Одуванчик

Весна… Как сказали бы поэты-романисты, это время любви и начинаний прекрасных отношений. Когда все красоты расцветающей на глазах природы зарождают в груди светлое и тёплое чувство, подобно первым лучам солнца или нежному бутону цветка, за которым нужен трепетный уход, ласка и забота, иначе он легко может завянуть, не успев толком окрепнуть и распуститься. Когда вернувшиеся перелётные птицы побуждают тебя петь вместе с ними, в животе порхают бабочки, а в глазах появляются сердечки. Когда ты полностью теряешь голову, забыв обо всём на свете, и окрылённый совершаешь порой безумные поступки. И всё это происходит с человеком из-за какой-то сомнительной любви. Чушь собачья! Я во многое могу поверить, например, в НЛО или в снежного человека, но в любовь никогда. Есть влюблённость, увлеченность и привязанность, а остальное как-то нереально. Как вообще можно утверждать, что подобное чувство иногда вспыхивает подобно страстному пожару с первого взгляда? Скажите ещё, что виной тому Купидон. Возможно, многие назовут меня неисправимым скептиком, но, по крайней мере, я в своём уме, не сочиняю бессмысленных стихов, не прыгаю везде, напевая песни, и никакие насекомые в моём животе не водятся, разве что тараканы в голове, но они не в счёт. Как же меня всё это раздражает. Хочется взять снайперскую винтовку, затаиться на какой-нибудь крыше и отстреливать всех пернатых, а заодно и парочек, беззаботно держащихся за руки и целующихся прямо на улице на глазах у всех, демонстрируя свои отношения. Гадость! Так бы и проблевался им под ноги, чтоб у них сразу отбилась вся охота целоваться друг с другом. Ну, поскольку винтовку достать мне не удастся, ограничусь гневным взглядом и предупреждающим оскалом. Лучше не суйтесь ко мне — покусаю. У меня сейчас весеннее обострение, и я крайне раздражён окружающей обстановкой и людьми, так что веду себя неадекватно. И вот с такими угнетающими мыслями, пребывая в депрессии на грани апатии, я возвращался домой из университета. По сторонам старался не смотреть, только на дорогу, дабы не травмировать свою нервную систему ещё больше случайно увиденными парочками. Как же хочется закурить, но раз уж я твёрдо решил бросить, то даже такой стресс не заставит меня взять сигарету в рот. Упрямство не порок, но в моём случае не всегда от этого есть толк и польза. Бесит. И солнышко-то, сука, как ярко светит, припекая голову. Май словно взбесился: ужасно жарко, сухой ветер ничуть не охлаждает, а наоборот обжигает лицо и поднимает с асфальта клубы пыли вперемешку с мелким мусором, отчего становится тяжело дышать, и я постоянно чихал, ругаясь. Когда ветер в очередной раз кинул мне в лицо приличную горсть песка и какой-то огрызок бумаги, я закрыл тут же заслезившиеся глаза и их больно защипало. Проклиная стихию, я практически на ощупь быстро добрался до небольшого павильона, располагавшегося неподалёку от дороги вдоль шоссе, и поспешил зайти внутрь, над головой звякнул дверной колокольчик. По щекам всё ещё текли слёзы, я вытирал их тыльной стороной ладони, часто моргая, дабы избавиться от крупиц песка. Я потёр пальцами глаза, слегка массируя закрытые веки, а когда открыл их, то увидел Его, с обеспокоенным взглядом смотрящего на меня практически в упор. Ну, никак я не ожидал, что передо мной, будто материализовавшись в воздухе, словно привидение, возникнет какой-то мальчишка. — Ах, ты ж блять! — первой моей реакцией был позорный испуг, и я отскочил от него, врезаясь спиной в стену и задевая рукой глиняное кашпо с каким-то цветком, которое неудачно стояло на самом краю стола, а теперь уже валялось на полу, разбившись на крупные осколки. — Ты в порядке? Что-то случилось? — спросил он тихим голосом, вперив в меня пристальный взгляд ярко-карих глаз. — Нормально у меня всё, — рассеянно произнёс я, пытаясь сориентироваться. — Ты плакал. — Что? Ничего я не плакал, песок в глаза попал, — я поспешно вытер влажные дорожки со щёк и шмыгнул носом. Подросток только пожал плечами, а затем обошёл меня стороной и принялся собирать осколки и высыпавшуюся землю вместе с несчастным растением. Странный он какой-то. В смысле парнишка, не растение. Я нахмурился, наблюдая за ним, и только сейчас почувствовал целую симфонию разнообразных приятных ароматов и запахов, которыми полностью была пропитана