You Should Kiss Me About It Maybe

Больницы? Больницы сосут. Гэвин предпочел бы просто посидеть на полу дома у Тины, пока она бы зашивала эту маленькую колотую рану. Это типа как попросить друзей проколоть тебе уши, правда же? «Давай поговорим о парнях, пока ты шьешь дыру в моих кишках, будет весело». Но он был без сознания, когда его тащили сюда, потому что вдобавок навернулся с лестницы, так что не мог сказать, как так вышло. Просто не повезло. Преступника загнали в угол в гребаном закрытом гараже — когда городское планирование вообще, кстати, собирается разобраться с ними? Добро пожаловать в Детройт, половина нашей недвижимости нихуя не пригодна для жилья. Боже. Во всяком случае, паршивец оказался не один. Состоял в банде. Пришёл на какую-то встречу. Девятка сказал, что им стоит уйти, но Гэвин настоял на том, что они справятся. Кто-то выстрелил, люди начали разбегаться, как крысы. Классическая сцена погони. Лестничная клетка. Очевидно, Девятка был на три пролета впереди Гэвина. Сильнее, лучше, быстрее, какого хрена. Гэвин добрался до следующей лестничной площадки, когда парень выпрыгнул из-за двери, которая вела на остальной этаж, удивив его. Хорошенько его отделал, а потом столкнул с лестницы. Одним из последнего, что он увидел, были мозги парня, разметавшиеся ошметками по стене. Девятка, должно быть, все же оглянулся. Это оставило бы Гэвину парочку тёплых воспоминаний, если бы он не был занят отбрасыванием копыт. Девятка не стал бы оглядываться ещё несколько недель назад. — Продолжайте в том же духе или оставайтесь дома, — произнёс он мягко, глядя на Гэвина сверху вниз, как будто бы разговор с ним был просто гребаным неудобством, когда будто он не пытался приказывать андроиду перестать говорить все это дерьмо, будто бы тот имел какое-то право что-то решать за него. Это заставляло Гэвина чувствовать себя бесполезным, а быть бесполезным — это все равно, что быть безработным, потому что андроиды сейчас работают намного лучше. Девятка тыкал его в это, как в дерьмо, типа, постоянно. — Я не собираюсь нянчиться с вами. Гэвин еще в самом начале их совместной работы понял, что попытка ударить Девятку — это самый быстрый способ обзавестись переломанными пальцами. Хотя будет уже хорошо, если он сотрёт с его лица эту херову ухмылочку. Но этого не произошло. Даже скин не пошёл рябью. Гэвин задумался, не издевался ли над ним Коннор. Но постепенно все изменилось. Гэвин понял, что высокомерное выражение, которым постоянно светил Девятка, оказалось просто его лицом. Что он не имел в виду ничего плохого, указывая на каждую иррациональность в поведении Гэвина, а просто не был хорош в выражении чувств, которые ощущал. Гэвин даже смог это понять. Но это было частью проблемы, а ещё сам Гэвин был не слишком адекватным вспыльчивым ублюдком, первой реакцией которого на критику были защита и нападение. Но они научились понимать друг друга. Гэвин изо всех сил старался не делать поспешных выводов, и Девятка вдруг начал говорить и о положительных вещах, а не только о нейтральных или отрицательных. То, как Девятка, кажется, старался для него, заставило Гэвина захотеть попробовать снова. Что-то в один момент щёлкнуло, и они внезапно прекрасно сработались. Он не закрывал так много дел месяцы. А потом Гэвин осознал, что Девятка чертовски забавный. Все начиналось с небольших замечаний, невозмутимого сарказма, поддразнивания. Потом Тина пригласила его поиграть с ними в карты против человеческого вида на маленькой вечеринке в офисе, и он, блядь, уделал их всухую. Потом он узнал, что Девятка внимательный, терпеливый, вдумчивый и, очевидно, умный, нежный, крутой и горячий… О, так вот, о том, почему больницы сосут. Никому в истории не нравился их запах. И тут слишком тихо. И гребаные платья, которые они на тебя надевают? Задница мёрзнет. Каждый раз, когда Гэвин видел очередного пациента, спрашивал себя, отчего тот умирает. Ему не нравилось просыпаться в больнице. Вроде бы ничего не болело. Спасибо, наркота. Во рту пересохло, рука с капельницей слегка зудела. Одеяло на груди неудобно скомкалось. Девятка стоял, заложив руки за спину, несмотря на несколько стульев в метре