Самовнушение

      Лука Хэнни всегда мечтал о Евровидении. Он с детства смотрел это шоу и искренне хотел вытащить свою страну из певческого кризиса, пусть даже самостоятельно. Такое глобальное мероприятие казалось ему чем-то особенным — участие множества стран, поездки, перемены каждый день. Пройдя отбор, он был почти на седьмом небе от счастья и чрезвычайно уверен, уверен в песне, в танцах, в клипе и в себе. А просмотры на ролике и внезапная популярность лишь подпитывали его умиротворение. Хэнни поистине наслаждался жизнью в Тель-Авиве, и такое спокойствие отличало его от других участников конкурса, которые хоть и твердили беспрестанно в интервью только о том, как «рады находится здесь, представлять свою страну и прочее», но скрывали истинный страх выступления.       Лука никогда не боялся сцены, однако нельзя было утверждать, что это являлось признаком самолюбия или чрезмерной самоуверенности. Парень трезво и даже, может быть, слишком искренне оценивал свои возможности: он знал, что ему сложно брать высокие ноты, голосить фальцетом и петь во время танцев. Однако Лука принимал это и равнодушно мирился, подобно тому как признавал свои положительные качества. Поэтому нужно ли волноваться? Хэнни ещё тогда осознавал, на что идёт, и прекрасно понимал, что может пару раз лажануть в выступлении, однако, когда он подавал заявку на участие в отборе, это его почему-то не остановило. Так почему же сейчас должно?       Репетиции проходили нудно и скучно: почти каждая вторая песня была балладой и это нагнетало тоску вперемешку с грустью. Но благо, у Луки была песня танцевальная, позитивная, а потому скука так или иначе рассеивалась, и возвращался Лука с репетиции исключительно в приподнятом настроении. Участники были приятными и даже отзывчивыми. Ханни общался с соседями по комнате: итальянцем Махмудом, испанцем Мики и чехами. За пару дней он неплохо закорешился, в принципе, с большинством участников. Девушки в особенности желали с ним общения, но, благо, минута фанатства длилась недолго, и личные симпатии отошли на второй план, уступив место деловым конкурсным отношениям.       В очередной раз проснувшись раньше, чем прозвенел будильник, Лука только надеялся, что не один-единственный такой неудачник, привыкший к более раннему режиму подъема и утративший сейчас драгоценные часы сна. Заснуть вновь он никогда не умел (зато ходил потом весь день сонный, как это обычно бывает), а потому неохотно выпутался из одеяла, потирая глаза.       Времени было 8:09. В комнате ещё все спали, однако кровать Махмуда пустовала и была уже педантично заправлена. Лука вернулся из ванной комнаты спустя несколько минут и вышел в коридор. Он нисколько не заморачивался, а его равнодушная натура выражалась в том, что парень направился на прогулку по корпусу прямо в спальной футболке и шортах.       Зайдя в кафетерий, Лука обнаружил нескольких конкурсантов, умещающихся за парочкой столиков. Махнув им в знак приветствия, Ханни расположился близко к двери и продолжил сидеть в твиттере. Ребята говорили на английском, а мозг Луки утром не готов к напряженной умственной работе, поэтому в разговоре учавствовать парень не хотел, только изредка машинально улавливал смысл пары легких слов. Ребята говорили о Евровидении, как обычно. Единственное, что Лука узнал нового, так это запоздалый приезд конкурсантов из Франции, Нидерландов и Германии, произошедший этой ночью.       Сегодняшняя репетиция лишь поздно вечером, поэтому весь день придется скучать. Кафетерий потихоньку заполняется, приходят даже вышеупомянутые новоприезжие лица. Ребята знакомятся. Лука проговаривает в голове английские фразы приветствия и, убирая телефон в карман, подходит, чтобы поздороваться с немками, французом и нидерландцем. Он видит, как на него все таращатся, но пропускает этот момент, вежливо протягивая руки и при том мыслями находясь где-то точно не здесь.       Лука смотрит на то, как Махмуд, оглядев его с ног до головы, поворачивается к новоприезжим и говорит вполне слышно: — Не обращайте внимания. Просто Лука чувствует себя здесь как у себя дома, верно?       Хэнни хмурится и понимает теперь, что дело все в одежде. «Боже мой, какая мелочь! Нашли к чему придраться» — Лука приподнимает бровь, испытующе смотрит на конкурсантов и несколько задерживается взглядом на голландце. «Ах, да! это же фаворит буков!». Хэнни пристально рассматривает его, размышляя, а затем мрачно усмехается. «Ну и какого черта? Неужели кто-то действительно думает, что мое выступление будет хуже? Неужели такой мышонок без харизмы, без яркости место первое займёт? Ну бред же, не?..» Лука отводит взгляд и переключает внимание. В любом случае, его главная цель — обойти главных фаворитов Швецию и Россию, а там уже посмотрим.       Ребята обсуждали свои песни и то, как они потратят неделю отпуска после евровидения. Лука был сонным и желал повернуть время вспять, чтобы взять с собой наушники и таким образом хоть взбодриться. Но спать хотелось больше, поэтому вскоре под аккомпанемент английской речи всех сидящих рядом участников он, сидя в тихом углу и опершись на кого-то головой, по-видимому, на Алессандро, задремал.