атмосфера внутри помещения. А куда я, собственно, попал? Я осмотрелся по сторонам. Цветы. Куда ни гляну — всюду только цветы, сотни, тысячи, один на одном, ютятся в своих горшочках и вазочках на маленьких столах, полках, подоконниках, витрине, на стенах. И все они кажутся такими ухоженными, живыми. Я как будто оказался в одном из садов Семирамиды. Правда, не сразу сообразил, что это цветочный магазин. Мне всегда казалось, что подобные места будут вызывать у меня приторное отвращение, но всё оказалось совсем наоборот, почти. Запах цветов не слишком сладкий, но определённо влияет на мозг человека в какой-то степени, заставляя расслабляться или же, наоборот, возбудиться. Сейчас я ощущал именно расслабление и пока с интересом разглядывал все эти причудливые растения: маленькие и большие, простые и сложные в своём соцветии. Мальчишка за это время успел убрать всё с пола и теперь принялся сдувать пыль с листьев пострадавшего цветка, сажая в новый горшочек. Я снова изучающим взглядом окинул парнишку, оценивая его внешний вид: тощий, невысокий, кожа немного загорелая, но не создаёт резкого контраста со светлыми волосами, которые собраны в тугой хвостик на затылке, однако всё равно большинство прядей выбивалось из резинки и тоненького ободка, убирающего непослушную чёлку назад. Навскидку ему лет шестнадцать-семнадцать, определённо школьник. Симпатичный мальчишка, а если смотреть в профиль, то вообще похож на девчонку, но у него нет той смазливости, столь присущей женскому полу. Я мысленно усмехнулся, также придирчиво оценивая его одежду: старые потёртые кеды, шорты по колено испачканы в чём-то серо-зелёном с коричневыми пятнами от земли и широкая, на несколько размеров больше, футболка висит на нём мешком — это говорит о том, что так он пытается скрыть свою худобу, наверное. Нелепый и неопрятный, смешной и по-своему забавный, даже милый и отлично сочетается с этими цветами, будто сам является одним из них. А ведь точно. Если сравнивать, то он вылитый Одуванчик! Не задумываясь, я дал ему это прозвище. Но что-то я совсем засмотрелся на него, что на меня совершенно не похоже вот так рассматривать незнакомцев, однако есть в нём что-то такое, что притягивает мой взгляд, что-то заставляет разглядывать его и наблюдать за каждым его движением. Двигался мальчишка плавно и изящно, но одновременно в нём чувствовалась уверенность в себе и наверняка у него далеко не слабый характер. Во всяком случае, его внешность для меня никак не ассоциируется с тихоней и мямлей. Ощутив на себе мой взгляд, Одуванчик повернулся в мою сторону, вопросительно приподнимая брови. — Я это… ну… — сам не знаю почему, но я вдруг растерялся. Причём не просто растерялся, а вообще забыл, о чём думал всего несколько секунд назад и что, собственно, собирался делать дальше. Наверное, я сейчас выгляжу глупо с раскрытым ртом и зависшим на полуслове. Чувствую себя неловко. И с чего бы вдруг спрашивается? А ещё мне стало невыносимо душно, лицо начало гореть, и я приложил ладони к щекам. — Ты в порядке? — спросил мальчишка, обеспокоенно глядя на меня. — У тебя лицо покраснело. — Жарко тут, — отмахнулся я и оттянул ворот футболки, чтобы вдохнуть полной грудью и хоть слегка охладиться, хотя в магазине не так уж и жарко на самом деле как на улице. — Они не любят жару, им нужна прохлада, — он обвёл взглядом всё пространство помещения, указывая на цветы, и вновь посмотрел на меня. Мне подумалось, что сам Одуванчик любит, когда жарко, и плохо переносит холод. Типичное тепличное растение, только красивое — декоративное. И тут я вспомнил, что хотел сказать ему. — Точно, цветок… — я кивнул на тот цветочек, который уронил. — Я не хотел… — Ничего страшного, — перебил он меня, — это случайность. — Я могу заплатить. — Не нужно. Не беспокойся, глоксиния сильный цветок, такое падение ему не навредит, главное — вовремя оказать ему нужную помощь, — он провёл тонким пальчиком по зелёному стеблю снизу-вверх и коснулся нескольких лепестков, а затем улыбнулся, лишь уголками рта, но и этого вполне хватило, чтобы я снова потерял дар речи. В груди приятно кольнуло и начало растекаться по всему телу теплом и непривычным ощущением. В голове возникла мысль и желание увидеть его улыбку ещё раз, но уже более открытую и ярко выраженную, услышать его искренний смех. Но