Слепая вера

Всё перестаёт быть загадочным и полным томительного ожидания, когда корабль приземляется на Боксивалле. Их тут же берут в плотное кольцо, направляя оружие и приказывая сдаться. Они сражаются, Кара нарочно подставляется, позволяя себя вырубить. Герон хлопочет над ней как курица-наседка. Дэнверс не отталкивает его, когда приходит в себя. Пришелец выглядит весьма встревоженным, но после очередной попытки влить в неё какое-то дурно пахнущее зелье блондинка не выдерживает. — К чему такой переполох? — недовольно ворчит она, сцепив зубы в приступе мигрени. Всё-таки приложили её знатно. Когда она основательно придёт в себя, то непременно проведёт воспитательную беседу с тем недоумком, что её вырубил на тему «гостеприимство», а пока лучше воздержаться от резких движений. — Наш корабль повреждён, — отводя взгляд в сторону, говорит Герон. — Ты не сможешь вернуться на Арго, пока мы не найдём замену. Но более того нам придётся придумать веский аргумент, почему ты прилетела на другом корабле. — Это не проблема, — поморщилась от головной боли Супергёрл. — Как скоро мы доберёмся до Пламени? — Через час, тебе нужно еще немного отдохнуть, — бормочет виновато пришелец. Кара хмыкает. Он говорит так вовсе не потому, что заботится о её самочувствии, а потому как беспокоится о своём тайнике и дороге к нему. Дэнверс кивает, устало прикрывая глаза. Честно говоря, ей наплевать на Пламя, Левиафан и прочее дерьмо, но они так прочно осели в её жизни, что теперь ей просто нужно разгрести завалы, а после тщательно вымыться в душе, желательно несколько раз, чтобы пропал мерзкий запах. Пламя манит к себе, загораясь сиреневым свечением. Оно кажется теплым, знакомым и достаточно близким, что ей с трудом удаётся отдёрнуть руку прочь, едва не прикоснувшись к нему. — Красиво и одновременно ужасает, — восхищённым шепотом произнёс Герон, подходя к ней вплотную. — Словно оно способно умиротворить нас, вселить уверенность и воплотить желаемое в реальность. — Что мне делать после того, как ты возьмёшь его? — сдавленно выдыхает девушка. — Пламя подчиняется силе и воле, — улыбнулся мягко инопланетянин. — Убив меня, ты покажешь ему свою мощь. Когда же оно проникнет в тебя, то придётся проявить волю, чтобы его обуздать. — Ты говорил совсем иначе, — вспыхнула тут же раздражённо Кара. Сноп искр вырвался из тлеющего уголька на золотом помосте. — Я много чего говорил, — небрежно ответил Герон. — Оно ждёт тебя, видишь? — он указал рукой на маленькие языки пламени, что появились следом за сном искр. — Чувствует связь. Когда я прикоснусь к нему, не медли. Убей сразу. Пламя не примет меня. Оно начнёт разрушать меня изнутри, стараясь вырваться. Ты должна убить меня прежде, чем я начну перевоплощаться. — О чём ты вообще, чёрт возьми, говоришь? — яростно шипит на него Супергёрл. — Я не подписывалась ни на какое цирковое представление! Что за хрень ещё с перевоплощением? — Видела когда-нибудь кости, объятые огнём? — усмехнулся криво пришелец. — Меня ждёт по истине страшная участь и некому будет даже рассказать об этом героическом поступке, — с тоской добавил он, но тут же спохватился. — Я никогда не стремился к вселенской славе, но и не хотел бы, чтобы меня запомнили, как одного из членов Совета Левиафана. — Я расскажу о твоём геройстве своим детям, если это сработает, — вздохнула Кара. — Скажи, как будешь готов. — Для воли нужна сильная мотивация, — внезапно сказал Герон, устремляя на неё благодарный взгляд. — Думай о Лене и тех, кого хочешь спасти. Вспомни какую-нибудь нереализованную мечту. Думай обо всём, что было самым добрым, чистым и светлым в твоей жизни. Ищи только