Второй шанс

Он уже несколько минут бегал без остановки, без усталости, без дыхания, без каких-либо других мыслей. "Курт. " Имя в сознании раздавалось эхом. "Боже мой, Курт." Казалось, что если повторять его имя в голове, то и в реалии он обязательно найдется, таким же, каким его рисует подсознание. "Прошу тебя." Взгляд упал на знакомую фигуру. "Курт". Семья Андерсонов узнала о произошедшем из СМИ - местный канал уже второй час вел репортаж из Лимы, где сегодня должен был состояться Отборочный тур национального конкурса шоу-хоров. Там же сейчас был и Блэйн; туда же мчались сломя голову мистер и миссис Андерсон и Купер; там произошло одно из самых крупных землетрясений в истории Огайо; оттуда на всю Америку запуганная журналистка объявила об отсутствии погибших. "Одн-нако, - она нервничала, но, собравшись, продолжала, - велико число пострадавших. Эпицентр землетрясения пришелся на главный концертный зал города во время выступления школьников. Как стало известно, в больницы из зала доставлено сорок три человека, из которых двадцать семь - дети. Двое впали в кому; за их жизнь сейчас борются врачи." Двое впали в кому. Первого юношу, на которого во время выступления хора школы МакКинли упала декорация, нашел его собственный отец. Берт Хаммел успел вовремя - мало того, что Курт получил удар по голове, его также придавило к полу, не давая ни двигаться, ни дышать. На долго парня могло просто не хватить. Второй несчастный, Блэйн Андерсон, успел выскочить из зала, но, вопреки словам друзей, вернулся, увидев, что добрая половина выступавших в момент бедствия "Новых Направлений" оказалась прибита декорациями к полу. Ему удалось помочь троим, они - еще двоим, не дойдя лишь до Курта, когда произошел второй толчок, и Блэйн полетел на пол, ударяясь затылком об угол какой-то доски. Когда подошли Ворблеры, он уже не был в сознании. - Как вас зовут? Берт оторвал руку от заплаканных глаз и посмотрел снизу вверх на стоящего рядом с ним мужчину. Тот тоже выглядел до смерти обеспокоенным, и тоже - не спящим всю предшествующую ночь. - Берт. - Купер, - вместо неподобающих моменту и поводу "очень приятно" или "рад встрече" незнакомец, оказавшийся Купером, просто протянул сидящему мужчине руку для рукопожатия. Берт встал и, стерев о грубую ткань джинс слезы с пальцев, протянул ладонь в ответ. - Купер Андерсон. В этой палате, напротив той, из которой вы выходили, в ней мой брат. Он тоже был там. С этими словами на довольно знакомом, по-известному сложенном молодом лице заблестела соленая капелька. - И он, ваш брат, тоже... Не в сознании? - Кома, - мужчина всхлипнул, неожиданно даже для себя констатировав факт о состоянии лежащего в палате юноши. "Кома." Слово, как непонятное, как иностранное, проносилось в голове Купера. "Не может быть. Не с ним." На лице показалась свежая слеза. Рука Берта вновь накрыла губы, утерла нос и тыльной частью прошла по уголкам глаз. - А у Вас там... - начал было Купер, но тут же был перебит. - Сын. Там мой мальчик. В холле никого не было. Медсестры куда-то пропали, больные уже давно грезили, стрелка настенных часов уснула где-то под тройкой. Мужчина в белой бейсболке с красной эмблемой МакКинли все еще потирал переносицу, вновь сидя на стуле у двери палаты своего сына. Перед ним стоял другой мужчина в черной футболке с V-образным вырезом, до этого разговора сидевший на таком же стуле у палаты напротив. - Расскажите о нем?.. - Курт. - Всхлип. - Его зовут Курт. Что происходит? Почему так болит голова? Где я? Похоже на больничную палату. Что случилось... Вспоминай, давай! Отборочные. Мы выступали. Грохот. Что-то падает. Ничего не помню. Нужно сесть и осмотреться. Хорошо. Кто это... Папа? Папа! Папа! - я кричу. Нет, не слышит. Скорее всего, дело в двери. Нужно выйти. Шаг, шаг, шаг-шаг-шаг. Что-то не так. Ручка. Почему-то дверь не открывается. Почему? Я не могу... Взяться за ручку. Папа. Папа! Ты слышишь меня? Я кричу. Рядом с папой какой-то мужчина. Он же стоит лицом к стеклянному окну, лицом ко мне! Неужели он меня не видит! - Не видит. Чужой голос. Чужой, незнакомый голос. Это сон. Это просто сон. Нужно ущипнуть себя. - Я пробовал. Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла. Я заткнул уши. Вернемся к ручке. Я не могу за нее взяться. Перед глазами все плывет. Я не могу попасть руками в дверную ручку! - Ты не не можешь попасть, ты просто проходишь сквозь нее. Кто здесь? - Посмотри направо. О мой Вог. Да ты прозрачный. Итак, меня зовут Блэйн. Блэйн Андерсон. Около двенадцати часов назад в аудитории я ударился головой во время землетрясения. Травма головного мозга повлекла за собой кому, в которой я нахожусь эти десять, одиннадцать, двенадцать часов. По крайней мере, столько я в сознании. Ну нет, как в сознании - столько я уже сижу здесь и смотрю на свое тело со стороны. Я впервые понял, что происходит, когда вывалился из палаты через дверь (сквозь нее) и когда увидел себя в постели, вернувшись в комнату. Уже позже из беседы с одним погибшим в отделении реанимации мужчиной я сообразил, что не умер. Если бы я умер, меня бы унесло, как его, словно магнитом, куда-то наверх. А я здесь, что означает - моя судьба еще не решена. То же самое происходит уже который час с мальчиком в палате напротив. Его отец, Берт, уже полчаса рассказывает о нем моему брату. Я тоже послушал, даже сделал несколько замечаний и комментариев, но меня не услышали. Сейчас я... поспокойнее, но когда проснулся, это было похоже на ад на земле. Ты долго приходишь в себя, долго восстанавливается зрение, проходит головная боль, тело немного просвечивает и слегка сияет. Уух, однозначно неоднозначное ощущение, не говоря уже о том, что чувствуешь, осознавая свое положение и всю его хрупкость. Дела обстоят так, что сейчас вокруг меня бегает мальчик, крича где-то на уровне верхнего порога слышимости. Я, конечно, понимаю, что не каждый день с нами происходит нечто подобное, но все же: его слишком много! Я немного удивился, когда мне удалось схватить его за плечи, потому что раз мы оба полупроницаемы (да, термин придумал я сам. Дело в том, что мы не можем двигать предметы, и наши шаги по полу не слышны и не ощутимы. Однако мы все же ходим по полу, не странно ли? За эти несколько часов я понял, что я стою на полу до тех пор, пока считаю пол опорой, - как только я перестаю думать о нем, я проваливаюсь на один-два этажа ниже. Я даже как-то застрял между ними - весьма интересно, но все равно не по себе. Что самое любопытное - если представить, что опора движется в воздухе, и встать на нее, можно подниматься как при полете, а не бегать по подвалу в поисках лестницы.), я скорее ожидал, что пройду сквозь того парня. Ан-нет, я наконец остановил его. - Как тебя зовут? - я знаю ответ, но не спросить просто невежливо. Он только и делал, что бегал по мне бешеными глазами. - Повторить вопрос? - Курт. А ты..? - Блэйн. Вот и познакомились. Он только устало выдохнул и прикрыл глаза. - Теперь можешь меня отпускать, - немного пристыженно сказал Курт, закусывая бежевые губы. - Конечно, только сначала сконцентрируйся на полу, потому что твое тело уже проваливается в отделение кардиохирургии прямо под нами. - О, - и был весь его ответ, когда он стал медленно становиться на ноги, все еще дрожа. Ему нужно было успокоиться. - Это... - я лишь вопросительно кивнул в сторону Берта, когда Курт сказал: - Папа. Это мой папа. Я поднял глаза. - Расскажи мне о нем? И он говорил. Немногим позже я поведал Курту все, что узнал за последние часы, и пошел посмотреть на брата, давая первому немного времени на размышления. Несколько часов юноши проговорили о своих прежних жизнях, музыке, учебе, ориентации - обо всем. - Ты верил в бога раньше? - Блэйн нарушил тишину. - Нет. Не верил. Ты? - Я верил. Я не знаю, почему, - юноша потер рукой шею, как будто она могла затечь - рефлекс. - Поначалу, когда я только вышел "из шкафа", и весь мир обозлился на меня, я почти сорвался в то, чтобы перестать. Но тогда в штат вернулся Купер. Он был со мной все это время, занялся моим переводом в Далтон. И я поверил снова, потому что просто так такие братья не даются, не мне, и это не совпадение - мне нужен был именно Куп. Все это время брюнет смотрел на того, о ком говорил, и вздыхал часто-часто, как будто мог заплакать. - Но почему ты спросил меня в прошедшем времени? - внезапно поинтересовался Курт. Блэйн лишь недоуменно хлопал ресницами. - Ты думаешь, что сейчас я верю? - спросил шатен. - Определенно. - Любопытно. Возможно, да, скорее всего. Иначе мы бы не встретились. - Смешок. - Ты не считаешь это забавным? - Что именно, Курт? Даже полупрозрачный, этот мальчик умудрялся заливаться краской от звучания