внезапно меня что-то одёрнуло, я испугался и запаниковал, сам не знаю почему. С чего вдруг такое поведение? Больше не сказав ему ни слова, я развернулся и выбежал из магазина. Это должно быть всё из-за запаха цветов — он так подействовал на меня, не иначе. Другого объяснения я просто не вижу. Сегодня у меня отличное настроение. Прыгать и скакать, конечно, не хочется, но пока ничего и никто не раздражает, и я даже изредка подпевал дотошным птичкам без какого-либо желания пострелять по ним из рогатки, однако солнышко всё также припекало мою темноволосую макушку. Как обычно, привычной дорогой я возвращался после учёбы домой и постепенно, шаг за шагом, начал утомляться и терять силы, плавясь в палящих лучах точно мороженое. Я как медуза. Эта жара меня скоро окончательно добьёт: стремительно падало и моё настроение. Я не заметил, как ноги сами привели меня в цветочный магазин, в котором я случайно побывал несколько дней назад. И с тех пор время от времени в моём сознании всплывал образ того Одуванчика. Я остановился напротив двери, немного поколебался, стоит ли мне сюда снова заходить, но все сомнения мгновенно исчезли, стоило только мне увидеть его сквозь стеклянную витрину. Знакомо звякнул дверной колокольчик, приветствуя меня. Мальчишка сразу обернулся, чтобы тоже поприветствовать вошедшего, но увидев меня, улыбнулся. А я был прав — улыбка ему очень идёт: светлая и приятная, совсем лёгкая и вовсе не кажется вымученной или вежливой, настоящая. — Привет, — помахал он мне рукой, будто мы с ним давние знакомые, и вышел из-за прилавка. — Привет, — кивнул я в ответ, едва не прикусив язык. Как только Одуванчик подошёл ко мне так близко, что я отчётливо видел каждую ресничку на его глазах, у меня в животе что-то завязалось узлом, но не больно, а как-то тягуче и приятно. На этот раз мальчишка выглядит более опрятно: футболка по размеру, и бриджи идеально сидят на худенькой талии, а ещё у него в волосах несколько заколок бирюзового оттенка, удерживающих чёлку. Красиво, он похож на куклу, только живую. — Тебе жарко, — скорее утверждение, чем вопрос. — Хочешь холодного лимонада? — Ага, — тут же согласился я. — Я сейчас… — Одуванчик быстро скрылся в подсобном помещении, но уже через минуту вернулся со стаканом ледяной жидкости, которая тихо шипела сотней мелких воздушных пузырьков. Поблагодарив, я жадными быстрыми глотками выпил весь лимонад, после чего довольный вытер губы и протянул уже пустой стакан ему обратно. — Ладно, я пойду, — и вновь мне вдруг захотелось сбежать от него, и я никак не могу понять причину моего столь странного поведения. — Подожди, — мальчишка резко подался вперёд и схватил меня за руку, но сразу же отпустил, виновато отводя взгляд. — Чего? — удивился я. Он вскользь посмотрел на меня, как мне показалось, боясь встретиться взглядами, и подбежал к полке, схватил с неё небольшой горшочек с цветками разных окрасов и протянул мне. — Это тебе… подарок. — Мне? Подарок? — ещё сильнее удивился я, но принимая дар. — За что? — Просто так, — отмахнулся он, но его волнение не скрылось от меня: у него мелко дрожали руки, и закушена нижняя губа. — Просто так? — вопросительно изогнул я брови, но при этом не чувствовал ничего плохого и не подозревал подвоха, хотя это совсем необычно, когда вот так просто один парень дарит цветы другому. Почему же меня это не беспокоит? Словно так и должно быть… — Да, просто. Это фиалки, я сам их вырастил, — в его голосе слышится скромность. — Вот как, — усмехнулся я. — Хорошо, беру. Спасибо. Стоило мне произнести эти слова, как Одуванчик мгновенно весь просиял от счастья. Ему что, настолько важно было подарить кому-то эти цветы? Или же только мне? Ответ на последний вопрос я предпочёл пока не знать. Ещё через пару дней я вновь заглянул в этот магазинчик, который уже не казался мне чужим и встречал лёгкими покачиваниями бутонов, будто те здоровались со мной. Мне кажется, что цветы меня узнают. Я параноик или шизофреник? Неважно… Одуванчик копошился в каких-то цветах и не сразу заметил моё присутствие, но когда обернулся и буквально налетел на меня, то тихо вскрикнул. — Прости, напугал, — засмеялся я, наблюдая, как мальчишка поспешно приглаживает взъерошенные волосы — на этот раз они не были ничем заделаны, и чёлка лезла в глаза. — Как ты тут? — поинтересовался