плюсы. Добро узреет Свет. — А как мне быть после того, как я подчиню Пламя? Как мне от него избавиться и уничтожить? — Прости, Кара, я солгал тебе, — отрывисто произнёс Герон, потянувшись рукой к разбушевавшемуся угольку. — Пламя нельзя уничтожить. Как только ты совладаешь с ним, оно навсегда останется у тебя внутри. И у меня нет плана, как победить Дотрикса и Валуса. Тебе это не нужно. Пламя станет нашей погибелью или спасением. С ним ты станешь непобедима, прощай, — сказал пришелец, прикасаясь к язычкам пламени, что взвились резко вверх, словно чувствуя угрозу. Дэнверс ошалело смотрела, как исчез с помоста уголёк, а глаза Герона внезапно стали бездушными, а после кроваво-красными, словно все капилляры лопнули мгновенно в белках. Это выглядело жутко, Кару передёрнуло. Но когда инопланетянин издал первый дикий, болезненный крик, что буквально переполошил всех жителей Боксивалля, она вышла из ступора. Одежда на Героне вспыхнула. Кара выпустила ледяное дыхание. Это помогло, но спустя несколько секунд кожу пришельца начали поедать беспощадные языки пламени. Тело инопланетянина содрогнулось, а после скрючилось в смертельной агонии, издавая ужасные звуки и запах горелой плоти. Дэнверс больше не медлила, она выпустила лазеры, разрезая Герона на части. Кара думала о Лене, Ние и Кэт. О тех, кто никогда не осуждал её и не пытался навязать своё собственное виденье мира. О тех, кто, пусть и не всегда лёгкими путями, умел достучаться до её белокурой головы. Тех, кого она отлично знала, понимала и полностью принимала. Супергёрл была благодарна Лене за многое: за новые краски перед глазами, преданную дружбу, отзывчивость, бесстрашие, любовь и самое главное за прощение. Нию она благодарила за самобытность, понимание, принятие и верность. Нал никогда не спорила с ней, она училась у неё и учила сама. Грант за своенравность, дерзость, строгость, жёсткость и умение делить на «ничтожные людишки и те, кто на что-то способен». И Супергёрл рассмеялась, когда вспомнила о том, как сильно она благодарна Олсену и Мон-Элу, что какое-то время спустя смогли оставить их с Леной в покое. Пламя скользило по бёдрам взбудораженной девушки, довольно выпуская искры. Ему нравилась новая обитель, новый дом, который был явно сильнее и умнее тех глупцов, что посмели к нему прикоснуться ранее. Дэнверс вспоминала ласковый голос Элайзы, утешающие объятия Джеремайя. Их уютный дом в Мидвейле. Столкновение голых ступней с горячим песком пляжа, радостный вопль Алекс, которая поступила в университет. Слюнявый и неумелый поцелуй с Патриком Уилсом на выпускном в старшей школе. Обветренные губы Майка, что исследовали её ключицы. Нежные прикосновения Олсена к своим плечам. Восторженный взгляд Уинна, когда Дэнверс спрыгнула с крыши, чтобы доказать ему, что она и есть Супергёрл. Пламя добралось до груди. Оно распространялось медленно, миллиметр за миллиметром тщательно изучая расслабленное тело. Осталось совсем чуть-чуть и сердце загорится сиреневым огнём. Кара вспомнила разбитое выражение лица Лекса, боль в его глазах. Пламя взволнованно взвилось, словно почуяв слабость. А потом Дэнверс вспомнила с какой теплотой и надеждой посмотрел на неё Лекс, когда она отмела прочь все сомнения и отрицания и смогла его поддержать. Он был похож на мальчишку, который наконец-то удостоился получить короткую ласку со стороны своих родителей, безмолвное одобрение и понимание. Быть может, если Лекс Лютор перестанет быть таким говнюком, они смогут стать прекрасными друзьями? Хорошо было на это надеяться. По крайней мере Кара могла бы рассчитывать на союзника, если Лена вдруг снова обидится или устроит