Дурная идея

— Дурная идея, — глубокомысленно сообщил другу Джай из-под стола, куда нырнул, спасаясь от беспорядочных выстрелов. — И я тебя прибью. Вот ещё четыре стрелки — и прибью. — Пачэму? — поинтересовался ЭрТар. В воздухе тихо прожужжало, а потом плафон с грохотом осыпался с потолка красивым мелким крошевом. — Три, — подытожил Джай, на всякий случай загораживаясь стулом с пробитой спинкой. — И напомни мне: ты всю получку уже растрынькал? — осторожно выглянул из своего укрытия. — Зачэм тебе? — отмахнулся горец. Джай поспешно втянул голову обратно. Вовремя: сорвавшаяся с пружины стрелка пробила мусорную корзину насквозь и с треском вонзилась в стенную панель. — Две, — констатировал Джай. — А за бронебойные тебя ещё и премии лишат. Потому что корзина была металлической. И благо, что придурочный горец не додумался зарядить мыслестрел разрывными. — За что? — возмутился ЭрТар. Джай не ответил, наблюдая из-под стола за мягко переступающими по ламинату ботинками: горец выискивал что-нибудь ещё не пробитое, не расколотое и не порванное в клочья. Джай быстро перебрал в уме последние полчаса и с грустью констатировал, что целых вещей в кабинете осталось ровно по числу стрелок в браслете придурка-напарника. Снова свистнуло-треснуло-хлюпнуло, и из пробитой бутыли водогрея весело зажурчала вода. — Одна, — смиренно вздохнул Джай, подсчитывая и мишени, и боезапас ЭрТара. — Э, нэ занудствуй, — огрызнулся горец, сделал пару шагов, хрустя ботинками по останкам плафона, и «убил» стоящее на шкафу чучело ястреба. Джай снова вздохнул, закрыл глаза, мысленно считая до семидесяти и напоминая себе, что это чучело, подаренное благодарным банкиром, громкое покушение на которого они успешно расследовали неделю назад, ему как раз за эту неделю и остоиггрело. Снова прохрустели шаги, а потом столешница над головой скрипнула. Джай открыл глаза, удивлённо обозрел покачивающийся перед ним ботинок и полез из-под стола: — Я сколько раз говорил тебе, чтобы ты не садился на стол? Или хотя бы убирал документы. — А я убрал, — уныло возразил горец, мрачно оглядывая разгромленный кабинет, целыми в котором оставались только вешалка в углу, несгораемый шкаф и стол. Причём, Джай подозревал, что последний не стал мишенью только потому, что он под ним спрятался — при всей своей придурочности в друга стрелять ЭрТар не стал бы. — И следующие пару месяцев ты живёшь на семь бусин в неделю, — заключил Джай, садясь рядом с напарником. Повертел чудом не разлетевшуюся и не помятую стопку бумаг и убрал в ящик — от греха подальше. — И я тоже. — Ты-то почему? — вяло шевельнулся ЭрТар. Джай пожал плечами: — Потому что я должен был тебя скрутить и запереть, а не позволять разносить кабинет в хлам. Радка нам печень выест. ЭрТар лишь рукой махнул, потащил с запястья казённый мыслестрел: — Ты прав, дурная была идея… Голос у него был такой, словно он сейчас пойдёт и утопится в Дах’Тооре. Джай покосился на него, а потом, неожиданно для себя, заявил: — Иди в подвал и пристреливайся там. И не казённым оружием, ты, придурок. — Так у меня только один! — возмутился горец. Джай закрыл лицо ладонью: — Вот принёс тебя Иггр в Ориту на мою голову! Держи, — стянул с руки свой браслет, вручил ошарашено хлопающему глазами ЭрТару. — Тот же мастер делал. Всё, вали, пока я тебя убираться не заставил. — Хэй, дарагой, я в тэбя влюблённый, да? — расцвёл ЭрТар и, цапнув оба мыслестрела, сбежал быстрей, чем его кошак за кошкой. Джай тяжело выдохнул, слез со стола и взялся за веник. До возвращения Радды оставался неполный час, и кабинет к этому моменту должен сиять хотя бы чистотой. Потому что сиять стёклами и плафоном он уже не может. Можно было, конечно, припахать к уборке ЭрТара, но тогда целого в кабинете не осталось бы ничего, а стол они только недавно купили, и новый им светил ещё нескоро. А теперь ещё и зарплата светить не будет пару месяцев. А всё потому, что дурной горец возомнил себя великим стрелком и не менее великим новатором и принялся опробовать идею, прямо где стоял. Дурную идею. Очень дурную, как ещё сам жив остался? Придумывание нелестных характеристик другу стало неплохим сопровождением для уборки: к возвращению Радды Джай успел вымести осколки плафона и паутину из углов, выдернуть стрелки отовсюду, откуда они торчали, и заново зарядить мыслестрел, убрать лужу и заменить бутыль на водогрее, а заодно и полы вымыть, заказать новые стёкла в окно и смириться с грядущей ночёвкой в отделении… В общем, кабинет основной части сыскного отдела встретил Радду такой чистотой, какой он не знал с момента заселения в него двух самых громких — во всех смыслах — семерных Ориты. А ещё Джай успел успокоиться, обдумать ЭрТарову идею со всех сторон и, к собственному восторженному ужасу, признать её интересной. Так что, объяснений Радда от него не дождалась: Джаю было попросту некогда. — Раддочка, радость, скажешь Бренту, что мы в тире, — заявил он, торжественно вручая ошарашенной девушке «невинно убиенный» комок перьев, схватил брошенный ЭрТаром мыслестрел, выудил из стола второй — такой же казённый — и умчался по коридору. — Джай! — опомнилась Радда. — Что здесь произошло?! — Ты в сыске, дорогая, вот и разбирайся! — проорал Джай, ссыпаясь по ступеням, и на ходу застёгивая на запястьях мыслестрелы. Идея нравилась ему всё больше. И к казённым браслетам он, в отличие от горца, пристрелялся ещё в учебке — других там попросту не было. А ещё — но в этом Джай не признался бы никому даже под пытками — ему очень не хотелось отставать от приятеля, а уж в том, что горец всё же научится стрелять с двух рук, раз уж ему втемяшилось, сомнений не было даже у стен отделения.