я. — Работаю, — пожал он плечами и принялся опрыскивать из пульверизатора цветы на подоконнике, а я в свою очередь осматривался по сторонам. Ничего нового тут, естественно, не появилось, разве что прибавилось пару горшочков с ростками. Чуть позже, вдоволь насмотревшись на всё это разноцветное изобилие, я предложил Одуванчику свою помощь, и она оказалась к месту, потому что он без стеснения велел мне перетаскать из подсобного помещения на витрину все мешки с грунтом. Меня совершенно не напрягала такая тяжесть, а вот ему пришлось бы трудно, ведь он такой хрупкий, кажется таким слабеньким и беспомощным, что хочется его самого носить на руках. Затем мы пересаживали подросшие цветы в большие кашпо и сажали новые семена. Мы практически не разговаривали друг с другом, только перекидывались парой фраз, когда он давал мне указания или подсказывал что-нибудь, а ещё слушали приятную музыку, чтобы обстановка между нами не была напряжённой. Блять, я стал каким-то огородником, но мне это нравится! Раньше я и представить себе не мог, что буду вот так сидеть и ковыряться палочкой в земле, протирать лепестки и приговаривать: «Расти большим и сильным». Бред! Но меня так затянуло, что я не заметил наступления вечера, а когда собрался уходить, мальчишка снова протянул мне какой-то белый цветок, хотя это скорее небольшой куст. — Это что? — Камелия. В благодарность за помощь. — Но у меня уже есть… как их… фиалки, вот! — Возьми ещё камелию, пожалуйста, — он посмотрел на меня таким умоляющим взглядом, что я мгновенно сдался и принял новый подарок. — А тебе не влетит за то, что ты мне цветы раздариваешь? Они же дорогие, наверное. — Не влетит, — покачал он головой, улыбаясь. — Точно? — Точно. Ты только не забывай их поливать. Накинув ветровку, в одну руку схватил сумку с тетрадями и ноутбуком, в другую — камелию, и, не прощаясь, ушёл. И вот так пролетел практически весь май. Наступило долгожданное лето, а моё весеннее обострение прошло, и я продолжал заходить в цветочный магазин только ради того, чтобы увидеться с Одуванчиком, услышать его мягкий голос и полюбоваться очаровательной улыбкой. Он вновь сделал мне подарок, но только уже не цветок, а кактус, об который я умудрился не раз уколоться. А в мой последний визит он подарил мне сразу три разных цветка: красную хризантему, розовую гвоздику и веточку фиолетовой сирени. Сирень мне понравилась больше всего, так как я обожаю её запах. Делать нечего, пришлось взять все цветы потому, что я побоялся обидеть мальчишку, ведь он так радовался, когда я брал их. Он даже не задумывался о том, что я мог сделать с ними. А вдруг я их выкидывал? Нет, я с ними ничего не делал, стоят дома, цветут дальше и благоухают. Моя квартира начинает превращаться в подобие этого магазина, и каждый раз, смотря на подарки, они напоминают мне об Одуванчике. Смешно то, что я до сих пор не знаю его имя, а он моё. Не странные ли у нас отношения вообще? Я привязался к нему, и в последнее время постоянно думаю лишь о нём. Его образ никак не выходит у меня из головы, и в мыслях тоже только он. Но почему? Почему этот мальчишка так сильно зацепил меня? Кто он для меня: просто знакомый или кто-то более близкий? В любом случае, не думать о нём я не мог, вернее не получалось. Я даже начал злиться из-за этого. Это как-то неправильно. Мне кажется, что я слегка изменился, проведя с ним столько времени, хотя не так уж и много, но достаточно, чтобы ощутить заметные перемены в себе. Я стал менее раздражительным и добрее, что ли… Признаюсь, такие перемены меня напугали. Я не знал, хорошо это или плохо, не мог понять и разобраться, поэтому, пока не найду правильные ответы на все свои вопросы касательно Одуванчика, решил больше не приходить к нему. К тому же с наступлением июня у меня начались экзамены, и свободного времени не осталось. В суете, недосыпе и недоедании прошло ещё две недели. Я полностью погрузился в учёбу, домой приходил выжатым как лимон, едва находил силы, чтобы полить цветы, принять ванну и завалиться спать. В итоге я сдал все зачёты и экзамены, и теперь ушёл на заслуженные каникулы. Свобода! Но рано я обрадовался. Стоило мне освободиться от оков университета и сбросить с себя груз учебных проблем, как вернулись другие, точнее отложенные на время. И снова в голове появился образ моего