***

      Лука просыпается от какого-то шуршащего тихого звука и медленно открывает глаза. Картина действительности поменялась, и парень обнаружил, что в забитом доселе кафетерии не осталось вообще никого, кроме двух поваров, шумевших на кухне. Хэнни с неприятностью отмечает, что шея начала болеть из-за неудобного положения во время сна, и, потирая её, встаёт из-за стола.       В комнате происходит что-то страшное и громкое, и Лука, наконец переодевшись, не решается оставаться здесь дольше пяти минут и пропускает самовольную репетицию чехов с бас-гитарой и барабанами. Он надевает очки и спускается вниз.       В холле тихо и спокойно, поэтому, найдя свободный диван, Хэнни плюхается туда и, закрывая глаза тыльной стороной руки, впадает в своё обыденное состояние отстраненности от действительности. Он думает о Щвейцарии, о том, что не позавтракал, и о преимуществах Грассхопера над Берном — в целом, ни о чем таком важном. И как это часто бывает с людьми, скоро у него возникает желание найти себе компанию или заняться хоть каким-нибудь делом.       Рядом раздаётся смех, и Лука оглядывается, приподнимаясь. Леонора и Невена сидят у огромного кактуса и ищут что-то в телефонах. Хэнни решает осмотреться и обнаруживает всего лишь троих человек в помещении: девчонки и Дункан, сидевший в наушниках. Лука не знает, смотрел ли он долго или Лоуренс сам хотел к нему подойти (возможно, чувствуя к себе неприязнь), но так или иначе голландец, словив его взгляд, тихо помахал ему рукой. Ханни смиренно думает о том, что ему все равно нечем заняться, и переходит на соседний диван, садясь рядом с Дунканом.       Парень смотрел что-то на ноутбуке. Лука было подумал, что первым с ним заговорит Лоуренс, ибо выглядит он как весь такой вежливый, тонкий, разговорчивый парень; однако длительное молчание его удивляет. Хэнни хмурится и чувствует возмущение: «Ну и какого черта? Нормально: сам привлёк и замолчал». Швейцарец бесится. Он откидывает голову назад, чтобы ноющая шея отдохнула, и, смотря оттого в потолок, произносит: — Что делаешь?       Парень чувствует, что Дункан повернулся и долго его рассматривает. Затем он слышит шуршание устройства наушников и ощущает, как к нему на коленку что-то плюхается. — Клипы смотрю, — хмыкает голландец.       Лука приподнимает голову, опускает взгляд и видит перед собой тот самый ноутбук, любезно расположенный теперь равномерно для просмотра двоими людьми. Хэнни видит стоп-кадр из своего клипа и неожиданно для себя самого весело хихикает. — И как? — затем спрашивает он, состроив важное лицо. Дункан пожимает плечами. — Не знаю. Мне нравится, — ответил Лоуренс, пододвигая ноутбук и начиная вбивать что-то в поиске. — А ты мой клип видел? — О, да, конечно, кто бы сомневался, — саркастично говорит Лука, вспоминая про букмейкеров. — Вот…как тебе вообще удалось занять первое место у них? Дункан ставит свой клип и хмурится. — У кого? По рейтингу? Лука кивнул. — Ну, — голландец мягко улыбнулся, — я сам-то такого не ожидал. Думал, что через полуфинал еле пройду.       Хэнни вопросительно поднимает брови, но решает больше ничего не спрашивать. Клип он на самом деле не смотрел, только песню слушал, поэтому было вполне интересно.       Нельзя сказать, что ему сильно понравилось. Видео выглядело таким-то слишком сентиментальным и страдальческим, а Луке такой формат никогда не нравился. Вдобавок от этого клипа веяло чем-то девчачьим, женственным и, пожалуй, гейским. Хотя, возможно, такое восприятие создавал этот дурацкий синий цвет, и Хэнни просто придирается. А ещё, возможно, Луке нужно перестать относится к людям с предрассудками. Дункан, вроде, ничего, хотя и не без странностей.       