Живой

      — Хяккимару, ты меня слышишь?       Маленькая ладонь легла на опущенное плечо и слабо покачнула его. Реакции не последовало даже спустя минуту. Тогда невысокая девочка картинно запрокинула голову назад и приложила ладонь ко лбу. Она и сама не знала, для чего это делает, ведь кроме неё и её до противного молчаливого «подопечного» в комнате не было ни души. Этот самый «подопечный» представлял собой невысокого юношу старше её в полтора раза, который сегодня, кажется, решил оправдать обзывалки со времён детства и окончательно переквалифицироваться из «homo sapiens» в «vegetabilis». Овоща, в простонародье.       — Слышь, корнеплод, — не выдержала девочка. — Давай уже выдёргивай себя с корнем и пойдём на кухню.       Хяккимару, так звали юношу, слышал её, но очень плохо. Он всегда различал интонации, и Дороро упорно надеялась, что её поймут. Содержание монолога при этом могло быть совершенно любым. Что-то обидное она себе не позволяла. Да что там, даже сейчас в глубине души она корила себя за такое неуместное сравнение, но признать это вслух не могла. Вывел! Девочка без всякой опаски коснулась чёрного пластика в форме человеческой кисти. Равнодушный взгляд не сдвинулся ни на миллиметр, и чёрные тусклые глаза, которые всё ещё видели на уровне серых точек, упорно пытались высмотреть что-то за окном. Но за окном, на её взгляд, ничего интересного не было: ясное небо, кое-где лениво тянулись облака, белёсый туман, очень редкий для этого города, обнимал низовья всех зданий и скрывал собой всю землю. Создавалось ощущение, что бесчисленные многоэтажки и небоскрёбы стояли на облаках. Да что там, туман будто проник в эту комнату! Ведь она никогда ещё не казалась такой бесконечно белой, идеально ровной, будто игнорируя наличие кремово-серых промежутков между панелями, налепленными на всё, что можно было и нельзя. На однотонном фоне выделялись разве что приборный стол, пара стеллажей с аккуратно наваленными, недавно упакованными коробками в них, грязно-золотистое кресло и две человеческие фигуры.       — Алло!       Раздражённо скрючив пальцы, Дороро выдохнула, но как следует сжать пластиковое запястье, чтоб взвыл, было нельзя. Тогда Хяккимару будет больно, а Джукай даст по шапке. Ну его. Вот же этот Хяккимару! Тёплые ладошки переместились выше локтя, там, где всё ещё стоял тот старый протез, намертво прикреплённый к коже. После чего слабо дёрнула. Но этого хватило, чтобы не ожидающее такой наглости расслабленное тело наклонилось вперёд и откровенно говоря офигело. Юноша распахнул глаза, но в лице не изменился. Он перевёл взгляд на мелкое существо перед ним. Удовлетворённо кивнув, девочка ещё раз потянула его, на этот раз не так сильно. И, о, чудо, её подопечный оказался на ногах. Повидавшее жизнь старое кресло возмущённо пискнуло, но никто не обратил на это внимание.       — Заканчивай бунтовать.       С этими словами Дороро перехватила его ладонь и потянула в сторону кухни. И Хяккимару наконец смирился.       Кухня встретила их контрастным тускло-жёлтым, приглушённым светом из слишком простой люстры, не способной отдать свет в полной мере из-за своей «шапки», напоминающей расплющенный конус. Коричневые и громоздкие панели «под дерево» высотой во всю стену, налепленные внахлёст по левую руку от входа, создавали иллюзию лестницы и ещё больше сужали комнату. На противолежащей стене, где находилось подобие кухонного гарнитура, кое-где проглядывали тонкие вертикальные полосы белого цвета. Боковые же стены казались чуть бледнее и будто были недоделанными. Да, чувство стиля при проектировке квартиры у дизайнера явно отсутствовало. Хяккимару тяжело плюхнулся за длинный и узкий стеклянный стол с чёрными полосами по периметру, напоминающий барную стойку, и уткнулся лбом в тыльную сторону ладоней. Дороро предвидела подобное поведение, поэтому молча поставила тарелку с пастой под томатным соусом перед парнем и уселась на своё место.       — Слепила из того, что было, — пробормотала она и принялась за еду. — Этот папа-Карло совсем поехал со своей выставкой, всё носится с этими шестерёнками. А про еду забывает.       