Одуванчика. Интересно, а он ждал меня всё это время? Надеялся ли каждый день на то, что я приду к нему? Что он чувствует ко мне? И с каких пор он стал моим?! Рой вопросов налетел на меня и жалил точно злобные осы. Мне стало вдруг стыдно за то, что я исчез, не предупредив его ни о чём. Как он там? Хочу его увидеть, очень сильно хочу. И не только увидеть. Мне кажется, что я… что я… Я должен проверить свою догадку! Сидя утром на кровати и разбираясь в самом себе, я заметил, что лепестки камелии слегка завяли. Я совсем забыл про них и не поливал почти неделю, нужно срочно исправить. Я схватил бутылку с водой, которая всегда стояла у меня на столе, и принялся осторожно наливать жидкость в горшочки так, чтобы она не вылилась за края и равномерно впиталась в землю. И пока я проделывал всю эту процедуру, у меня вдруг появилась неожиданная мысль узнать перевод каждого растения. А что, есть же некий язык цветов, вот мне и стало любопытно. Наверняка же у каждого его подарка есть своё значение. Я быстро включил компьютер, залез в интернет, отыскал нужный сайт и принялся изучать его содержимое, не забыв обратиться в поиск по конкретным цветам. Начал я с глоксинии, которую случайно уронил в первый день нашего необычного знакомства. — Так, глоксиния… — бормотал я вслух — привычка у меня такая, — глоксиния… ага, вот. Любовь с первого взгляда, — я усмехнулся: забавный перевод для цветка с таким смешным названием. У меня как-то ассоциируется с болезнью или названием вируса, хотя любовь та ещё болезнь. Я пощёлкал мышкой, переходя к следующим цветам. — Фиалки — думаю о тебе. Хм-м-м, романтично. Так, далее… Белая камелия — ты восхитителен (прекрасен). Ну, надо же! — не мог не хмыкнуть я. — Кактус в целом обозначает постоянство или тепло. Не сказал бы, скорее уж внешний раздражитель и неприкосновенность. Кто делал эти переводы? — возмутился я, пролистывая мышкой на следующую страницу, которая как назло долго загружалась. — Фиолетовая сирень — я хочу твоей ласки. Пф, а чего ещё? Ага, розовая гвоздика — я тебя желаю. Ещё чего! Ну и, наконец, красная хризантема — я тебя люблю, — тут я засмеялся. Вот же чушь! Серьёзно, кто всё это писал? И неужели я должен в это поверить? Внезапно в сознании что-то щёлкнуло, и я прекратил смеяться. А знает ли Одуванчик смысл и перевод тех цветов, которые подарил мне? А если знает? Неужели он специально подарил их, чтобы таким способом выразить свои чувства? Неужели он действительно… У меня сердце забилось сильнее, и снова это приятное чувство в груди и внизу живота. Это что, бабочки так порхают? Я подорвался с места, забегал по комнате, лихорадочно соображая, что мне делать и как поступить. Нужно срочно увидеться с Одуванчиком! Я непременно должен выяснить, прав я или нет. Если нет, то выставлю себя полным идиотом, а если да, то… то… я не знаю пока, как поступлю дальше. Подходя к цветочному магазину, я сильно нервничал, постоянно сглатывал образовавшийся ком в горле и глубоко вздыхал. Я сомневался до последнего, нужно ли встречаться с ним ещё раз или лучше оставить всё как есть и больше никогда с ним не видеться? Но что я, трус какой-то? Взяв себя в руки и собравшись с мыслями, я решительно вошёл в магазин, но, зависнув у двери, быстро защёлкнул её на замок и перевернул табличку на «Закрыто». На всякий случай, ага… Одуванчика не было за прилавком. Где же он? Меня начало охватывать беспокойство, но вдруг услышал какой-то приглушённый грохот из подсобного помещения и рванул туда. Мальчишка сидел на полу, потирая плечо и шипя от боли, а рядом валялся мешок с грунтом весом в пятьдесят килограмм, не меньше. — Ты что, пытался утащить эту тяжесть? — воскликнул я в негодовании. Одуванчик вздрогнул, едва не подпрыгнув на месте от моего голоса, а я навис над ним. — Привет, — выдавил он из себя, улыбаясь. — Ага, — кивнул я, помогая ему встать. — Ты как? — Терпимо. Тебя давно не было. — Экзамены, — пояснил я коротко, но сам-то знаю, что это далеко не настоящая причина моего долгого отсутствия. — Понятно, — вздохнул он с какой-то тоской, а затем внимательно посмотрел мне прямо в глаза. Видно было, его что-то беспокоит, и он не может решить, говорить мне об этом или нет, но после минутного замешательства, неуверенно сказал: — Я ждал тебя, — взгляд сразу отвёл в сторону, и я заметил смущение на его