КлаSS Карманников

На улице стояла невыносимая духота. В небе то и дело проносились раскаты грома. Ноги хлюпали по мерзкой слякоти, утопали в грязных лужах. Тучи становились все плотнее и плотнее, готовясь к ливню. Робкий юноша в очках шел по главной улице рынка, настороженно оглядываясь по сторонам, крепко вцепившись в свою сумку. Отовсюду доносились голоса зазывал и торговцев, желающих втюхать ему очередную дребедень. На столах, скатертях, в киосках продавался никому не нужный хлам. Пожилые продавцы пристально следили за юношей. Рынок окутан дурной славой. Воры, мошенники, педофилы и убийцы — их вы не найдете среди жухлых торговцев-простолюдинов, нет. Это только внешняя сторона Барахоленко, всего лишь обложка, граница между грешниками и остальными. Юноша прекрасно знал: ему надо миновать этот чертов базар и вернуться домой, где его ждет надоедливый кот и заботливая бабушка. Требуется всего лишь пройти Барахоленко мирно, без всяких проблем. Не оборачиваться, не останавливаться, ни с кем не заводить разговор, не разглядывать и не покупать барахло. Всего лишь. Однако некий незнакомец мелькнул вблизи юноши, что тот даже не заметил его присутствия, будучи завороженным своей же бдительностью. Секунда — и вот уже тот самый некто накивал пятами, ухватив с собой сумку юноши с порезанной лямкой. — Эй, паскуда, куда намылился? Жертва успела схватиться за плечо вора, за что получил увесистый удар в живот ногой. Юноша камнем упал на мокрый асфальт, картина перед глазами поплыла, боль в районе живота усиливалась. — Решил сравниться со мною? Ха, ублюдок. Иди помойся, а то порохом штыняешь. Его одежда кардинально отличалась: длинный плащ с большим количеством ремней и карманов, грязные сапоги, мешковатые штаны, заправленные в них, небольшая сумочка на поясе. Лицо скрывалось под тенью глубокого капюшона. Вор развернулся и ринулся наутек. Юноша потихоньку приходил в себя, приподнимался, вставал на ноги. Десятки взглядов торговцев уставились на него. — Почему вы ничего не сделали? Вы же прекрасно видели, что… — Бесполезно, — оборвал его речь старик, мирно курящий под козырьком киоска, — Прав он или нет — ты ничего не поделаешь. Он говорил правду, мальчик мой, тебе не сравниться с ними. Юноша посмотрел на него удивленными глазами, полными решимости и отчаяния одновременно, а затем принялся бежать за обидчиком, предварительно крикнув: — Вы так говорите до первой же кражи! Старик приподнял голову и посмотрел ему вслед. — До первой же кражи? Он плюнул три раза через левое плечо и столько же раз ударил кулаком по деревянной доске рядом. — Смертник. Юноша пыхтел, спотыкался, размахивал руками, поскальзывался, вступая в слякоть, но все же не терял надежды настигнуть вора. Незнакомец же, в свою очередь, выгнувшись вперед и вытянув руки назад, бежал ровно, плавно, без какой-нибудь задержки, ловко перепрыгивая преграды на пути. — Стоять! Вор обернулся и, увидав за собой хвост, лишь прибавил шагу и скрылся в проеме между киосками, в мгновение ока оказавшись на верхушке ряда киосков, которые тянулись вдоль всего рынка. Юноша прекрасно понимал, что такой трюк ему повторить не под силу, поэтому продолжил погоню снизу, скрывшись под козырьками киосков. Вор учел этот неразумный ход и на ходу ногой сбил крепления одного из козырьков, который сразу свалился на юношу. Тот успел увернуться, однако это дало время воришке скрыться. Он спрыгнул с ряда киосков в другую сторону и исчез из виду. Юноша добежал до ближайшего поворота. Он считал, что зашел слишком далеко, дабы сдаваться. Вор завернул между домами, где в основном стояли мусорные баки и шатались всякие неформалы, но, по знаниям юноши, там был тупик. — Вот ты и попался. Что он собирается делать, настигнув вора? Об этом юноша не задумывался и действовал спонтанно. «На месте разберусь,» — думал он. Воришка и вправду был загнан в тупик: пара мусорников, картонные коробки, шприцы, грязные кирпичные стены и пожарная лестница, висящая слишком высоко, дабы не лазил кто попало. Юноша считал, что нормальный человек без помощи до нее не доберется, но, видимо, вор не входил в их число. Он прыгнул сначала на одну стену, а затем, словно