очередную истерику. Лилиан не в счёт, с такой дамочкой проблем полный вагон, а двоих Люторов Кара точно не потянет одновременно. Но славно было размышлять о том, как Лилиан забирает внуков к себе, чтобы дать Каре и Лене немного отдохнуть и заняться… О, нет, о сексе сейчас не самое подходящее время думать! Дэнверс представила уютный домик, пару собак, несколько кошек, чрезмерно фальшивое недовольство Лены, что они стали старыми девами, раз поселили у себя столько живности. Шерсть на своём любимом красном плаще и яростно очищающую клейкими валиками своё пальто Лену. Ей нравилось увиденное. Она бы точно могла с этим жить. Её воображение тут же подсунуло картинку, где Элайза и Лилиан яростно спорят о том, в какие дни и часы внуки переходят под их опеку. Они с Леной молчаливо пьют вино на кухне, обмениваясь понимающими взглядами. Никто не собирается уступать, но стоит кому-то из детей издать болезненный вскрик, как споры тут же прекращаются и обе бабушки мчатся на помощь. Кара уверена, что в итоге Лилиан и Элайза станут фанатеть друг от друга, хотя и никогда не признают этого вслух. Лютор начнёт придумывать предлоги, чтобы наведаться в гости к Элайзе, которая спустя некоторое время начнёт ссылаться на какие-то сомнительные и непредвиденные обстоятельства, заставляющие её поехать вместе с внуками в Вашингтон. Супергёрл становилось дурно, начинало тошнить. Она прислонилась к золотому помосту. Легче не стало, лишь какая-то колющая дрожь пробежалась по её телу. Кара всхлипнула, а после представила тёплые и нежные объятия Лены. Замок их сцепленных рук и склонённые головы. Никто не обещал им вечность, бессмертие и рай. Они лишились надежды давно, но что-то внутри тлело в их сердцах. Каре хотелось взлететь, вернуться на Землю, поднять Лену на руках и унести с собой в пламенеющий закат или восход. Разве они не заслуживали счастья? Разве какое-то чёртово Пламя могло отнять у них совместное будущее? Неужели Кара не способна совладать с собой и подчинить Тьму, превратив её в Свет? — Приди ко мне, — зашептала блондинка, плотно зажмурив веки. — Стань частью меня. Прими меня. Стань мной. Подчинись. Пламя злилось, обжигая собой каждую клеточку тела Супергёрл. Ему нужен был пустой дом, без своенравных хозяев. Капризность и услужливость ни к чему. — Я не для тебя, но с тобой, — успокаивающе прошептала Кара, не открывая глаз. — Ты не завладеешь моим сердцем, потому что оно уже отдано другой. Мы можем договориться? Кровь забурлила в её венах. Это был ответ. Недовольство, раздражённость и обречение. Дэнверс подкожно ощущала гнев Пламени, что оказалось в клетке. — Чего ты хочешь? — осторожно спросила блондинка, прислушиваясь. Пламя коснулось волос девушки, создавая всполох багряных огней. Оно было в ярости, словно наткнувшись на дом, в котором хотелось поселиться, но дверь которого не открывалась ни снаружи, ни внутри. — Злиться — это нормально, — усмехнулась Супергёрл. — Но услуга за услугу. Ты делаешь то, что я хочу, а я выполню твою просьбу. Это несложно. Так чего ты хочешь? — повторила она свой вопрос. Кара пыталась договориться с ним, словно перед ней был капризный ребёнок, не признающий свою вину за содеянный проступок. Она любила детей и надеялась в скором времени, что ей удастся понянчить усыновлённое дитя своей сестры. Но Пламя ведь не ребёнок, ему не нужны сюсюканья и мягкий голос. Оно не желает вести переговоры, и Кара отступает, чтобы снова выступить вперёд, сжимая теперь в руках уже кнут, вместо пряника. — Ты уже во мне, — скалится несколько хищно девушка. — Тебе некуда деться. Здесь только мы и больше никого, другого носителя нет и не будет.