щеках. — Ждал? Это хорошо, — расплылся я в улыбке. — Знаешь, я тут подумал немного и пришёл к одному весьма занимательному выводу. Хочешь узнать к какому? Он коротко кивнул и закусил губу, теребя пальцами край футболки. Снова волнуется и переживает. Ну, ничего, сегодня я развею все твои сомнения, да и свои тоже. Больше ни о чём не раздумывая, я взял его за подбородок, наклонился и легко поцеловал в губы. Это было всего лишь лёгкое и невинное касание, а он весь покраснел и задрожал, широко распахнув карие глаза. — Зачем ты… — он прикрыл рот ладонью и отшатнулся от меня. — Не этого ли ты желал, когда дарил мне цветы? — усмехнулся я, подходя к нему вплотную, он вжался в стену и не знал, куда деться. — Я не… я… — А я посмотрел их перевод. Это правда? — спросил я уже серьёзным тоном. — Да… — совсем тихо. Я всё-таки ошибся в части его характера: Одуванчик действительно начал мямлить, смущаясь от такой близости, но всё равно он милый, и я хочу его. Здесь и сейчас, ведь мои догадки подтвердились, и в своих чувствах к нему я только что убедился. Ещё месяц назад я так рьяно отрицал существование любви и по-всякому высмеивал её, а теперь вот впервые в жизни сам влюбился. В парня. Плевать, меня это не волнует, главное — что мои чувства взаимны! Я рывком прижал его к стене и зафиксировал руки над головой, одной рукой зажимая тонкие запястья, а второй — снова обхватывая его подбородок и проводя большим пальцем по нижней губе. — А не боишься последствий? — прошептал я ему на ухо, обдавая горячим дыханием. Мои слова, должно быть, напугали его, потому что он шумно вздохнул и попытался вырваться, но я крепко держал его, не давая никакой возможности освободиться. Ну, уж нет, я не позволю тебе сбежать сейчас! Я слишком долго шёл к этому, мне даже пришлось перешагнуть почти через все свои моральные устои и принципы, более того, я влюбился! — Отпусти, — жалобно простонал он, и я понял, что переборщил. — Прости, — отпустил его руки, но по-прежнему не позволял убежать, — не хотел так напугать тебя. — Если тебе противно, и ты не хочешь… — начал он, но я прервал его настойчивым поцелуем, нагло проникая языком ему в рот и исследуя всё: провёл по верхнему ряду зубов, коснулся кончиком нёба, ласкал и посасывал его язычок. Поцелуй с фруктовым привкусом длился долго и непрерывно, до тех пор, пока у обоих перестало хватать кислорода в лёгких, и Одуванчик умоляюще застонал. Тогда пришлось отстраниться от него, а он жадно глотал воздух вместе со мной, переводя дыхание. Это было так потрясающе, что я незамедлительно решил повторить, но мальчишка крепко сомкнул губы и стиснул зубы, не позволяя мне вновь возобновить поцелуй. — Эй, — возмутился я, усмехаясь. — Не заставляй себя… — прошептал он, пряча глаза под непослушной чёлкой. Я нахмурился, переваривая его слова. Он так и не понял или решил, что я издеваюсь над ним? — Кто сказал, что я себя заставляю? Я хочу этого не меньше тебя. — Но… — Помолчи и открой рот, — рыкнул я, снова примкнув к его губам. Он послушно выполнил мой приказ, а это был именно он, и я принялся с жадностью целовать его, покусывая губы и сильнее вжимая в стену. Он что-то мычал, пытаясь сказать, но я не позволял произнести ему и слова, в то же время почувствовал, как стало нарастать напряжение у меня в паху, а внизу живота растекалось тепло удовольствия от возбуждения. И я дал почувствовать ему это, прижавшись пахом к его бедру. Мальчишка мгновенно широко распахнул глаза от изумления. Пришлось снова прервать поцелуй, чтобы произнести ему в самые губы: — Будь моим… Он задрожал, не зная, что ответить. — Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — успокаивающе погладил его по щеке и шее, провёл ладонью по спине, чтобы он почувствовал себя в безопасности. После долгого замешательства, Одуванчик, наконец, согласно кивнул и мгновенно залился краской. Милый, прелестный, настоящий цветочек. Я стал поглаживать его по бокам, осторожно забрался рукой под футболку, касаясь пальцами его нежной и тёплой кожи, которая от моих щекочущих прикосновений покрылась мурашками. Он тихо хихикнул, но позволил мне продолжать, что я и сделал. Покрывал мелкими поцелуями его лицо, шею, ключицы, а когда футболка начала мешать и раздражать, я быстро стянул её, откидывая в сторону, и продолжил спускаться дорожкой из коротких