POW Даша
На этот раз на базу меня впустили сразу, потому что около входа меня ждал Радов. «Я до сих пор не могу понять, почему, когда же я одна меня не пускают, я что похожа на террористку или маньячку какую-ту?» Миновав охрану, Радов двинулся к полю. О, Господи, только не туда, как же мне не хочется видеть этого чертового любителя скрывать существования своей сестры. Когда я сказала, что это немного задело меня, я приуменьшила. Я была просто в бешенстве. Была и есть до сих пор. Поэтому пока я решила, что нам лучше не видеться, не хочется очередного скандала. — Ну и что мы стоим? — с недоумением воскликнул Радов. — Пора бы уже проснуться! Давай-ка поэнергичнее! И лучше тебе улыбнуться, а не такой миной всех пугать. Ты еще спрашивала, почему тебя не пропускают охранники, — саркастически произнес Эдуард. Я лишь постаралась натянуть подобие улыбки. Настроение моментально устремилось куда-то туда, явно подальше от меня. Хотелось испариться. Мы приближались все ближе и ближе к полю. — Добрый день, Павел Петрович! — стараясь произвести хорошее впечатление, произнес Эдуард Аркадьевич. Конечно, ведь у него столько совместных планов намечено с этим менеджером. Естественно и несомненно, в этих планах частенько буду участвовать я, чего мне очень сильно не хотелось. — И Вам тоже, Эдуард Аркадьевич! — с такой наигранной добротой воскликнул Павел. — Здравствуйте Дарья! — Здрасте, — безразлично бросила я. — У ребят пока-что еще тренировка, поэтому может пройти ко мне в кабинет, — предложил Павел Петрович, — обсудим планы за чашечкой кофе, так сказать. — Было бы неплохо! — с радостью воскликнул Радов. И мы двинулись в сторону здания. Войдя в кабинет, мне открылся вид на довольно обычные апартаменты. Рабочий стол и компьютер, шкаф, везде какие-то документы и папки. Около стены стоял кожаный коричневый диван, на котором я решила приземлиться. Радов и его новый «дружок» мило любезничали и попивали кофе. Я же наблюдала за тренировкой из окна. Мое внимание приковывал семнадцатый номер. Конечно, он показался мне симпатичным, но я пыталась отбросить всевозможные мысли насчет этого. Предыдущие отношения сложились у меня не очень весело, наверно, поэтому я сторонюсь этого всего. Тренировка уже подходила к концу, и я решила пройтись, надеясь, встретить Антона. Он старался отгородить себя от всего и сосредоточиться лишь на футболе, да и у меня вечно репетиции. Поэтому последний раз мы общались неделю назад. Павел Петрович и Эдуард Аркадьевич настолько разговорились, что даже не заметили, как я ушла. Идя по длинному коридору, я печатала Арине ответное СМС с очередными извинениями за то, что нам снова не удалось культурно попить винишка. Я услышала звук открывающейся двери, и, подняв голову, не успела среагировать, как мое бедное лицо впечаталось в нее. Я схватилась за нос, из которого хлыстнула кровь. — Ооу, тебе больно? — из двери показалась мохнатая голова. — Нет, блин, щекотно! — разгневанно сказала я, держа голову приподнятой, чтобы окончательно не заляпать футболку. — Пошли, я тебе к Михалычу свожу, — сказал парень. И опустив слегка голову, я узнала в нем своего нового знакомого, вроде как Саша. Постоянно забываю его имя. «Боже, снова он мне на голову свалился» — пронеслось у меня в голове. Парень приоткрыл дверь и жестом показал идти за ним. Я решила, что сейчас мне действительно лучше его послушать и, подчинившись, я поплелась за футболистом. Мы вошли в кабинет, и в глаза ударил яркий белый свет. В помещении было, в прямом смысле, все вылизано. Царила полнейшая чистота: все папки были расставлены строго по алфавиту. Я думаю перфекционисту понравился бы этот кабинет. — Михалыч, тут проблема! — показав меня с разбитым носом, сказал Александр. — Ого! Вы, что подрались? — с усмешкой произнес доктор. — Ладно, ложитесь, Дарья, сейчас Вам поможем. — Вы меня знаете? — удивленно воскликнула я. — Естественно! Или Вы думаете, что я телевизор не смотрю и в интернет не заглядываю? — саркастически задал вопрос Григорий Михайлович.