Конец игры

У меня есть тайна, Можешь ли ты сохранить ее?.. Потому что двое могут хранить тайну Только в том случае, если один из них мертв... The Pierces — Secret

      Дазай скучающе обернулся, когда позади него скрипнула массивная дверь Драконии, отрываясь от лицезрения кристаллизованных способностей. Они, словно застывшие частички жизни, смутно хранили в себе остатки воспоминаний давно погибших своих обладателей. Рубиновые осколки невесомо парили в своих ячейках, переливаясь в тусклом свете обители, так явственно символизируя некогда жестоко пролитую кровь.       В комнату не спеша вошёл Фёдор, бесшумно ступая по каменному полу. Взгляд пронзительных сиреневых глаз уставился прямо на обладателя Исповеди. Дазай ничего не говорил, лишь недоверчиво оглядывал русского гостя, после чего заметил, как в руке, облачённой в чёрную перчатку, блеснул золотой ключ. Достоевский, слегка улыбнувшись, обернулся, чтобы закрыть дверь. В абсолютной тишине раздался громкий щелчок замочного механизма.       Всё же некоторые секреты не должны быть услышаны третьим лицом.       — Всё идёт согласно плану? — произнёс Достоевский, в чьём голосе звучала лёгкая заинтересованность. Ему не было необходимости говорить громко — в этой в комнате, наполненной ценной коллекцией, было слышно каждое его слово.       — Да, всё по плану, — ответил спокойно шатен, наблюдая за чужими действиями. Подол белоснежного плаща всколыхнулся, когда Осаму полностью обернулся в сторону Фёдора. — Ну и проблемно же было проникнуть сюда так, чтобы он ничего не заподозрил.       Дазай поднял голову, не проявляя не единой истинной эмоции на своём лице. В игре масок он действительно отличался особой старательностью.       У них была одна тайна. А точнее заговор, против их общего «друга», исход которого решает судьбу не только Йокогамы, но и всего мира. И как бы приторно это не звучало из их коварных уст — спасение мира от общей угрозы действительно было в их интересах.       Вот только как именно выглядело «спасение мира» в глазах Достоевского, чья аура так и источала неизведанную, но такую ощутимую демоничность, Дазай не совсем понимал. За этими слащавыми улыбками и красивыми речами вряд ли могло скрываться что-то искренне хорошее. Дазай это интуитивно чувствовал. А его интуиция ещё никогда не ошибалась.       Никто из них не был хорошим человеком в действительности — их руки давно были пропитаны кровью многих врагов. Они оба излагали ложь, так же просто, как и тянули за красные нити жизней чужих людей. Они следовали за смертью по пятам, но лишь для того, чтобы принести в этот странный мир своеобразную гармонию и умиротворённость, которой после можно было легко управлять.       А вот Шибусаву гармония точно никогда не интересовала — за его целями всегда следовал вездесущий хаос, уничтожающий всё на своём пути, оставляя лишь безжизненную пустошь, по которой медленно скользил зеленоватый удушающий туман смерти.       Дазай тихо выдохнул — Достоевский совершенно не обращал на него внимания, прохаживая вдоль ячеек, с интересом разглядывая содержимое. Что же он выискивает?       — Кстати, — поинтересовался детектив, — а почему ты захотел сотрудничать со мной?       — Просто хочу увидеть мир таким, каким он и должен быть.       Этот ответ показался Дазаю достаточно честным, несмотря на то, что тот так и не показывал своего лица. Чёрные длинные пряди его волос так контрастно выделялись на фоне белоснежного одеяния, которое выдал Тацухико, и той достаточно странной меховой шапки.       — Но, согласись, чем больше веселья, тем лучше? — он наконец остановился и протянул руки к парящим кристаллам коллекции. Из тысячи рубиновых камней он выбрал только два, аккуратно уместив в своих ладонях.       — Вопрос в том, кто должен быть из нас шутом? — притворно спросил Дазай, уже заранее зная на этот вопрос ответ. Достоевский направился к нему.       Дазаю было далеко не до шуток. В этом месте такой паяц, как он, совсем не часто улыбался. Он словно был в одной клетке с опасными хищниками, готовые в любую секунду выпустить свои острые когти и клыки, даже несмотря на то, что он сам являлся таковым. Вот только хватит ли ему в итоге сил для обороны, если что-то действительно пойдёт не так?       — Даже имея мы такой отработанный план, ты всё равно мне не доверяешь? — лукаво улыбнулся Достоевский, замечая некоторую скованность своего «партнера».       — Не вижу в этом полной необходимости, — вздохнул Дазай, тоже двинувшись со своего места. — Но раз уж на то пошло, я тоже буду с тобой несколько честен.       Взгляд карих глаз пересекся с чужим, в котором давно блестел озорной огонёк хитрости.       — Я не хотел с тобой объединяться, — признался шатен, слегка прикрывая глаза. Что-то неведомое образовывалось внутри него, когда он слишком долго смотрел в глаза этому дьяволу. — Но это необходимо, чтобы сделать шутом Шибусаву. Всё-таки он так легко обманул японское правительство.       Фёдор навязчиво коснулся плеча Дазая своим, когда они вместе пересеклись в центре Драконии. Остановившись спиной к спине, они давали шанс эмоционально отдохнуть, не играя в неизвестный спектакль перед друг другом. Лишь любезный голос Достоевского разрушал тишину этого странного места.       — Неважно, с твоей помощью или без неё, Дазай-кун, — говорил русский демон севера и прислонился к спине шатена, чувствуя, как вздымается от дыхания чужая грудь. — Шибусава изначально планировал покрыть Йокогаму туманом.       Дазай уже хотел озвучить ещё один вопрос, как Фёдор, словно поняв его намерение, продолжил:       — Потому что именно здесь находится самая редкая способность мира. Но возможно теперь ты и сам понимаешь, о ком именно идёт речь…       Дазай ничего не ответил ему, погрузившись в собственные раздумья. Кое-что он действительно знал. Спасение мира оказалось не единственной его задачей. Проигрывать им он не собирался.       — Держи, — Достоевский обернулся, протягивая кровавые кристаллы Дазаю, которые излучали ярко-розоватый свет. — Первый кристалл собирает все способности в округе в одном месте, а второй кристаллизует способности одним прикосновением.       Детектив слушал его внимательно, обдумывая каждое произнесённое тем слово. Излучённый сверхъестественный свет отражался в глазах. Его поражала такая хорошая осведомлённость Фёдора о чужой коллекции.       — Если мы с помощью этого поглотим всю коллекцию, то лишим тумана источника энергии — и он рассеется.       — Ты точно уверен в этом? — недоверчиво спросил Дазай, краем глаза наблюдая за необычайно странным выражением Фёдора. Он словно был… чем-то счастлив?       Эта улыбка не сползала с его лица. Странно, но сейчас он этим напоминал Дазаю какого-нибудь учителя, который передаёт какие-то сокровенные тайные знания своим неопытным ученикам. Что-то невероятно важное, которое они должны скорее усвоить, чтобы дальше двигаться вперёд. Вот только чего добивается этот тип, чьи глаза настолько выглядят неестественно, словно их обладатель был давно мёртв?       — А теперь, используй свою обнуляющую способность, чтобы разрушить оболочки кристаллов, — демон поднял голову, отрывая взгляд от рубинов коллекции. — И верни способностям их изначальную форму.       Дазай старался дышать ровно. Всеми своими действиями Фёдор ненавязчиво намекал, чтобы он не отрывал от него глаз.       Это сложно.       Дазай не хотел ошибиться ни в одном шаге. Этот Демон словно медленно протягивал к нему чернеющие руки, открывая внутреннюю дверь души. Ещё чуть-чуть и он её с огромной жадностью поглотит.       Последние мгновения его беззаботной жизни лениво проскользнули в голове, навевая тепло хороших воспоминаний. Он видел Йокогаму, с её пышными зелёными парками и красивыми яркими улицами, что тянулись во все стороны. Чуть покачивающуюся вывеску бара «Люпина», где раньше часто он слышал звон наполненных стаканов. Свою скромную квартиру в общежитии, где развевалась лёгкая шторка, когда в окно задувал ветер. Светлый офис агентства, внутри которого бесконечно бродили детективы и клерки, безустанно гудели рабочие принтера, громко стучали кнопки клавиш, а в воздухе постоянно витал запах свежезаваренного кофе.       Но ещё, в этот столь короткий момент, он больше видел одного человека. Юношу, чьи глаза сверкали как звёзды, а улыбка приносила тепло в душу. Тот, кто всегда был готов пожертвовать всем своим добром, в пользу чужого счастья.       — Надеюсь, Ацуши-кун и остальные будут в порядке, — прищурившись, сказал Осаму и прикоснулся к прохладной поверхности сверкающих кристаллов.       «Исповедь» среагировала моментально, быстро обволакивая кристаллы голубым свечением и разрушая их твёрдую оболочку. Способности завыли и вспыхнули, образуя два энергетических шара. Связующие полосы способностей вытянулись, чувствуя взаимное притяжение. Их ленты были пустыми, без единого иероглифа или букв, которые обычно проявлялись у эсперов и обозначали их принадлежность. Теперь они представляли из себя простой сгусток необъятной неконтролируемой энергии, которая разрасталась с каждой новой секундой.       Наконец собирающая и кристаллизирующаяся способность объединились, и взмыли к верху, занимая своё господствующее положение. Кольца, окружившие смешанную сферу, начали неустанно вертеться, притягивая постепенно к себе остальные кристаллы. Паря в своих ячейках, они затряслись и ярко вспыхнули. Каждый из кристаллов молниеносно притягивался к центру, наполняя сферу всё новыми и новыми способностями, от которой та стала быстро увеличиваться в размерах.       Волна тёплого потока воздуха вырвалась из центра, заставив с шелестом встрепенуться белоснежные ткани одеяний членов «Яблочного трио». Подол плаща Дазая ощутимо поднялся в воздух, словно намереваясь вот-вот соскользнуть с его широких плеч.       — Всего одно прикосновение… и всё исчезнет. Это будет конец.       Дазай, не отрывая глаз от происходящего, смотрел на сверхъестественную сферу завороженно. Она напоминала огромную звезду, спустившуюся с просторов необъятного космоса. От такого вида даже дыхание перехватило.       Сейчас все закончится. Всего одно действие, и он уже собирался вытянуть руку вперёд, как вдруг почувствовал…       Боль.       Всё произошло так быстро, что он ещё не успел осознать действительность происходящего. Дазай, широко раскрыв глаза, напряжённо стиснул зубы, когда услышал голос того, кого совсем не хотел здесь видеть.       — Разве я не говорил? — растягивая гласные, произнес тот и с ещё большей силой вдавил острое лезвие ножа в спину шатена. Алая кровь выбралась из своего плена и тут же запачкала неровным пятном белоснежную ткань одежды. — Никто не превзойдет мои ожидания.       В этом голосе не было ни единой эмоции, скука пропитала даже его интонацию.       Позади стоял хозяин этой необычной коллекции собственной персоной — Шибусава Тацухико.       Он отошёл назад, слегка откинув Дазая вперёд, отчего тот ослабленно согнулся, найдя временную опору в собственных коленях. Боль в спине увеличивалась, волнами отдаваясь по всему телу. Дазай чувствовал, как из него выходит тёплая кровь. Часть пропитанной одежды теперь неприятно липла к спине.       — Я был уверен, что дверь была заперта, — с трудом произнес Осаму, осуждающе взглянув на Фёдора снизу-вверх; он не мог скрыть разочарованности в своём голосе — его маска невозмутимости рассыпалась на глазах, на радость хищников с горящими кровожадностью глазами.       Фёдор слегка засмеялся, наблюдая за чужим падением. Стоило Дазаю взглянуть в его в глаза, такие всепоглощающие насыщенно-лиловые глаза, как в его голове что-то щёлкнуло, расставляя короткие мгновения на свои места.       Единственным, кто здесь был шутом — это он сам. Осознание этого отдалось новой болью в груди.       — Так вот… где кроется предательство, — выдохнул он, на лице выступили испарины. Улыбаться смерти было всё сложнее.       Достоевский смотрел на его мучения с огромным упоением, наслаждаясь каждой секундой. Дазай ему казался сейчас невероятно прекрасным, словно он был редчайшим цветком, который наконец распустился.       — Я же говорил? Чем больше веселья, тем лучше! — улыбку на лице теперь нельзя было назвать заботливой, она источала из себя полное безумие.       Больше не выдерживая, Дазай, чуть подавшись вперёд, начал падать, но вместо прохладного каменного пола он почувствовал тепло чужих рук. Фёдор не дал ему упасть до конца. Сил выбраться из чужих объятий не было, тело казалось от этой боли начало неметь. Лишь сердце панически всё сильнее ударялось об грудную клетку.       — Чёрт, отпусти меня, — мех чужого пальто раздражающе щекотал кожу и ноздри.       