рядом. Чертов извращенец. — Как давно ты здесь? — прохрипел Гэвин, сморщив нос от того, как стремно прозвучал его голос. — С тех пор, как закончилась ваша операция, — не пошевелившись, механически ответил Девятка. Не моргнув. Как херов робот. Он уже давно не вел себя так. Операция, ха? Может быть, его ранили чуть сильнее, чем он предполагал. — Я думал, в реанимацию пускают только родственников. — Так и есть, — Девятка подошел ближе и протянул ему чашку с водой, которую Гэвин не заметил на столике у кровати. Слишком гладко, слишком механически. — Я отредактировал вашу информацию в базе данных больницы. Мы ненадолго поженились. Не волнуйтесь, я уже вернул все, как было. У Девятки такая милая привычка нарушать закон, когда ему это удобно. — Твою мать, — только и смог выдавить из себя Гэвин, слишком накачанный морфием, чтобы всерьез ругаться. Он сделал глоток воды и почувствовал себя лучше, но голова не прояснилась. А все конечности превратились в желе. Девятка оставался совершенно неподвижным. То есть, молча на него пялился. — Ты в порядке? — спросил Гэвин. Глаза Девятки слегка сузились. — Вы в курсе, что находитесь в больнице? Вот она, сучка, в которую Гэвин влюбился. — Да, а ты? — Гэвин не был уверен, к чему тот клонит. Голова просто раскалывалась, и он хотел, чтобы Девятка перестал вести себя странно. Андроид смотрел на него как на идиота, а не как на какой-то интересный неодушевленный предмет, как было раньше, так что что-то он все же делал правильно. Гэвин похлопал по кровати рядом с собой, даже не задумываясь об этом. Девятка слишком легко подчинился, присев на краешек матраса, и не сводил глаз с Гэвина. — Так что случилось с теми парнями, за которыми мы охотились? — Гэвин попытался завязать диалог. Сейчас ему не очень хотелось сидеть в тишине. В больницах и так очень тихо, если вы помните. — Несколько человек задержаны. Подкрепление, которое мы вызвали, предотвратило их побег. Несколько человек проскользнули в здание. Один, к сожалению, погиб, — Девятка произнёс это так, будто это не он проделал дыру в голове парня. — Вас увезла скорая. У вас было пробитие легкого, сотрясение мозга, несколько ушибов и несколько сломанных костей, — если бы глаза Девятки были лазерами, у Гэвина уже были бы две дымящиеся дыры на лице. Было бы жарковато. Он собирался спросить, зол ли на него Девятка или что-то в этом роде, но его напарник сделал то, что Гэвин редко видел. Он пожелтел. — Было так много переменных, сотни потенциальных результатов, я должен был справиться с этим, но… — Гэвин был загипнотизирован мини-световым шоу. Диод продолжал мигать. Желтый-желтый-желтый. — Статистическая вероятность ранения была стабильно выше 60%, вы… — желтый-желтый. Красный. — Эй, — Гэвин схватил андроида за плечо. В последние дни это Девятка обычно инициировал любой физический контакт между ними. Он догадывался, что это помогает людям, и Гэвину в том числе, больше, чем насилие. Рид надеялся, что с андроидами эта фишка тоже работает. — Нам не повезло. Так бывает. Девятка посмотрел на него, потом отвёл взгляд в сторону. И снова посмотрел на него. — Этот опыт был неприятным. Я… я так привык к вашему присутствию, что не знал… — Гэвин понаблюдал, как андроид оглядывается вокруг, словно мир был словарем, а он пытается найти нужное слово. Детектив уже давно знал, что влюблен в Девятку. Какой смысл отрицать. Это не просто страсть типа «думаю о нем, когда дрочу», он фантазировал о совершенно домашнем дерьме. Готовка, уборка, хождение по магазинам и прогулки в парке за ручки. Сидя на больничной койке и наблюдая за тем, как бесшумно плавится мозг его напарника-андроида, он вдруг подумал, что влюбленность может оказаться взаимной. Мечтал ли Девятка о совместном усыновлении котят или представлял, как они трахаются, или заценивал его задницу? Девятка хочет поцеловаться прямо сейчас? Наркотики в мозгу Гэвина подсказали ему, что есть только один способ это выяснить. Гэвин потянул на себя Девятку, наклонившегося к нему, охватил руками его лицо и потянулся. Он закрыл глаза, когда их губы встретились, пытаясь почувствовать как можно больше сквозь болеутоляющие. На мгновение время замерло, а