Все не так

Он не говорит: «На колени, сучка, пора размножаться». Не говорит: «Продолжай сосать. Мой хуй должен стоять, чтобы заделать тебе новых суперсолдат». Вместо этого, она ощутила, как он погладил ее по спине. Его член, уже возбужденный, прижался к ней сзади. Она обернулась и посмотрела вниз, чтобы убедиться. Она не ожидала, что Стив может захотеть размножаться с ней, но в этом реально был смысл: возможность сделать суперсолдата вдвойне. Он покраснел и сказал: «Все в порядке, Баки, ты не обязана…» Конечно же, ему было стыдно, что он так завелся из-за кого-то вроде нее – оружия, вещи, свиноматки. Ничего страшного, она могла избавить его от неловкости, притворившись, что это ей удалось так возбудить его своими действиями. Она опустилась на колени, расстегнула ему брюки и стала сосать так, как ее учили. Стоная, будто бы наслаждалась процессом. Вскоре его руки сжались в ее коротко обстриженных волосах. — Баки, — сказал он, покраснев и едва сдерживая стоны. — Я не могу… Я хочу… Конечно, им же запрещено кончать куда-либо, кроме как ей внутрь. Она поднялась и повела его в спальню. Остановилась у края кровати и наклонилась над ним. Никому не нравилось видеть ее грудь, это слишком сильно напоминало им о том, что она такое. Она огляделась в поисках чего-либо, чем можно было бы прикрыть ее уродливую голову, чтобы завершить иллюзию того, как будто он трахает нормальную женщину. Вместо это она увидела его лицо. Разгоряченное, объятое желанием. Она решила рискнуть и не закрывать свою голову, приготовившись ощутить, как он войдет в нее. Он не шлепнул ее по заднице, не сказал: «Давай уже, растяни себя, я забью мой заряд тебе в пизду». Он не сунул свой член в нее, сначала механически качаясь взад-вперед, а потом теряя контроль. Вместо этого он… склонился за ней и коснулся ее влагалища своим языком. Баки едва удалось справиться с дрожью от того, как неправильно это ощущалось. А потом он нашел этот странный предательский выступ поблизости, от прикосновений к которому она вся задрожала, теряя контроль над своими мышцами. Он играл с ним своими пальцами, так что ей пришлось напрячься, чтобы выстоять против атаки сильнейших ощущений. Против привычных издевательств: «Смотри, как оно брыкается и стонет, стоит потрогать вот здесь и оно уже вообразило себя моей подружкой» и «Ого! Не представлял, что сучка может брызнуть так далеко. Думаешь, сможем использовать это в военных целях?» Вместо это, он остановился, и потянул ее за плечо. — Баки, давай, перевернись. Я хочу видеть твое лицо, — сказал он и нежно перевернул ее на спину. И это было ужасно неправильно. Ведь никто не хочет видеть ее лицо. Именно поэтому они держали ее в наморднике большую часть времени. Но с ней Стив, поэтому она не стала возражать. Он целовал паутину шрамов на ее левом плече, а потом тонкие шрамы на ее плоской груди, где у нормальных людей должны были быть сиськи с сосками. У нее их не было, потому что только людям позволена роскошь необязательных частей тела. Он не стал вырезать подобия сосков на ее коже, не поморщился, не сказал ничего вроде: «прикрой уже это дерьмо, хоть будешь похожа на женщину». Вместо это он целовал ее, и трогал ее нежно и так, будто и правда желал ее. Будто она была настоящей. И снова ласкал ее в том месте, так что волны удовольствия невольно все нарастали в ее теле. Неправильность происходящего достигла своего пика, когда он кончил на ее плоскую грудь в то время, как она извивалась и стонала от нахлынувших на нее ощущений. А потом он сказал: — Я люблю тебя, Баки, — и прижал ее к себе крепко-крепко. Как если бы она была ценной, даже со всеми ее поломками. Как если бы она была человеком.