Царевна-лягушка. Продолжение

И вот, предстали все три сына с невестами перед батюшкой-князем. Старший, Добрыня, об руку с дородной красавицей с косой до пояса – дочкой княжеского воеводы, Настасьей. Средний, Алёша, рядом с низенькой рыжей девчушкой в платке – деревенской девушкой Любавой. Младший же, Илья, сияя как начищенный поднос, держал в руках лягушку в платочке. Князь Гвидон, которому с княгиней уже представили первых двух невест, подошёл к лягушке и улыбнулся. – Ну, а ты у нас кто будешь? Ты же помнишь, Илья, что стрелу можно было запустить ещё раз, если девушки поблизости незамужней не найдёшь? – Видел бы ты батюшка, сколько я вёрст за этой стрелой скакал, прежде чем до невесты моей добрался. Братья закивали головами. Они хорошо помнили, как стрела прямо в воздухе развернулась. Гвидон хохотнул. – Хорошо, будь по-твоему. И кто же твоя невеста? Илья во весь рот заулыбался. – Царевна-лягушка. Все присутствующие уставились на лягушку. Василисе стало неуютно. Как бы по рукам передавать не начали. – И как же тебя величать, царевна? – спросил князь. – Василиса, – ответила Василиса. Все так и ахнули. В эту секунду князь Гвидон уже знал, какой из его сыновей первый в очереди к трону, но чтобы всё точно было честь по чести и непредвзято, объявил, что невестки, по традиции, получат испытания. «А уж царевна Василиса-то справится. Её предшественница же справилась, – успокоил себя Гвидон и дал невесткам задание соткать за ночь ковёр». Настасья, которая, по-прежнему никем не видимая, зависла в воздухе в ступе неподалёку от царевичей с невестами, понятливо кивнула. Ковёр так ковёр. – А свадьбы сыграем, когда со всех невест можно будет мерки снять на свадебные наряды, – сказал князь. Это означало «когда царевна Василиса превратится из лягушки обратно в царевну». Возражать никто не стал.