потом Девятка с еле заметным выдохом поцеловал его в ответ. Как всегда, как будто знал, что делает. Что на самом деле отлично, потому что Гэвин недостаточно хорошо соображает сейчас, чтобы долго руководить процессом. Какое-то напряжение в его груди, о котором он и не знал, наконец-то исчезло. Эмоциональное напряжение. Надежда. Все было просто прекрасно. Ему нравился поцелуй, нравился язык Девятки во рту, нравилась рука Девятки на талии. Он даже не заметил, что обхватил руками шею андроида, как отчаявшийся подросток. Легкие начали болеть, и он продолжал торговаться с ними, еще одну секунду, просто хочу почувствовать это еще немного, подождите еще одну… Первых двух щелчков камеры он не услышал, но следующие семь привлекли его внимание. Гэвин неохотно оторвался от поцелуя, все еще цепляясь за андроида, и посмотрел на звук. Казалось, что буквально вся кровь в теле решила прилить к лицу. Его подруга, Тина Чэнь, стояла в дверях с букетом цветов, открыткой «выздоравливай», голубым шариком с надписью «это мальчик!» (зачёркнуто) и криво нацарапанным «поправляйся, сучка» и телефоном, продолжающим снимать. Улыбка на ее лице была совершенно ослепительной. Девятка не сделал ни малейшего движения, чтобы увеличить расстояние между ними. И в груди Гэвина потеплело. Что означало, что он может использовать удобно маячившее перед глазами плечо андроида, чтобы спрятать лицо. — Официально это мой самый любимый раз, когда я навещаю тебя в больнице, — торжественно произнесла Тина, входя в палату. — Девятка, пожалуйста, убей ее, — жалобный стон Гэвина слегка приглушила куртка андроида. — Здравствуйте, офицер Чэнь, — вежливо поздоровался Девятка. Тина положила подарки на столик у кровати и начала вытаскивать что-то из куртки. Пакет мармеладных мишек, два огромных «китката», острые чипсы, несколько банок кофе со льдом. Гэвин подозрительно посмотрел на нее, когда она выгрузила всю контрабанду. Боже, как же он любит Тину. — Беру свои слова назад, тебе не обязательно ее убивать. — Как мило с твоей стороны, — Девятка повернул голову и поцеловал Гэвина в макушку, и это едва не прикончило его. Значит, так и должно быть, да? Они просто будут милыми и домашними, даже не поговорив об этом? Гэвин потерся лицом о плечо Девятки. Хорошо. Он все равно не умеет говорить о таких вещах. — Пожалуйста, — сказала Тина, уперев руки в бока и выглядя очень довольной собой. — Мне кажется, ты неплохо держишься. — Да, я просто чертовски хорош, Тина, — Гэвин понадеялся, что его лицо, наверное, уже приобрело нормальный цвет, поэтому поднял голову и посмотрел на нее. Она все еще широко улыбалась. Он нашел бы это очень милым, если бы не знал, что это потому, что у нее в данный момент около семисот фотографий, на которых он целуется с Девяткой, в телефоне. Тина потрепала его по щеке. — Ладненько. Я рада, что ты в порядке, правда. Я, ээ… позволю вам продолжить… — она пошевелила бровями. Гэвин нахмурился так, как только позволяли синяки на лице. — Я зайду проведать тебя утром. До встречи, Девятка, — она ласково помахала рукой, сверкнув на прощание еще одной широкой улыбкой, и, вальсируя, вышла за дверь. Девятка снова поцеловал Гэвина, прежде чем тот успел решить, какой звук издать. На этот раз не так отчаянно, медленнее. Приятное тепло снова разлилось по груди Гэвина. Это определенно его любимый визит в больницу. Как раз когда он начал думать, что будет целовать его до тех пор, пока солнце не взорвется, поцелуй прервался, а Девятка встал. Он не ушел далеко, просто обошел кровать с другой стороны и забрался в нее рядом с Гэвином. — Тебе нужно отдохнуть, — сказал андроид тоном, который Гэвин слышал всего пару раз. Успокаивающим, нежным, мягким. Он бы спрыгнул со скалы, если бы этот голос приказал ему. — Я буду здесь, — заверил его Девятка. А затем уютно устроился рядом с Гэвином и положил голову ему на грудь. «Я сейчас умру, — сказал себе человек. — Я, блять, сейчас умру». Нож не справился со своей работой, так что мир решил стать оригинальнее. Умереть от счастья в объятиях самого совершенного мужчины, которого он когда-либо знал, будет хорошим способом уйти. Тина убила бы его за такие мысли.