Capture my feelings

Он живёт с камерой перед лицом. Его глаза — объектив, его воспоминания — снимки. Сколько Хавьер себя помнил, он всегда мечтал стать фотографом. Запечатлевать минуты счастья и грусти, оставлять что-то помимо красивых слов, навсегда запечатывать на бумаге те моменты, которые любой человек со временем забудет. Но теперь его мечта обернулась против него. Снова эта забавная девчонка вихрем проносится мимо мужчины, оставляя за собой шлейф невероятно приятных духов. Снова она сбивает ракурс, мешает игре света и просто вертится под ногами, сама этого не осознавая. Щелк, щелк, щелк. Хави, не теряя момент, запечатлел каждую её эмоцию, каждую её улыбку, каждый жест отпечатался на небольшой карте памяти в фотоаппарате. Отпечатался в самом сердце. Его призвание — его проклятие. Сколько Хавьер себя помнил, он всегда мечтал стать фотографом. А началось все с того, что в гостях у друга он заметил девочку с большими янтарными глазами, которые нельзя было передать никакими фотографиями. Но он пытался. Ещё раз и ещё раз, он пытался увидеть на бумаге тот озорной отблеск на светлой радужке, ту гамму чувств, что хранилась в ещё детских глазах. — Клем, ты разогнала всю природу, — шутливо пробурчал он, присаживаясь на колено и пытаясь снова найти тот идеальный ракурс, вбирающий в себя и часть оживленной улицы и зелёные листья, свисающие с симпатичных цветочных горшков на одной из кофеен. — Теперь придётся искать ей замену. — Я могу, — Клементина выскакивает в середину кадра и со смехом расставляет руки в стороны. — Так пойдёт, дядя Хави? — И снова ты за своё, — не теряя времени, мужчина щёлкает затвором, ликуя от такой удачи. — Сколько раз говорить, не называй меня «Дядя», просто Хави. — Мы с детства знакомы, я по-другому не могу, — девушка показывает язык на камеру и пытается встать в позу профессиональной модели. — Дядя Ха-а-ави! Лишь она великолепно получалась на снимках. Может это её прекрасная внешность, а может то, что сам фотограф был очарован наповал. Уже как десять лет он не мог оторвать от неё глаз. От любви. Неправильной любви, увеличивающейся с годами. Он сам не мог понять, как настолько привязался к девчонке, что столько лет не мог выкинуть её из своей головы. Лишь она будила в нем желание творить, восхищаться, влюбляться снова и снова. Его объектив всегда находил Клементину в толпе, словно она была его маяком. Самым ярким светом для мужчины, что полюбил ребёнка. Хоть сейчас ей и семнадцать и её детство осталось давно позади, Хавьер не смеет даже думать о чем-то двусмысленном. Он продолжает любоваться ей издалека, делая все новые и новые снимки. Сохраняя каждое возможное мгновение её жизни у себя. — Ладно, мне пора, Луис ждёт, — Клем подскочила к мужчине и по-родственному чмокнула его в щеку. — Покажешь мне фотки или как всегда все спрячешь? — Когда я закончу — ты увидишь их первой, — Гарсия улыбнулся и постарался не выдать оглушительно бьющееся сердце. — Не гуляй допоздна, хорошо? — Как скажешь, дядя, — взмахнув короткими хвостиками, Клементина в последний раз помахала на камеру и убежала в сторону автобусной остановки. Вечер потянулся по накатанной. Хави вернулся домой, заказал себе скудный ужин и окинул взглядом пустую квартиру. Лишь одно место в этом скромном убежище действительно грело душу. — Почти готово. Ещё полсотни фотографий медленно выплыли из принтера, показывая на каждой до невозможности довольное лицо девушки, что с детства завладела казалось чертствым сердцем. Каждая из них была по-особенному великолепной, отражая весь спектр эмоций и даже больше из тех, что может выдать обычный человек. Хотя Клементина вовсе не обычная. Она — самый идеальный человек, идеальный и недоступный. Цветные изображения медленно заполняют стену, дополняя и без того обширную коллекцию. Клем всегда была с Хави, хотя бы на фотографиях. Вот девушка стоит на скейте и со страхом смотрит себе под ноги, а вот вдыхает запах огромного букета роз, который Хавьер подарил ей на семнадцатый день рождения. А здесь она стоит в обнимку со своим опекуном Ли, сжимая в руках белоснежного плюшевого мишку. Хави любит её. Любит до потери сознания, до стирания границ, до самых безрассудных мыслей, но… Ей семнадцать. А ему тридцать один. И между ними никогда ничего не было и не будет. — Я закончил… — пробормотал он сам себе и улыбнулся. Вместо обоев стену украшали тысячи мгновений жизни Клем, от их знакомства вплоть до сегодняшнего дня. На каждой была маленькая надпись, дата и совсем крохотная приписка. Чудная… Смелая… Необыкновенная… И так сотни слов, складывающихся в целый рассказ с грустным названием «Повесть о неудавшейся любви». Хавьер тихо хмыкнул и потушил в комнате свет. Осталось пару дней до её дня рождения. И только ему решать, дать Клементине посмотреть на нее глазами Хави или потушить все чувства, как лампочки в пустой квартире.