Репетиция прошла быстро, как и целый день в принципе. Такое часто бывает, если ничего не делаешь. Хэнни же просидел весь день за разбором документов, ибо потерял в комнате свой паспорт. В результатное помог Алессандро, а в числе виновных оказались непоседы чехи. Вечером Хэнни, лёжа на кроватке, спокойно читал, пока его не прервал вошедший в комнату Махмуд. — Фу, какая ты зануда, — произнёс он, снимая куртку и заглядывая на обложку книги. — Хоть бы на улицу вышел, проветрился. Хэнни посмотрел на циферблат часов и вернулся к своему занятию, пожав плечами. — Уже поздно. Алессандро засмеялся: — Ты серьезно? Ещё одиннадцати нет. Ты же не ребёнок. — Мне не хочется, — ответил Лука, зевнув. — А ты где был? — Ходили к шведу. — Вы прям так подружились? — Хэнни отложил книгу и потянулся к лампе, чтобы включить свет. — Вполне, — отозвался Але, включая компьютер. — Тебе бы тоже, к слову, не помешало приобщиться к обществу. Ведёшь себя как интроверт. Лука повернулся и пристально посмотрел на итальянца, пытаясь понять, шутит он или серьезно говорит. — Эх, — устало выдохнул Хэнни и поджал губы. — А какой в этом смысл? Неужели ты думаешь, что будешь спустя год общаться с людьми, которые уедут в другую сторону континента? Вот уж вряд ли. — Я не думаю о том, что будет завтра, а ты мне предлагаешь события следующих лет, — ответил Але, а затем как-то задумчиво и восхищенно продолжил, — А ты в совершенстве знаешь 3 языка! * По-моему, быть швейцарцем — это подарок судьбы. Хэнни резко привстал и иронично посмотрел на него. — Да! Офигительно. Тратить все детство на изучение языков — лучшее. Наши правители, должно быть, самые мудрые люди. — Ну, зато мы можем свободно говорить, — ответил Але, слушая итальянскую речь Луки. — Я серьезно, это круто. Хотя твой английский отвратителен. Ханни взял подушку и швырнул её прямо в лицо Але, потом засмеявшись. — Кстати, сегодня ты точно не можешь обвинять меня в асоциальности. Я полдня провел в холле, а там были люди, — сказал Лука. — Ну и с кем общался? — Думаешь, я досконально помню всех тех, кто заходил в холл на протяжении пяти часов? Ты слишком положительно меня оцениваешь. Лука отвлекся на неожиданно раздавшийся звук печатания. — Девчонки из Германии клёвые, — продолжил он, задумавшись, — и Дункан тоже норм. — Закорешились? Ну класс. А то я уж подумал, что ты гомофоб, — засмеялся Але. Лука поджал губы, нахмурившись, и испытующе повернул голову в сторону Махмуда. — В смысле гомофоб? Але вопросительно поднял брови. — А ты не знал? Дункан сам признавался, что он нетрадиционной ориентации. Хэнни удивлённо что-то пролепетал и отметил для себя, что таким образом странности голландца вполне объясняются. За это недолгое время легко можно было заметить, что он в общении какой-то очень порядочный, аккуратный и осторожный для парня. Не то чтобы это плохо, просто примечательно. — И что, у него парень есть? — спросил Хэнни, раскрыв широко глаза и с глубоким интересом смотря на Але. Прямо сейчас Лука был похож на ребенка, который расспрашивает родителей о том, как появляются дети. Махмуд промолчал, будто чего-то ожидая или сам удивляясь, а потом ответил, сморщившись: — Да, Лука, скромности тебе не занимать. Ты ещё у него это спроси. Я откуда знаю? — Ну ты же у нас такой «общительный», — Хэнни показал кавычки в воздухе с недовольным видом, припоминая претензии парня. — Не то, что я. — Да брось, я лишь о тебе забочусь, — примирительно поднял руки Але и мельком взглянул на часы. — Вот, например, завтра у тебя репетиция раньше всех, а ты, я готов поспорить, будильник поставить-то забыл.       Хэнни задумался и спустя несколько секунд стукнул себя по лбу ладонью. Ни в коем случае нельзя злить организаторов репетиций, которые из-за малейшего нарушения могут лишить права представлять свою страну на конкурсе. Это общепринятый факт. — Точно, — подтвердил Лука и привстал с кровати и потянулся за телефоном, — спасибки.       Хэнни мельком посмотрел на время и отметил, что уже вполне можно ложиться спать, причем теперь уже с уверенностью в завтрашнем дне. Он откинул телефон на тумбочку и лег обратно, выключая свет и предупреждая Але. — Ну, да, да, спокойной, — Махмуд, на протяжении всего вечера наблюдавший усталое лицо Луки, лишь поддакнул ему в намерении лечь раньше. Хэнни закрыл глаза и уже думал о завтрашнем дне и о репетиции. Он был спокоен и полагался на телефон. Однако не всегда можно надеятся на достижения техники. Если бы Хэнни вспомнил о том, что телефон его не заряжен, он возможно не опоздал бы в корпус на следующий день.