поцелуев ниже. Поиграл языком с сосками, легонько прикусывая каждый и вызывая у мальчишки всхлипы нового для него и ранее неведомого наслаждения: в том, что он девственник, я и не сомневался. Дальше провёл языком до пупка, очерчивая его, и снова поднялся вверх к губам. Внезапно Одуванчик словно опомнился и вцепился мне в плечи. — Подожди, магазин… кто-то может прийти и… — Не придёт, я закрыл его, — спокойно оповестил я и хитро так улыбнулся. Он сначала растерялся, но потом тоже заулыбался. Я подхватил его на руки и усадил на небольшой стол, располагавшийся в углу подсобки. Мда, не самое лучшее место для секса, однако тут чисто, хоть и темновато, но это только делает атмосферу более интимной. Терпеть до вечера, когда закончится его смена, чтобы потом привести к себе домой, я не мог. Не вытерплю, а ещё мне казалось, что мы должны это сделать именно сейчас, скрепив, таким образом, нашу связь и отношения. Возможно, это звучит глупо, но это важно для меня и для него тоже, я чувствую. Коленом раздвинул его ноги и заставил обхватить себя за талию, аккуратно укладывая на ровную поверхность стола. Он немного поёрзал подо мной, потёрся о мой стояк, чем возбудил ещё сильнее, а я крепко сжал его ягодицы. Провоцирует? — Не боишься? — я всё же решил уточнить. — Нет. Если это ты, то всё в порядке, — проговорил, улыбаясь, Одуванчик. Я хотел что-то ответить, но моё вниманием привлекла какая-то веточка с искусственными, но кажущимися такими настоящими и мягкими розовыми цветками на ней. Мальчишка проследил за моим взглядом и вопросительно приподнял брови, а мне в голову пришла одна идея. Я протянул руку, доставая веточку и сдувая с неё несуществующие пылинки. — Зачем? — поинтересовался он. — Сейчас узнаешь, — произнёс я многообещающе. Я посмотрел на него с нескрываемым желанием, а затем осторожно, едва касаясь самым кончиком, провёл веточкой по его слегка впалому животу, вычерчивая незамысловатые узоры на коже. — Щекотно, — засмеялся он, рефлекторно хлопая по веточке. — Так, не дёргайся, — я зафиксировал его руки по бокам и приказал не шевелиться, он только послушно кивнул и стал наблюдать за моими дальнейшими действиями. Я снова провёл веточкой по животу, поднялся к груди, вырисовывая круги вокруг сосков, ласкал лепестками его шею и лицо, а когда коснулся губ, он игриво прикусил цветочек, но сразу отпустил. Я совсем не касался его руками, но ему это безумно нравилось, а через какое-то время он тоже возбудился. Отложив веточку в сторону, только чтобы снять с него шорты вместе с нижним бельём, я возобновил ласки, теперь водя по его небольшому члену и яичкам. Из его груди вырвался низкий стон удовольствия, вызвав у меня довольную усмешку. Значит, я всё делаю правильно, и ему нравится. Я не хочу причинять ему боль, не хочу быть с ним грубым и резким, хочу доставить ему незабываемое удовольствие и наслаждение, подарить всю свою нежность и любовь. Он особенный и теперь уже единственный для меня, никому и никогда его не отдам. И пусть я говорю это сейчас, хотя не знаю, что нас ждёт в будущем, и как вообще будут развиваться наши отношения, но именно в этот момент я искренен и честен в первую очередь с самим собой. Продолжая водить цветками по его телу, расстегнул свою ширинку на джинсах, высвобождая член, сделал несколько плавных движений по всей длине. Дыхание сбилось, а сердце забилось быстрее, я больше не мог ждать. Откинув веточку в сторону, я подхватил мальчишку за бёдра, закидывая одну ногу себе на плечо, а вторую согнул в колене и приставил к его входу головку члена, растирая выступившую смазку. Я никогда раньше не занимался сексом с парнями, и у меня нет в этом абсолютно никакого опыта, но я прекрасно понимал, что прежде чем войти в него, его нужно подготовить. Закончив со смазкой, я облизал пальцы, но стоило мне только попытаться ввести один, Одуванчик тут же зашипел от боли и попытался отстраниться от меня. — Ай… — испуганно пискнул он, сжавшись. — Тихо-тихо, — начал я успокаивать его, поглаживая по плечам. — Не бойся, всё будет хорошо. Ты мне веришь? — заставил посмотреть мне в глаза и повторил вопрос: — Ты мне веришь? — Да… — выдохнул он и действительно попытался расслабиться. Первый палец я ввёл практически легко благодаря смазке, но второй снова заставил его дёрнуться. — Расслабься… Я, если