рикошетом, оттолкнулся и, схватившись за лестницу, полез вверх. Жертва не хотела отставать: он подвез один из мусорных баков под пожарную лестницу, вскарабкался на него и полез следом. Достигнув крыши, он почти сразу увидел вора, разгоняющегося для очередного прыжка, но на этот раз…мна другой дом, который был чуть ниже. Приняв обтекаемую позицию, вор ринулся вперед, прыгнул вверх, поджав ноги к груди и расставив руки, словно крылья, и вот он мастерски приземляется на крышу соседнего дома. Поднявшись и отряхнувшись, воришка принялся следить за действиями юноши, не шевелясь, точно статуя, лишь ветер игрался его плащем и капюшоном. Однако наш герой считал, что если это смог один, то сможет и он. Он повторил все действия воришки. Также разбежался, прыгнул, поджал ноги и расставив руки, однако вместо безопасной посадки он промахнулся, и ударился подбородком о край крыши, успев ухватиться за нее, и повис на высоте в пять этажей. Уставший, словно гончий пес, и обессиленный юноша подтянулся, залез на крышу и упал на спину, восстанавливая дыхание и потирая ушибленный подбородок, откуда так и струилась кровь. Воришка все так же стоял неподалеку, холодно смотря на свою жертву. — Чего ты добиваешься? Юноша раскрыл глаза, посмотрел на вора. Тот стоял все в той же позе. — Справедливости. — Неординарно, — пожал плечами вор, — Своими действиями ты толкаешь меня на более радикальные решения. — О чем ты? — юноша встал на ноги и приблизился к воришке, однако тот не сделал и шагу назад. — Что в этой сумке, что ты так за нее бьешься? — Абсолютно ничего ценного. — Но зачем тогда это всё? — Принципиально, — выдохнул юноша, — Не хочу быть обокраденным и опозоренным. — Чувство гордости? Тогда забирай, не желаю разрушать принципы других. Он кинул сумку под ноги юноши и снял капюшон, за которым скрывалось острое лицо вора, обрамленное черными волосами. — Однако, будь добр, пожми мне руку, — улыбнулся он и протянул ладонь — Это еще зачем? — Знаешь ли, не каждый сможет за раз повторить все то, что умеем мы. Да, слегка неуклюже, но все же. У тебя скрытый талант. — Благодарю, — юноша пожал руку вору. Тонкие, холодные и очень длинные пальцы обхватили его ладонь и острая, адская, жгучая боль пронзила пятерню юноши. Он медленно отвел взгляд от темных и ехидных глаз воришки на сжатую ладонь, откуда торчало окровавленное лезвие, прошедшее сквозь руку. Юноша не мог осознать всю серьезность ситуации. Он не мог поверить, что так легко попался. Так глупо и безответственно. — Неплохое оружие, верно? Жаль, что такое у нас не поощряется. Уж слишком близко нужно подойти к жертве. Юноша постарался освободиться, но тщетно. Вор лишь сжал ладонь еще сильнее. — Будешь брыкаться — раздроблю руку, сдавайся. Жертва, не проронив ни слова, с раскрытым ртом смотрела на него, упав на колени. — И так ты добиваешься справедливости? Ха, бесполезно. В этом мире нет для нее места, разве не видно? Тут каждый сам за себя, учти. И что же для тебя значит эта справедливость? Возвращение украденной сумки? Грязной, потрепанной тряпки? Меня удивляет твой эгоизм, — воришка посмотрел на тучи, где блеснула молния, — Ты все равно вернешься домой и продолжишь жить рутиной, ведь не так? Как способна породить справедливость твоя сумка? Ты слишком гордый, противоречивый себе же. Добивайся чего-то более масштабного, очкарик. Он вытянул кинжал, освободил юношу и еще раз пнул ногой. Тот отлетел назад, держась за больную ладонь, из которой так и струилась кровь. — Запомни это лицо, которое отняло у тебя твою гордыню. Запомни это рукопожатие, которое подбило твою доверчивость. Запомни эту погоду, которая есть свидетелем твоего падения, сыч! Знай меня, Феликса, карманника четвертого ранга, который поистине будет отстаивать справедливость! И если еще раз сунешься сюда, одной рукой и подбородком не отделаешься. Феликс схватил сумку и хотел было уходить, как добавил: — Но, знаешь, из тебя вышел бы неплохой член Кла$$а. Ты легко обучаем, решителен. Главное, чтобы это все не привело тебя в могилу. Однако, все же, ты слишком наивен и ничтожен. Он развернулся и, прыгнув еще раз, скрылся на крыше другого дома. — Убирайся, пока не встретил остальных!