Хяккимару тяжело вздохнул и, подперев подбородок одной рукой, без интереса взял вилку в другую и посмотрел на неё.       — Нет, как можно забыть про еду?!       Она пыталась, правда пыталась вызвать у парня какую-нибудь улыбку. Ему, кажется, нравилось, когда она бесится. Но нет, он сидел и молчал, как будто вообще не с ним разговаривают. Дороро молча намотала на «инструмент» лапшу и раздражённо погрузила её в рот. Вдруг Хяккимару с громким лязгом положил прибор на салфетку и положил руки перед собой, начав их гипнотизировать.       — Дать палочки?       Парень развернул руки ладонями вверх. Черный пластик действительно был хорош и переливался даже при таком ужасном свете, впитывая каждую его частицу и отражая в каждой фаланге всё, что находилось вокруг. Между фалангами располагалось серебристое крепление, поражающее своей идеальностью. Пальцы несколько раз сжались и разжались. Ему было плевать на их красоту — её нельзя было почувствовать. Но вот то, что в его конечностях нет души, и к их изготовлению ни разу не прикоснулся человек, он чувствовал прекрасно. Каждой клеткой уцелевших плечевых суставов, всеми присутствующими нервными окончаниями он ощущал холод и мерзкую ему идеальность. Он не ощущал себя человеком. Вдруг Хяккимару раздражённо сжал кулаки и будто бы отшвырнул их, убирая руки со стола и заставляя висеть вдоль тела.       — Не надо, — впервые за весь день произнёс он.       Затем поднялся с места и уверенно направился в своё белоснежное логово. Девочка чуть было не поперхнулась едой, но быстро справилась с собой, отхлебнув добрую треть воды из стакана своего подопечного, и мигом бросилась за ним. Сложную ситуацию с маленьким размером помещения решало почти полное отсутствие мебели. Так всегда говорил Джукай. Её хозяин, «создатель» Хяккимару. Когда-то он мог назвать его отцом, но только не сейчас. И мебели было мало просто потому, что «из-за слепоты Хяккимару тяжело передвигаться по заставленному помещению», хотя все шестнадцать лет жизни он мог спокойно перемещаться по улицам в час пик. А в последний год перед Экспо внезапно ему почему-то стало «трудно». Как и сейчас, парень будто видел все препятствия и умудрился на своём пути ни разу не наступить ни на один кабель, что редко удавалось даже зрячим.       — Нууу! — протянула Дороро, наблюдая за тем, как Хяккимару упрямо уселся на своё место. — Может, расскажешь причину своих истерик?       Парень нахмурился и отвернулся. Вот ведь!.. Чёрт, она младше его в полтора раза, это он должен быть её нянькой, а не наоборот! Внутренне она догадывалась, что ноги растут от испортившегося поведения Джукая, но спросить всё-таки стоило.       — Иначе уйду!       В ход пошла тяжёлая артиллерия. Парень повернул голову в сторону девочки, нервно теребящей и почти рвущей на себе подол спортивного платья ярко-зелёного цвета. Его лицо стало грустным, и прежде чем ответить, он покачал головой.       — Подойди, — попросил он.       Дороро оживилась и вмиг оказалась рядом с ним. И вдруг парень положил руки на её щёки. Девочка вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.       — Что ты чувствуешь?       — Ммм… холод? Твою наглость?       — Холод.       «И что дальше? Нет ничего странного в том, что пластик холодный. Согласна, предыдущие протезы были более похожи на настоящие руки и даже казались тёплыми, но… они ведь технологичней?», — подумала Дороро, стараясь держать предплечья своего подопечного в зоне видимости, чтобы случайно не переусердствовал и не сдавил ей череп.       — Это не мои руки, — произнёс он и выпустил свою жертву. — Они не настоящие.       — Допустим.       — Он обещал мне… что у меня будут настоящие руки, — Хяккимару продолжал мямлить себе под нос, поэтому Дороро ничего не оставалось кроме как приблизиться к нему лицом и замереть так, — но вместо этого…       Механическая рука с характерным скрипом сжалась в крепкий кулак.       — Сделал их ещё больше не настоящими. Не живыми.       Отчасти это было так. Джукай и правда всегда обещал сделать его «настоящим», сделать всё ради его комфорта. Но это чёртово Экспо…       — И из-за них я… не чувствую себя…

— Живым? — Живым.