своего имени на губах и языке Блэйна. - То, что нам пришлось практически умереть, чтобы познакомиться. Это справедливо? Юноша широко улыбнулся в ответ своей мягкой розовой улыбкой. - Пошли, покажу тебе кое-что. Представь, что ты умеешь летать. Спустя еще час разговоров ни о чем и обо всем, почти во время рассвета, когда солнцу еще нужно было проморгаться, но оно уже не спало и лениво освещало горизонт, а луна со звездами танцевали последний медленный танец, двое лежали на крыше больницы. - Как ты думаешь, мы вспомним друг о друге, когда проснемся? - спросил голубоглазый мальчик. - Если проснемся, - поправил Блэйн, - Ты хоть раз слышал о подобном от людей, переживших кому? Курт задумался. - То есть нет? - сообразил он. - Думаю, что нет, - подтвердил юноша. - Но это не помешает мне захотеть пофлиртовать с тобой, - улыбнулся юноша. Курт заинтересованно и неловко повернул голову в сторону собеседника, ничего не ответив. - Я просто... - брюнет нервничал. - Я жалею, Курт. Я не знаю, выживем ли мы после этого, и что будет там, - он кивнул в сторону неба над головой, - если нет. И что вообще произойдет. Мне действительно будет жаль, если мы так и не встретимся. - Ты ведь даже не узнаешь об этом, - усмехнулся шатен. - Да, но... Я не знаю, может быть, это глупо, но я впервые за всю жизнь... и не только жизнь, как оказалось, что-то чувствую. - С этими словами его взгляд со звезд переключился на голубые глаза. А потом на искусанные губы Курта. А потом снова на глаза. "Так рано. Так быстро. Так жалко," - проносилось в голове. - Это странно? - вдруг заговорили те бежевые губы. Курт резко сел. - Что? - Ммм, ничего, нет. Мальчик краснел, как лакмусовая бумажка в кислоте. - Курт, - Блэйн тоже сел, улыбаясь и нервно усмехаясь тому, что собирался сказать, - Это похоже на каламбур, но я же вижу тебя насквозь! - Ха. Ха. Ха, - выплюнул мальчик, обиженно скрещивая руки на груди и отворачиваясь. - А теперь серьезно, - произнес юноша, мягко возвращая парня в исходное положение, держа за плечи и не убирая рук, - Что-то не так? Что... именно странно? - То, что в момент, когда я, может быть, умираю, - стал пояснять Курт, невольно опуская ресницы, - мне вдруг захотелось узнать банально, каково это - быть с кем-то, встречаться, целоваться. - Ты никогда... - Не с парнем. Ну, не по своей воле. Короче, нет. И нет, - он вдруг начал оправдываться, отчего Блэйна захлестнуло волной умиления, - Я не всегда такой импульсивный, просто сейчас такой момент, мы с тобой скорее всего никогда не увидимся, может быть даже умрем, и я... - но он не договорил. Сложно разговаривать, когда тебя целуют. Прошло несколько мгновений, секунд, минут, когда они поняли, что положение их тел невольно изменилось. Курт вновь лежал на бетонной крыше, вдавливаясь в нее, в то время как Блэйн, будто стоя на одних руках, держась за плечи парня под ним, нависал сверху. - Что произошло? - первым заговорил шатен, - И что происходит сейчас? Такое чувство, что на меня снова начала действовать бессердечная гравитация. Блэйн заморгал, и это было похоже на слезы. - Блэйн? Он не отвечал. - Блэйн, что происходит? - Помнишь, я рассказывал тебе об умершем мужчине, которого я видел? Курт все еще не понимал, что подразумевал юноша. В ответ он коротко кивнул. - Так вот он сказал мне, что чувствовал, когда его забирали наверх. Как магнитом. - Но меня тянет вниз, очень сильно, - говорил Курт на грани истерики. - Тебя тянет вниз, - почти шепотом проговорил зелено-кареглазый Блэйн, и только тогда Курт увидел, что все тело, ноги - весь Блэйн находился в воздухе почти под прямым углом с ним самим. - Ты возвращаешься. Это твой второй шанс. Не упусти его. Они потянулись за поцелуем, который оказался бы для них последним, но, находясь в миллиметрах от лица брюнета, Курт провалился. Он не увидел, что стало с Блэйном, куда его унесло, плакал ли он. Он упал в свое тело и погрузился в сон. Курт открыл глаза. Он все так же дышал, все так же смотрел, все так же не верил в бога. Он все так же любил своего отца, спавшего на стуле у его постели с белой бейсболкой поверх глаз. Он все так же не знал и не помнил никого по имени Блэйн Андерсон. Но почему-то особенно больно кольнуло там, под ребрами, глубоко, когда из соседней палаты под бесшумный плач мужчины в черной футболке увозили темноволосого юношу.