчас же не возьмешь себя в руки, то пострадаем мы оба, ты, жертва философа!       — Какая-то нечисть разозлится, не получив свой тараканий коктейль? — голос Маттео сорвался на высокие нотки, а его хихиканье граничило с истерическим смехом.       — Не представляешь, насколько ты прав. Нечисть, страдающая от алкогольной зависимости, зрелище, которое ты уже не сможешь развидеть! — кот дёрнул хвостом, как хлыстом, и в два прыжка оказался на небольшой полочке, пристроенной над рабочим местом бармена. Там находились удобная кошачья лежанка и миска с водой и едой. Маттео умолк. Он смотрел в яркие глаза кота и чувствовал, как немеет тело. В голове воцарилась полнейшая тишина. Ему стало неуютно, неудобно. Он резко почувствовал себя упрямым ребёнком, сорвавшим важное дело родителям из-за шалости.       — И, что там, в этих книгах? — как бы между прочим спросил Маттео, разглядывая обложки.       Была тут и маленькая потрёпанная временем книжица «Карманный справочник начинающего бармена». На другой, яркой и очень пёстрой, как из лоскутов сшитой, красовалось название «Радости и гадости королевы Маб», а третья, потёртая, заляпанная и даже местами рваная будто бы звериными когтями, именовалась «Сто и один способ встретить рассвет». Кроме них тут было ещё несколько книг. Некоторые выглядели новенькими, другие сочетали в себе несколько разных сборников.       В итоге Маттео понял, что это своеобразное меню, больше напоминающее ему книги по зельеварению из мира Гарри Поттера. Не хватало только профессора Снейпа. Впрочем, пушистый «дементор», сверлящий его своим взглядом, вполне мог его заменить.       — В каждом разделе есть свой топ, — кот лениво смотрел вниз, свесив лапу. — Питер пометил новые, вошедшие в популярные напитки. Посмотри те, что светятся зелёным. Ингредиенты этих коктейлей разложи заранее.       Маттео сглотнул, рассматривая страницы книги «Сто и один способ встретить рассвет».       Сушёные крылья летучей мыши, порошок из костей юной девы, десять капель святой воды, один мерный черпак спирта и два с половиной черпака свежей крови. Крылья измельчить заколдованным ножом, обжарить на адском пламени три минуты. Спирт смешать с кровью, колбу подогреть, но не доводить до кипения. Добавить одну ложку порошка из костей юной девы, греть одну минуту. Затем добавить капли святой воды, но не перемешивать. Украсить паутиной кладбищенского паука.       Оторвавшись от чтения, Маттео мелко затрясся от распирающего его смеха, глядя на кота.       — Серьёзно? А ещё большей похабщины придумать было нельзя?       — Хочешь поговорить об этом, мутант генной инженерии?       — Я бы попросил! И вообще, занимайся этой своей магической стряпнёй сам, понял? Я не нанимался поваром к коту в сапогах в длительном запое.       — У меня лапки, — кот показал Маттео белые клыки. С одного из них сорвалась маленькая капля слюны и упала на пол, пролетев перед самым кончиком носа Маттео. Пол задымился и зашипел, от чего тот тут же подпрыгнул, негодующе глядя на животное.       — Что ты вообще такое?       — Я граф Кусякула Де Ля`Мур старший и пока единственный в своём роде. К сожалению, меня связали заклятием и я, возможно, навечно заперт в этом месте. Моя участь быть фамильяром каждого нового управляющего этим заведением. Как видишь, после ухода Питера я изменился. Я — твоё некое кривое отражение.       — Ну-ну, адский котик… — Маттео тяжело вздохнул, потирая почти пострадавший нос. — Значит, даже ты не можешь уйти? Нет, подожди. Но получается, это ты привёл меня в это место! Тогда ты знаешь, как отсюда выбраться?       — Я могу покидать паб, только выполняя свои обязанности. Как только мне захочется воспользоваться свободой в личных целях, я тут же буду затянут обратно. Скажу тебе, чувство не из приятных, тем более, мой лимит жизней не безграничен.       — А я? Я могу выходить отсюда хотя бы по работе? И почему за дверью ничего нет? Маттео уцепился за слова Кусякулы. Он всё ещё не мог окончательно поверить во всё происходящее. Возможно, это всё был сон или бред, которому нет никакого объяснения, но уже скоро он проснётся и всё это закончится, а он, Маттео, будет молчать, никому не рассказывая о плодах своей воспалённой фантазии.       — Нет, ты не сможешь покинуть это место ни под каким предлогом. Для тебя за дверью ничего не существует, кроме пространства между мирами. Шагнув в него, ты просто исчезнешь. Растворишься и душой, и телом.       — То есть?       Кусякула ничего не ответил. Подняв голову, он упёрся взглядом в дверь. Через несколько секунд раздался тихий скрип и звон дверного колокольчика.       — Пошевеливайся, человек. Твой первый клиент здесь.