Часть 1
29 мая 2019 г. в 19:28
Франциск сидит на собрании-саммите, каждую минуту почти благоверно поглядывая на часы.
И зачем эти собрания нужны?
Франциск находит ответ так же быстро, как задается вопросом: «Чтобы мы не сошли с ума». Стран много, людей и того больше, но вот только страны — все же не люди. Живущие, чувствующие, любящие. Но не люди. Страну нельзя убить и ей же нельзя верить. Страна всегда действует в своих интересах.
Они все в какой-то момент своей истории перестают быть наивными: даже Италия сейчас лишь строит из себя образ дурачка, больше на потеху окружающим, в этом Франциск убедился уже очень давно. Все в какой-то степени переживают боль. И становятся сильнее.
Вот только не все это переносят легко: Франциск, кажется, мог бы и умереть от тех самых революций, если бы не Артур, сцеловывающий слёзы со скул. Пускай их страны могли конфликтовать, Артур мог презренно отказываться от поданной на мирном собрании руки, но Франциск никогда от него не отказывался. Ни тогда, ни сейчас.
Собрание закончилось. Артур заявился к нему домой после. Тяжело дышащий.
— Я не хотел их видеть. Извини.
Франциск целует непослушные вихры, обвивая артурову шею руками. Артур ворчит, но расплывается в едва заметной обычному человеку улыбкой и тянется за лаской неосознанно.
Скучал. Франциск прекрасно это знает, но ему нравится получать этому подтверждения. Франциск вообще бесконечно любит осознавать, что Артуру на него не всё равно — едва заметными касаниями, взглядами, жестами, иногда навязчивой ревностью. Он выдает себя быстро, как и всегда.
Артур рассказывает ему про разбушевавшегося китайца, про накричавшую на него Беларусь и многих-многих остальных. Франциск — ангельским спокойствием, спокойной улыбкой — выслушивает каждую его историю; Артур сидит на его коленях. И Артура отпускает, потому что Франциск кого угодно успокоит.
Артур-Артур-Артур. Святая невинность и в то же время дьявольский искуситель.
Они не договаривались об отношениях, не обещали друг другу не спать с другими (и не любить других), не думали даже о том, чтобы как-то объясняться перед остальными — все прекрасно все понимали. Но Франциск уже, честно, забыл, каково это — без Артура. Каждый первые выходные (и любые дни, если того требовала ситуация) месяца были их выходными. Это было негласное правило, порядок которого могло нарушить лишь убиение одного из них. И то ненадолго.
— Хорошо спал? — Артур обвивает его руками.
— Да, — Франциск садится на стол, откладывая его документы, и прикасается к губам подушечкой пальца.
Артур тянется, целуя костяшки, и прижимает его к себе. У Артура хватка такая — если захочет, не отпустит ни в жизни. Франциск улыбается и подаётся к губам, мягко, трепетно, ощущая, как расслабляется Артур. У Франциска поцелуи такие — если захочет, расслабит кого угодно.
Артур об остальных забывает, да и зря он про них заговорил, знал ведь, что на Франциска найдет. С ним обо всем забудешь. Он прижимается всем телом, наконец стаскивает Франциска со стола, а с него — рубашку.
На исходе вечера они не ругаются и не ссорятся. Это только их ночь. Наговорить друг другу гадостей они успеют всегда, на каждом собрании, каждой встрече и каждом саммите. Когда угодно, но не сейчас.