      Сказали они одновременно.       Дороро, наверное, впервые в жизни не знала, что ответить. Соглашаться было глупо: вспышки ярости для зачастую спокойного Хяккимару более чем характерны, и ей не хотелось бы спровоцировать хотя бы одну из них. Джукай в создавшейся ситуации явно не прав, но если она это скажет… она останется без крыши головы и какой никакой, но еды. В свои вспышки гнева этот товарищ не видит границ и, кажется, вполне сможет прикончить даже своего названного отца. Помнится, последняя из таких вспышек была, когда от рук одних не хороших граждан погибла девушка по имени Мио, которую Дороро активно сватала к своему подопечному. Хяккимару находился недалеко и нашёл её почти сразу, он раздал тем «людям» таких люлей, что, наверное, если бы не подоспевший отряд полиции, он бы их убил.       — Ну, знаешь… — неуверенно начала она, намереваясь придерживаться строго нейтральной стороны. — Это всё для Экспо. На нём тебя могут заметить крупные компании, которые, ну… Смогут сделать тебе протезы ещё лучше.       Девочка натянула доброжелательную улыбку и отошла на небольшое расстояние, чтобы закрыть жалюзи.       — Например, DaiGO. Женщина, которая положила начало этой компании, вроде очень милая. Добрая, по крайней мере. Постоянно устраивает всякие благотворительности* для детей. Она просто посмотрит на тебя, и…       Дороро вновь вздрогнула от резкого громкого треска и последующего за ним звука удара об пол крупных кусков стекла. Стеклянный стакан, минуту назад протянутый ей парню, был безжалостно раздавлен бионической рукой и печально полёживал на светло-сером полу. Девочка обернулась и испуганно бросилась к креслу, но, к счастью, не выявила никаких повреждений. Чёрный пластик был гладким как… как самая гладкая вещь в мире, а влага была не способна проникнуть между стыками деталей и не причинила никаких повреждений. Пострадал только сам стакан, длинная чёрная кофта Хяккимару, его трико и пол. Все они были мокрыми.       — Я живой. Я не манекен, чтобы на меня смотрели…       Хяккимару зло рычит и сжимает подлокотники кресла. Никогда такого не было, и вот опять.       — Я жи…       — Живой, заткнись, — не выдержала девочка, перейдя на тихий раздражённый шёпот и взяв в руки веник и совок.       Парень наконец сообразил, что произошло какие-то секунды назад, и встал на ноги, намереваясь отойти в сторону.       — Сидеть! — воскликнула приблизившаяся Дороро, махнув своим орудием и ненароком задевая парня.       И Хяккимару послушно сел. Дошло, что своим поведением доводит свою няньку по белого каления. И Дороро была с ним мысленно солидарна: вывел! И почему она должна терпеть это? Она сама не знала, почему вообще решила остаться в этом доме несколько минут назад и добровольно согласилась задарма оберегать этого странного парня. Но факт остаётся фактом.