***

– Ты, Илья-царевич, ни о чём не переживай, ложись спать. Будет тебе к утру ковёр – всем коврам ковёр. Илья-царевич спорить не стал: как только возможность выдалась, так и упал на постель, да сном забылся. Всё-таки много вёрст туда-обратно проскакать, даже коня не сменив – это не на пиру мёд-пиво пить. Как только увидела Василиса, что жених уснул, стала оглядываться: где же Настасья? Уж не думает ли она, что Василиса сможет ковёр за ночь соткать, будучи лягушкой? – Настя! – шёпотом позвала Василиса. Почти сразу появилась Кощеева дочка рядом со своей ступой. – Ты же мне поможешь? – Разумеется, помогу! – заверила Настасья. – Ложись-ка ты тоже спать, а я всё сделаю. Царевич на тебе, конечно, и без всякого ковра с удовольствием женится, особенно когда расколдуешься, но раз князь сказал, значит, будет ему ковёр, который ни тебя, ни батюшку твоего не посрамит. – Вот спасибо тебе за помощь! – поблагодарила Василиса, которая тоже от избытка впечатлений очень хотела прикорнуть. – Всегда пожалуйста! – ответила Настасья, вылезла из ступы, сходила умыться, потом вернулась и стала думать, как с ковром быть. Слуги княжеские оставили ей для работы пряжи, станок ткацкий, свечей, еды и питья – всё, что только может захотеться. Девушка придирчиво изучила, с чем придётся работать. – А всё-таки у моего батюшки дома нитки мне больше нравятся. Пошептала Настасья – да и поменяла одну пряжу на другую. Так всяко проще, чем просто призывать всё, что требуется, из родного дома. – Так-то лучше. Теперь можно и к работе приступать. Разумеется, Настасья понимала, что сама своими руками в одиночку ковёр за ночь не выткет, тем паче, что ей ещё пришлось ждать, когда уснёт царевич. Поэтому, честно это или нет, а придётся колдовать. – Тки, станок, ковёр на диво Князю, мне и всему миру. Чтоб к утру готов ковёр Поразить был князя взор. Станок тотчас принялся за работу. Настасья облегчённо вздохнула. Она, конечно, много лет обучалась стихи складывать, но это всё-таки было не так уж и просто. Нужно было формулировать задачу как можно более чётко, чтобы не попасть впросак, а когда ты ограничен законами стихосложения… в общем, ворожба – занятие далеко не для всех. До утра просидела Настасья, поддерживая колдовство и следя, чтобы всё было в порядке. К утру, как и было сказано, ковёр был готов. На ковре как на карте значились все известные географам и путешественникам земли, подписанные каллиграфическим почерком (тоже вытканным, разумеется). «Ну, пусть князь только попробует не поразиться!» – Вставай, Василиса. Принимай работу, – вполголоса позвала Кощеева дочь. Василиса квакнула пару раз и проснулась. – Вот так диво! – восхитилась она. – Сама выткала? – Не совсем. Без магии тут, конечно, не обошлось. Сама бы я такое тоже выткала, просто времени бы больше ушло, – пояснила Настя, доедая пирожок с яблоками. Голод не тётка. Надо брать, пока дают. «Хорошо, что каких-нибудь мух не оставили, лягушку потчевать, – мысленно радовалась Настасья». Со стороны постели царевича послышались шорохи и сонное мычание. – Удачи! – шепнула девушка и снова стала невидимой. Как раз вовремя, потому что Илья-царевич сел на постели и огляделся. – Доброе утро, Илья-царевич, – приветствовала его Василиса. – Доброе утро. – Бери ковёр, Илья-царевич, да ступай к князю. – Ковёр? – Юноша сонно потёр глаза. Лягушка махнула лапкой в сторону свёрнутого в рулон ковра на скамье. – Точно, ковёр. Спасибо, Василиса. Царевна квакнула. Собрался Илья-царевич, взял ковёр и пошёл к отцу на поклон. Братья со своими коврами тоже по дороге подтянулись, и вот стоят они все трое перед князем, ждут вердикт. – Что ж, давайте подивимся, что ваши жёны за ночь нарукодельничали. Развернул тогда старший сын ковёр. Князь себе под нос хмыкнул. «Сразу видно, дочь воеводы делала… или распоряжения давала делать». На ковре был вышит момент, когда молодой князь Гвидон пронзил стрелой чародея-коршуна и спас свою будущую жену. – Хороший ковёр, – наконец, одобрил князь. – Передай жене от меня благодарность, а ковёр в музей отнесите. Ковёр унесли. Развернул тогда средний сын ковёр. «Тут видно, что сама ткала, хотя бы поначалу. А дальше переправлять более опытным пришлось. Всё-таки деревенским девушкам не до того, чтобы ковры ткать. И без того забот каждый день хватает». Ковёр был чуть меньше, чем первый, с незатейливым деревенским пейзажем. Было видно, что ткали его несколько человек, и что некоторые кусочки пришлось на скорую руку переделывать. – Милый ковёр. Передай жене похвалу, а вы, – повернулся князь к слугам, – пошлите ковёр Любавиной бабушке, пусть в сенях постелет. Заметно пригорюнился средний сын, но ничего не сказал, а слуги забрали и этот ковёр. Тогда настала очередь последнего ковра. Князь уж было приготовился, что младший сын с маленькой шкатулочкой придёт, ан нет, тоже свёрнутый ковёр держал, как и остальные. «Ну, лягушка, не подведи! – подумали и князь, и сын его». Развернул Илья ковёр – тут все и ахнули. – Вот это диво! – воскликнул князь и даже пошёл поближе посмотреть, и жену позвал. – Может, приказать в кабинете географии повесить? – полушутливо спросил он у княгини. – Лучше уж пусть здесь висит, – ответила княгиня. – Такую красоту не грех и гостям показать. На том и порешили. Ковёр отдали слугам, а князь с княгиней вернулись на свои места. – Что ж, дети. Мы довольны. Теперь слушайте мой наказ: завтра вечером устроим большой пир. Жду всех вас с жёнами, а к пиру пусть жёны ваши нам что-нибудь вкусное приготовят. От каждой по одному блюду. Утром попробуем, а что понравится, повара на пир приготовят. Если уж, как говорят, каждая кухарка должна учиться управлять государством, то тогда уж и каждая правительница должна учиться готовить, – сказал князь и отпустил сыновей. Настя, которая всё так же за всем следила, понятливо кивнула. «Ну, готовка – это не коня на скаку останавливать, сделаем. Только это тоже лучше вечером, а то утром не так вкусно будет есть. Кстати насчёт еды…». Со всем этим ночным бдением и переживаниями много съесть не получалось при всём желании, так что девушка отправилась на княжескую кухню с целью что-нибудь умыкнуть, а потом она собиралась спать. Возможно, до самого вечера.