- Тем более моя двенадцатилетняя дочь — самая главная ваша фанатка. У нее вся комната уклеена вашими плакатами, и она знает каждую песню. — Хаха, правда? — восхитилась я. — Конечно, правда, зачем мне Вам врать? — улыбнулся врач. — Надеюсь, Вы оставите свой автограф для нее, конечно же, после того как мы починим ваш нос. — С радостью! — воскликнула я. — Так, ну мне нужно отойти у меня закончилась вата, сейчас я быстренько схожу за ней, посидите тут, — с этими словами Григорий Михайлович удалился. Я посмотрела на своего «друга», который сидел и улыбался, глядя на меня. — Что?! — воскликнула я. — Я тебя вижу третий раз в жизни и ни разу до этого момента, я не видел, чтобы ты была с кем-нибудь вежлива, — ответил семнадцатый номер. — Я тебя вижу третий раз в жизни, и все эти три раза ты меня выводишь. А сегодня вообще чуть не убил, — язвительно произнесла я, видимо режим стервы включается. — И вообще, ты не извиниться? — Я?! — с недоумением воскликнул Саша. — Да, ты! Не я же тебе нос разбила, — выговорилась я. — Слушай, если ты невнимательная, то ненужно обвинять всех в своих недостатках, — пояснил футболист. Надо же, он еще и учить меня будет. — Хорошо, давай разберем мой характер, раз ты у нас так хорошо в людях разбираешься, — не выдержав воскликнула я, — ты говорил, что я с тобой невежлива, а нет, даже, наверное, не только с тобой. Так вот я буду вежлива лишь с теми, кто будет заслуживать уважения, — на этих словах в кабинет вернулся Григорий Михайлович. Ну и хорошо, потому что за мной осталось последнее слово. Григорий Михайлович показался мне очень хорошим человеком. Наверно, поэтому во время нашего разговора я старалась оставить о себе лишь хорошее впечатление. Я не знаю, почему я так категорична с людьми. Наверное, этому послужили многие причины, которые поспособствовали сильным изменениям моей жизни. У меня ужасный характер. Может в девстве это не так сильно проявлялось. Я могу злиться без повода, нервничать, если что-то идет не по-моему. Я не переношу враньё. Со мной тяжело моим друзьям, потому что они не знают, как предугадать моё настроение, ведь оно меняется каждую минуту. Поэтому я очень благодарна Антону и Арине, что они до сих пор со мной. Да, я изменилась. Я не такая хорошая какой была раньше до смерти родителей. Я отстранила от себя людей и оставила лишь тех, кто стал мне по-настоящему дорог, потому что в конце концов, я поняла, что они все уйдут. Чиркнув свою роспись на листочке, и, написав теплые слова с душевными пожеланиями для дочки врача, я удалилась из кабинета. Шагая по коридору, я наслаждалась тишиной и умиротворениям, но мою великолепную идиллию прервал противный звонок. Думаю, все спохватились о моей пропажи. — Алло, — замученно произнесла я. — Куда ты уже делась?! Ни на секунду нельзя отвлечься, — разъяренно выкрикнул Радов. — Уже иду, — с этими словами я быстро сбросила звонок и решила поспешить к кабинету, потому что, если я не явлюсь ближайшие две минуты, то Радов лопнет от злости. Войдя в кабинет, я поняла, что забыла вынуть ватки из носа, но было уже поздно. Потому что лицо Эдуарда Аркадьевича начало расплываться в полном негодовании. — Господи, что у тебя с лицом! На кого ты уже нарвалась? — с недоумением воскликнул продюсер, Павел Петрович лишь кинул смешок в мою сторону. — Так все нужно заняться твоим характером. — Какая разница, что у меня с лицом? — раздраженно возразила я, вынув ватки из носа, и, показательно швырнув их в помойку. — Есть же гримеры, они что-то с этим сделают. Конечно, видок у меня был не очень. Из-за удара нос опух и покраснел. Ну в принципе, если постараться это можно все исправить. Надеюсь, этот чертов футболист не сломал мне нос. Еще и меня невнимательной назвал. — А если они не смогут с этим ничего сделать, ведь ты же на бомжа похожа?! — отчаянно произнес Радов. — Если, если… Вечно ты паникуешь, — проговорила я, падая на тот же кожаный диван. Дверь открылась, и я услышала довольно знакомую плохо говорящею на русском речь. — Господин Радов, все готово. Я думать, что можно приступать к фотосессии, — все также знакомо, картавя, и с акцентом, произнес голос. Обернувшись, я узнала в этом человеке — Жульена Бернара. Он являлся известным фотографом, и мне очень часто удавалась поработать с ним, чему я очень благодарна. Он настоящий профессионал в своем деле, с ним очень приятно работать, имея очень легкий характер с ним всегда очень весело, а фотографии, сделанные им, получаются шедевральными. Почти каждая звезда старается попасть к нему на фотосессию, чтобы засветить свое фото на глянцевом журнале. Мне очень повезло, что Радов имел очень хорошие связи, и поэтому практически всегда моим фотографом являлся Жульен. — Это, конечно, очень хорошо, но Дарья успела испортить себе лицо, поэтому я не знаю, что выйдет из этой фотосессии, — замученно, казалось, безразлично произнес Радов. Похоже, я окончательно его достала. Ну, извините, я не говорила, что со мной будет легко. — Мадмуазель, моя дорогуща, что же с вашим милым носиком? — обеспокоено запищал Жульен. — A tout prix, мы исправим ваше angélique личико. — Merci, mon cher, Julien! — перешла я на французский, да бы облегчить жизнь Жульену. И он увел меня. Фотосессия прошла вполне себе удачна, меня даже никто не бесил, хотя после того, как я отказалась от успокоительных, это можно сделать очень легко. Однажды я накричала на своего водителя за то, что тот молча ехал и не разговаривал со мной. Но это было первое время после отказа от успокоительных. Все раздражало: каждая мелочь, каждый звук. Два года я принимала таблетки строго по режиму — утром, днем и вечером. А если пропускала, то начинался нервяк. И спустя эти, по-своему сложные два года, мой психотерапевт решила, что можно попробовать жить без них. И уже как год, я их не принимаю.***