честно, уже с трудом сдерживал себя, хотелось вставить ему и сразу взять бешеный темп, чтобы получить желаемую разрядку, но я сдерживался из последних сил. Нельзя навредить ему, нельзя быть с ним грубым, его нужно холить и лелеять, ухаживать как за теми цветами. Аккуратно, стараясь не навредить, я растягивал стенки ануса. Поначалу на лице мальчишки отображались болезненные гримасы, и он кусал губы, вцепившись пальцами в край стола, постанывал с закрытыми глазами и пытался унять дрожь, но постепенно его боль стала отступать — это я понял, когда он неожиданно сам подался вперёд и слегка приподнялся, намекая, что я могу переходить к следующему этапу. Звучит смешно, но без этого не обойтись. Я ввёл третий палец, водя второй рукой по внутренним сторонам бёдер: здесь его кожа особенно нежная, и если я сожму чуть сильнее, то непременно оставлю синяки. Хотя у меня есть желание оставить на нём свою метку, но лучше я сделаю это в виде засосов на шее и груди. Решив, наконец, что уже достаточно подготовил его, я вынул пальцы. Одуванчик как-то разочарованно и недовольно простонал, однако сразу же замолк, почувствовав, что я начал медленно входить в него. Он вновь испугался, попытался оттолкнуть меня, и мне пришлось крепко схватить его. — Ай, больно, — прохныкал мой цветочек, прогибаясь в пояснице. — Потерпи немного, скоро тебе будет хорошо, — потребовалась вся моя выдержка, чтобы не войти на всю длину одним резким толчком, вместо этого я продолжил медленное проникновение, пока полностью не оказался внутри. Мы оба замерли и задержали дыхание. Он смотрел на меня, а я на него, и в этот момент казалось, что не существует никого кроме нас. Нет окружающего мира, нет ничего, есть только мы и наша любовь, наше желание быть вместе и одним целым. Когда мальчишка привык к новому ощущению, я начал двигаться, выходя лишь на половину и снова погружаясь в него, задевая простату. С каждым толчком он выгибался сильнее, словно стебелёк: такой же гибкий, но одновременно хрупкий и его так легко сломать, стоит только надавить посильнее. Одно неосторожное касание может причинить ему невыносимую боль, но правильные прикосновения доставят незабываемое удовольствие. Я быстро привык к его телу, а он — к моему. Мы целовались, утопая друг в друге, упиваясь общим наслаждением и эйфорией, нас охватил пожар страсти. Я ускорил ритм толчков, но Одуванчик не был против, наоборот, ему это безумно нравилось, и он требовал большего, впиваясь и царапая мне спину ноготками. Я же просто сходил с ума от его сладостных стонов и вскриков. Под конец, приближаясь к оргазму, я сорвался на бешеный темп и резкими толчками входил в него с громкими и пошлыми шлепками, чувствуя, как он сжимает меня изнутри, доводя до исступления. Обхватив его член, я быстрыми движениями довёл мальчишку до пика, позволяя кончить первому. С громким и протяжным стоном, он излился мне в руку, а спустя несколько секунд я тоже кончил. Меня пронзила судорога, жар от паха распространился по всему телу, колени подогнулись, и я устало навалился на него, ощущая, как его тоже бьёт мелкая дрожь от испытанного оргазма. Потрясающе, никогда ещё не испытывал ничего подобного. — Тяжело… — прохрипел он подо мной, и я приподнялся на локтях, любуясь его прекрасным лицом. — Знаешь, что самое нелепое в этой ситуации? — поинтересовался я. — Что? — обеспокоенно. — Я до сих пор не знаю твоего имени. Тебе это не кажется странным? — Ага, — усмехнулся он. — А как ты меня называл всё это время? — Одуванчик, — засмеялся я и потрепал его по волосам. — Ты очень похож на него. — Одуванчик означает счастье, — с важностью какого-то ботаника проинформировал он меня. — Значит, я не ошибся, — усмехнулся, — ты действительно моё счастье. Но всё-таки, как тебя зовут? — Май. Моё имя Май. — А моё — Джун. Забавно получается. — Что? — Мы с тобой как два месяца: май и июнь. Всегда рядом, всегда вместе… — Ага… — расплылся он в счастливой улыбке и обнял меня за шею, утыкаясь носом в ключицу, а я поцеловал его в висок. Не отпущу. Наверное, это странная ирония судьбы, раз у нас такие имена, потому что за эти два месяца расцвела наша любовь. Я не знаю, как долго мы будем вместе и насколько крепки наши чувства, но пока Май рядом со мной, мне больше ничего не нужно. Он мой цветочек, мой милый и прекрасный Одуванчик.