Дазай дышал всё чаще. Голову медленно начинало кружить, а к горлу подступал тошнотворный комок. Жгучая боль всё не отпускала. Фёдор провёл ладонью по широкой спине и медленно надавил пальцами рану, чуть касаясь прохладной стали орудия. Он улыбнулся ещё шире, когда до его ушей добрался измученный и сдавленный стон.       — Что ты… кха… Что будет дальше?       — А «дальше» и нет, — Тацухико подошёл сзади, вновь крепко обхватывая серебряную рукоять. Он провернул нож немного, причиняя ещё больше боли несчастному детективу, после чего вытащил его. Нож, плавно выскользнув из плоти, упал, звонко ударившись о каменный пол.       Белый Кирин прижался к его окровавленной спине сильнее, пачкая алой кровью и своё безупречно белоснежное одеяние. — Ведь с самого начала… ты был моей главной целью.       Он приподнял ослабленного Дазая с крепких рук Достоевского и откинул его на своё плечо. Он крепко держал его руками за талию, не давая соскользнуть ниже.       Фёдор, оскаленно улыбаясь, прильнул к Дазаю и чувственно провёл по плечу, медленно продвигаясь к изгибу забинтованной шеи. Расстояние между их лицами было настолько коротким, что Дазай ощущал горячее дыхание предателя на своей коже.       — Я думал, что удар ножа причинит мне только боль, — произнёс Дазай не спеша. Последние силы были готовы вот-вот иссякнуть. В его глазах всё вокруг начинало понемногу плыть, теряя чёткие очертания контура. — Но здесь же ещё яд?       — Смертельный анестетик, который я тщательно выбирал для тебя, — коварно улыбнувшись, протянул Тацухико. Его руки блуждали по груди детектива, поддевая своими длинными черными ногтями круглые тёмные пуговицы жилета. — Наслаждайся смертью, которую ты так давно желал.       После чего Шибусава провёл губами по скуле шатена, оставляя почти невесомый поцелуй.       Дазай прищурился, не в силах сделать что-либо ещё. Это было провалом — он оказался зажат между двумя заклятыми врагами, которые бесконечно упивались его отчаянием и невыносимой болью.       Нежный бархат перчаток коснулся кожи — Достоевский обхватил ладонями его лицо, не давая упасть голове. Он взглянул в угасающие карие глаза Дазая и нежно огладил пальцами щеки. Улыбка на его лице была вновь короткой и заботливой.       Затем он приблизился и их губы соприкоснулись в болезненном поцелуе. Холод губ Достоевского отпугивал шатена. Его страстное влечение к Дазаю казалось чем-то неправильным и искажённым. Ресницы Осаму вздрогнули, когда северный демон всё старательнее впивался ему в губы, углубляя свой поцелуй и смешивая слюну с каплями крови. Руки, что были сокрыты под молочными полосками бинтов, сильнее сжали рукава чужого пальто. Он тихо и невольно простонал в ответ, пытаясь одновременно хоть как-то выбраться из мучительного плена.       — Не думал, что будешь таким ненасытным, Фёдор-кун, — усмехнулся Тацухико, наблюдая за происходящим, а затем заправил выбившуюся каштановую прядь за ухо.       Достоевский остановился, усмехаясь прямо в губы детектива. Он отстранился, растягивая между ними тонкую прозрачную нить слюны.       — А ты думал, что сможешь обыграть нас, Дазай-кун? — улыбнулся Фёдор. Он направил руку к своему лицу и достал с вытянутого языка лекарственную пилюлю. Он поднёс её прямо к усталым глазам Осаму, демонстрируя своё дьявольское преимущество. Сиреневые глаза насмешливо блеснули. — Прости, но сегодня удача явно не на твоей стороне.       Дазай резко втянул носом воздух, сожалея о так досадно потерянном козыре. Теперь он был обречён на верную погибель. Но всё же на его лице изобразилась неширокая, хоть и измученная улыбка.       — Вам всё равно не одержать победу в этой битве. Они все придут сюда, — тихо, почти шёпотом произнёс он. — Даже моя смерть не поменяет ваш исход.       Улыбка медленно сползла с лица Достоевского, взгляд сиреневых глаз потемнел. Сощурившись он гневно посмотрел на умирающего детектива.       — Пожалуй, — продолжил он. — Вы правы — дальше «ничего». Для нас всех.       После чего пальцы Дазая разжались, и рука скатилась вниз, а с последним вздохом жизнь покинула его тело навсегда. Свет в красивых карих глазах окончательно потух, погрузившись в неизведанную темноту.