Каратаг или Чёрная сопка

Давным-давно, ещё во времена до динозавров, был на территории будущей Сибири вулкан. Был он сильным и могучим, на много ростов древовидных папоротников вздымался он вверх, и ежемоментно из него изрыгались невиданных размеров лава и пепел, вселяя ужас и трепет во всех живых существ. Но время шло, вулкан уснул, склоны его поросли густым таёжным лесом, и вскоре вдоль него потекла могучая река, широкая, словно море, которую люди назвали Исенни. Долгие годы жил Каратаг, спокойно взирая на зверей и птиц, забредавших на его осыпающиеся склоны. Но потом пришли люди — кочевой народ. Не обратил на них внимания Каратаг — люди жили в мире с природой и брали не больше, чем необходимо им было для жизни. Но в один прекрасный день на берегах Исенни начали расти дома, сделанные из множества срубленных деревьев. — Что это? — спросил Каратаг у пробегающего мимо бурундука. — Это, — ответил бурундук, — казаки. Они пришли издалека и принесли новые знания. Теперь они будут жить здесь, — сказал это и юркнул прочь, махнув полосатым хвостом. Нахмурился тогда Каратаг, но ничего не сказал. Шло время, домов становилось всё больше, а деревьев — всё меньше. И вскоре на Стрелке — месте впадения мелкой речушки Кизы в могучую Исенни — совсем не осталось деревьев. А дома раскинулись на множество улиц. И ездили по ним многочисленные повозки, запряжённые лошадьми, вырывая своими копытами и колёсами почву до омерзительной глиняной грязи. А потом множество железных кораблей перекрыло Исенни в её самом узком месте, и вскоре поперёк реки начал расти огромный железный мост, крепкий, как камень, и уродливый, как растущий на берёзах ведьмин хвост. — Что это? — спросил Каратаг у пролетающего мимо орла. — Это, — ответил орёл, — мост, соединяющий оба берега Исенни. Когда его построят, с обоих концов к нему протянутся рельсы, и начнут ездить поезда. — сказал это, и, взмахнув крылом, унёсся ввысь. Нахмурился Каратаг ещё больше, но опять ничего не сказал. А потом люди переселились и на правый берег Исенни. И начали захаживать в те дремучие леса. Не один жил там Каратаг, много спутников жило с ним: Дед, Бабка, скалы Перья, Такмак. Были эти скалы такими же прекрасными и могучими, как и сам Каратаг. Но люди добрались до них и вскоре проложили к ним торные пути. А потом покорили и сами скалы. И даже на сам Каратаг взошли. Но потом, ведомые лишь своими омерзительными желаниями, начали изрисовывать скалы своими ужасными письменами. Молча Каратаг сочувствовал Столбам: он сам, поросший лесом и осыпавшийся, не позволил людям осквернять его, но Столбы, с их гладким гранитом скал, оказались людям подвластны. — Доколе это будет продолжаться? — бессильно взывал неизвестно к кому Каратаг, но не получал ответа. А потом на правом берегу, совсем рядом с Каратагом, начали расти ужасные каменные трубы. И они начали так чадить, что сам Каратаг стал задыхаться. А дороги залили серым асфальтом — теперь не было грязи, но и природа уже не могла пробиться в город. С ужасом взирал Каратаг на своих мёрворождённых каменных собратьев, сотворённых людскими руками. — Что это? — в ужасе спросил он у мчащегося куда-то оленя. — Это, — ответил олень, пугливо оглядываясь по сторонам, — завод. Люди привозят из другого города, Арчина, руду, и плавят здесь, и получается алюминий — важных для людей металл. Из него они делают самолёты, — сказал это, ударил копытом и скрылся в лесной чаще. — Как можно ради самолётов так пожирать их собственную землю? — ужаснулся Каратаг. Но ничего не мог сделать. Город рос. Вскоре Исенни зимой перестала замерзать. Отныне от неё в лютые холода шли просто адские испарения. С волнением Каратаг взирал, как покрываются инеем ветви деревьев, как сами люди мёрзнут и начинают болезненно кашлять