Наваждение

      Его рука касается ее щеки, стирая специально нанесенные слезы, но этот жест так естественен, что они оба замирают, уставившись друг другу в глаза. Это сумасшествие. Это невозможно. Они не должны этого чувствовать. Они просто играют свои роли. Просто играют, но черт возьми, ее взгляд пронзает его насквозь, скручивая узлом его внутреннее желание быть ближе, касаться бережнее ее кожи и обнаглеть до того, чтоб почти прикоснуться к ее губам, хотя этого нет в сценарии. Все же задел пальцами... Это слишком интимно, так сильно прожигает изнутри, что оба невольно вздрагивают, но камера чересчур чувствительна к таким жестам. Их похвалят за искренние эмоции, но все же грань лучше не переходить. Постараться не перейти, но как? Ведь она так жалобно смотрит, что он чувствует - это почти невозможно сыграть, но так легко поверить и обмануться... Сейчас прозвучит "Стоп! Снято!", а он не может оторваться от нее до того, что невозможно восстановить дыхание и успокоить бешено бьющееся в груди сердце... Чужая Яя, но сейчас она его Джи, и, к счастью, сцена еще не окончена... Он просто сошел с ума, ведь они знакомы не один год и часто снимались вместе, но не в таких сценах, не в такой роли... Теперь он понимал Барри, ведь в нее невозможно не влюбиться. Она слишком хорошая актриса либо... Ему так хочется верить, что она тоже, что она солидарна с ним в его наваждении и также мучается в противоречивости своих эмоций, также увязла в избытке острых ощущений от его близости сейчас. И он видит этот блеск в ее глазах, он почти уверен в утвердительном ответе на немой вопрос, но эта связь возможна лишь в рамках сюжета. Эфемерная связь под прицелом камер и только. Он не решится даже подойти к ней с вопросительным взглядом, не то что словом, он снова наденет маску друга и будет лучезарно улыбаться ей, когда она предложит в перерыве выпить кофе вместе со съемочной группой. Но не сейчас...       Когда ее глаза горят от желания, когда она вздрагивает от каждого шороха и не одергивает руку, лишь теснее прижимается к нему, чтоб вдохнуть еще раз запах его одеколона, коснуться плеч, ощущая стальные мышцы под рубашкой, и глаза в глаза... когда его руки ласкают ее скулы и шею, а губы почти соприкасаются.       Наплевать бы на все и прижать ее к стене, выцеловывая ее шею, и упиваться осознанием того, как это запретно и... сладко. И путаться в шелке ее волос, зарываться в них и скользить губами по ее коже, отпуская себя, дать волю рукам и, не стесняясь, откровенно обнять, прижимая к себе за талию, знать, что она горит в том же огне, что и он, что их обоих накрывает очередной волной страсти, потому что он очарован ею и всей душой, и телом стремится к ней, словно это тот самый заветный глоток, который даст ему исцеление, даст жизнь и силы, радость обладания...       Но вот ее испуг, когда его рука скользит от ее щеки к шее, и он одергивает себя, вспоминает, оглядываясь и понимая, что это всего лишь очередные съемки. - Я не хочу... не могу тебя отпустить! - ее прерывистое дыхание и этот удивительно нетерпеливый жест. И он в смятении: играет ли она или и вправду разгадала его немой вопрос, язык тела?Она так близко, и он, успокаивая, смотрит ей в глаза. - Все будет хорошо. Я очень скоро вернусь... к тебе...       И она доверительно так открыта перед ним, по-детски наивна...       Резкая команда режиссера, и хрупкая атмосфера рушится, как разбитый хрустальный ореол вокруг них двоих. Она смущенно опускает глаза и натягивает фальшивую улыбку. Он уверен, что она все прочувствовала и удивлена, но больше не из-за него, а из-за себя. Она была искренней точно также, и он понимает это. Но больше не подойти, не приблизиться. Она уже окружена людьми, а его отвлекают очередным вопросом. Их болезненная встреча взглядами и запоздавшее прозрение. Они - герои лакорна, у них совсем другие имена, и у них есть любимые. Пора очнуться... и готовиться к другой сцене. Это было просто наваждение.