Квартира встретила меня все той же пугающей тишиной, поэтому я сразу решила включить телевизор. В сотый раз, споткнувшись об свой чемодан, который мне до сих пор не удалось разобрать, я поплелась на кухню, надеясь, что в холодильнике будет находиться что-нибудь съедобное, и открыв дверцу, мне пришлось разочароваться, потому что, как обычно, там нихрена не было, кроме Жененой дурацкой корейской морковки, которой я всей душей ненавидела. Находясь тут почти две недели, я успела сделать целых ничего, в том числе вещи разобрать. Каждый день — работа, работа и, конечно же, работа. Нет, я не жалуюсь, мне нравится, то чем я занимаюсь, но иногда хочется все бросить. За все эти дни, я ни разу не зашла в спальню моих родителей. Я просто не могу. И не только эта комната пугает меня воспоминаями. Вся квартира давит, поэтому домой я заявляюсь поздно ночью и рано утром стараюсь побыстрее сбежать оттуда. Из моих размышлений меня вывел телефонный звонок. — Да, алло, — не посмотрев даже, кто меня требует, в надежде сразу узнать голос произнесла я. — Привет, ты дома? — печально произнес знакомый голос, я поняла, что это Арина. — Да, — зевнув, проговорила я. — Мне очень грустно, и в очередной раз мне разбивают сердце, — горько заявила подруга. — Я приеду? — Вообще, я сегодня планировала наконец вещи разобрать и отдохнуть.- устало произнесла я. — Но… — Только не говори, что ты уже тут, — перебив Венскую, саркастически проговорила я. — Да, — спокойно произнесла Арина. — Серьезно?! — побежав к окну, воскликнула я. Убедившись, что она и в правду уже здесь, я решила, что домашние дела снова откладываются на потом. Тем более ей грустно, кто-то же должен оказать поддержку, а кто, если не я. — Поднимайся, горе ты мое, — вздохнув, произнесла я. Войдя в квартиру, Арина, не сказав ни слова, зашагала на кухню. Я пошла за ней и была повергнута в шок, когда из ее красивой сумочки вылезла бутылка «EVERCLEAR». Всю свою жизнь Венская пила вино, даже думала над тем, чтобы фамилию поменять на Винская. Ладно, помню, когда она переживала очередной разрыв, она решила попробовать Джин, естественно, ни к чему хорошему это не привело, пришлось в фонтан за ней лезть. За то воспоминания на всю жизнь, правда, она ничего не помнит. Но факт того, что лучше ей не пить алкоголь выше двадцати градусов, остается фактом. Поэтому, увидев у себя на столе хороший ликер градусов так под тридцать пять, я была, мягко говоря, в полном ах*е. — Я надеюсь, ты это для красоты принесла, и не собираешься пить, — с сарказмом произнесла я, все же надеясь на то, что ликер пойдет в шкаф к другим алкашкам, и будет ждать своего часа. — Нет, я буду это пить! — твердо произнесла Арина. — И не только я, ты будешь со мной! — Ну уж нет, это я точно пить не буду, ты меня споить решила! — испугано воскликнула я. — У меня еще с прошлого раза голова болит, а мы вино, в котором и двадцати градусов нет. А тут ты мне ликер тридцати пяти градусный притащила. — Ну не хочешь, как хочешь, — открывая бутылку, заявила Венская. — Значит, пить я буду одна. — Так, да, что у тебя там случилось? — выхватив бутылку зловредного напитка у подруги, строго спросила я. — Я призналась одному человеку в своих чувствах, а он, мягко говоря, меня послал, — с красными от слез глазами, устало проговорила Арина. — Ясно, опять Антон накосячил, — подытожила я. — Что у вас там произошло? — Да, ничего не произошло и уже давно не происходит. Я устала, мне это надоело, — горько усмехнувшись, произнесла моя подруга, а из ее глаз показались крупинки сверкающих слезинок. Увидев это, я поняла, что без вина нам не обойтись этим вечером. Я побежала в свой личный мини-бар. После пятого бокала Арину накрыло, она уже была настроена звонить Миранчуку. Благо я была еще в своем уме и вовремя ее отговорила, ссылаясь на то, что уже поздно, а она может их разбудить. - Мне нужно с ним поговорить, - щенячьими глазами смотрела на меня Венская. – Ты можешь меня провести? - Я бы с радость, но меня саму туда еле как пускают, - сочувствуя, сказала я, - а, подожди завтра же День посещений, - обрадованно воскликнула я. – Завтра приедет Елена Юрьевна, вместе с ней и зайдем. - Вот и отлично, завтра я наконец-то расставлю все точки над «i».