из-за этих испарений, и поражался тому, что они ничего не хотят исправить. «Глупцы!» — только и мог он говорить. Да, люди в своих алчных желаниях оказывались на удивления слепы и безумны. И ради чего? Ради драгоценного алюминия? Ради дешёвой электроэнергии, рождённой могучей гидроэлектростанцией и искалечившей столь прекрасную реку? Никогда ещё Каратаг за свою более чем двухсотмиллионнолетнюю жизнь не встречал таких глупцов. Все существа подчинялись силе, жили в гармонии с природой, приспосабливаясь к ней. Но люди своими амбициями губили самих себя и всю окружающую их природу. И даже не желали иного. А однажды Каратаг сам содрогнулся. Прямо к его склонам, гремя и грохоча, ползли бульдозеры. — Что это?! — вскричал он. — Это, — ответил заяц, стремительно прыгнувший на его склоны, — бульдозеры. Они едут рыть твои склоны, чтобы сделать из твоих недр брусчатку на своих улицах. — Что?! Им мало того, что они забрали гранит со Столбов и возвели из него дома и бордюры на дорогах. Они теперь хотят разрыть и меня?! Неизвестно, что бы случилось, но бульдозеры внезапно повернули обратно и уехали прочь. Ветер донёс Каратагу, что часть людей возмутилась и не захотела отдавать Чёрную сопку на растерзание жадным бизнесменам. Но не долго продолжалось то счастье. Вскоре город всколыхнуло радостное известие: близится Большой Зимний Праздник! И все чиновники наперебой радостно заголосили: мы подготовим город так хорошо, как никто до нас! И развернули невиданную доселе бурную деятельность: вырыли все бордюры и достали гранит, заменив его серыми цементными глыбами, отремонтировали здания, заменив тот же самый красный гранит белым пластиком. И, довольные, сказали людям: «Хвалите нас!» Но возмутились люди: белый пластик слишком легко мог загореться и смотрелся не так красиво, как гранит, а новенькие бордюры через месяц начали крошиться и осыпаться. Чиновники те развели руками и уехали из города. А на их место пришли другие, закричавшие ещё громче: «Теперь наш черёд готовиться к Зимнему Празднику, и мы сделаем это лучше, чем кто-либо до нас!» И вновь начался ремонт. Прошли годы, город разрастался, его окраины всё сильнее врезались в границы заповедника. И всё чаще ковши экскаваторов смотрели на Каратаг. А он стоял могучей, незыблемой глыбой, давно служа некрукотворным символом города. Но, когда он увидел, как опять к нему ползут экскаваторы, и как год за годом люди вырывают старые бордюры и ставят новые, как бесконечно сносят дома и строят опять на том же месте — хрупкие и рушащиеся буквально через несколько лет, и что уже никакие законы не в силах предотвратить повальную застройку заповедника, его сердце переполнилось возмущением: — Доколе люди будут так растрачивать ресурсы земли, давшей им жизнь?! Неужели их сердце совсем не болит, когда очередная глупость заставляет убивать красоту и заменять её на уродливые искусственные вещи? Люди, я долго жил, но глупцов больше вас не видел. И больше смотреть на вас не могу. Я долго терпел, но теперь мое терпение закончилось. Я долго жил с вами, видел, как вы росли и обретали могущество. Но вам так и не удалось стать поистине могущественными. Вся ваша мощь — искусственная, как и дома, в которых вы живёте, машины, в которых вы ездите, социальная сеть, в которую вы вкладываете всё отпущенное вам время. Вы забыли, что такое настоящее могущество. Но я — помню. И я покажу вам его. В миг, когда я пробужусь, пробудитесь и вы. И в день, когда радостными выхлопами отгремели фейерверки очередного глупого и ненужного Празднества, на западе от города почувствовались толчки земли и воскурился малый дымок. Каратаг пробудился. И те немногие люди, что в суматохе веселья заметили его пробуждение, осознали тогда, что отныне их жизнь изменилась навсегда.