Превратности Судьбы

Даша не стала откладывать разговор с отцом в дальний ящик и решила поговорить на следующий день, вернувшись в столицу. Но Петра Алексеевича дома не оказалось. Светлана, встретившая детей, сообщила, что мужчине пришлось срочно уехать по делам бизнеса, и он должен вернуться через несколько дней. - Возможно, это и к лучшему, – проговорила девушка. – Мне нужно подготовиться к разговору. - А, может, это знак, что разговаривать не нужно? – предположила Светлана, не веря, что супруг примет выбор дочери. - Нет, мам, я знаю, каким он был, но я верю, что он стал другим. И если я с ним поговорю, попытаюсь помочь ему понять меня, я верю, что он услышит меня. - Что ж, я тоже хочу верить, что хоть тебе удастся переубедить его, что его мнение не всегда единое верное, – вздохнула женщина. – Тогда подготовься. Разговор, действительно, будет тяжелым. - Да, а пока я хочу сходить к другим родителям, – сообщила Даша. – Скажу, что я все знаю, и больше не будет никаких тайн. – И, чмокнув мать в щеку, девушка выбежала из дома. Светлана, проводив дочь, решила подняться в комнату сына. Тот обнаружился сидящим на полу, рассматривающий свой детский альбом с фотографиями. Женщина подошла к нему и, усевшись рядом, с улыбкой посмотрела на одну из фотографий. На ней была изображена сама Светлана, а рядом стоял Петр Алексеевич, держа на руках сверток с младенцем. Снимок был сделан на фоне роддома, и младенцем был Максим, о чем говорила надпись внизу снимка, сделанная почерком матери. - Он же заставил тебя, так? – срывающимся голосом спросил Максим, не отводя взгляда от фотографии. На ней Светлана улыбалась через силу, словно эти роды отняли у нее все силы, зато Морозов-старший довольно улыбался, с гордостью держа на руках своего ребенка. – Ты не хотела больше иметь от него детей. Он заставил тебя? - Это не важно, – грустно улыбнулась Светлана. - Для меня важно, – выпалил Максим, вскидывая на мать глаза, полные слез. – Я не был желаемым. Ты понимаешь, как я себя чувствую? Мы с Дашей хоть и родные, но все же совершенно разные. Ее ты хотела, а я был зачат в насилии. - Милый, я вовсе не хотела, чтобы ты считал себя… - Но я так считаю, – выкрикнул юноша и, вытащив фото из рамки, порвал его на куски. – Хотя нет, что-то общее у нас с Дашей есть. Мы оба жили всю жизнь во лжи. Я могу понять, что ты боялась отца и, как оказалось, не беспочвенно, но ты, даже когда я подрос, продолжала врать мне, подыгрывая отцу, ни разу не попытавшись сказать мне, что он за чудовище. Ты предпочла, чтобы я и дальше ненавидел тебя, обвинял, когда узнал, что ты отдала Дашу чужой семье. Ты согласилась на роль злодейки, отдав отцу роль доброго родителя. И это после всего, что он тебе сделал. Я бы понял тебя, слышишь? Я бы ненавидел того, кто этого заслуживает. Знаешь, я не хочу иметь ничего общего с этой семьей. Меня тебе тоже нужно было отдать. Так было бы лучше. В первую очередь для меня. И, отбросив от себя фотоальбом, Максим резко поднялся на ноги и выбежал из комнаты, оставив мать глотать слезы обиды. Как больно, когда рушатся идеалы, а человек, являющийся для тебя кумиром и примером для подражания, оказался монстром, который не достоин ходить по земле. Покинув отчий дом, Максим позволил ногам самим нести себя. Достав пачку сигарет, он прикурил одну, а потом, сунув руки в карманы, двинулся вдоль улицы. Сейчас он, как никогда был рад, что обзавелся в свое время отдельным жильем. Он не хотел больше возвращаться в свой некогда родной дом. Максим понимал, что больше не сможет смотреть на отца без отвращения, а на мать без сожаления. Да, когда-то была счастливая семья, как на разорванном фотоснимке. Максим гордился своим отцом, с радостью нося его фамилию. А мать удачно играла роль заботливой матери и супруги. Сейчас вся его прошлая жизнь предстала для юноши, словно в плохом кино. Лживое двуличие отца ничем не отличалось от такого же отношения матери. Да, Светлана всего лишь хотела лучшей жизни для сына, чтобы тот не знал всех ужасов поступка своего отца, но именно сейчас Максиму было особенно погано на душе. Возможно, пока он был ребенком, притворство матери еще себя оправдывало, но если бы не стечение обстоятельств, показавшее истинный порядок вещей, Максим никогда бы не узнал, что за человек его отец. И здесь продолжающемуся фарсу не было бы оправдания. Потому что даже когда сын вырос и мог сам построить свое мнение о поступке матери, Светлана не захотела открыться сыну. До недавнего времени Максим считал, что у него есть семья, теперь он ощутил себя, как никогда одиноким. Для себя он все решил: с сестрой он продолжит общаться, но со своими родителями он больше не хотел иметь ничего общего. И даже хорошо, что Петра Алексеевича не оказалось дома, у Максима есть время, чтобы собрать вещи и уехать в другой город. Как можно дальше от этой лжи. И пусть все его мечты о блестящей карьере столичного юриста сейчас растаяли, как и его представление об образцовой семье, в которой он некогда жил, Максим был согласен даже на небольшую, малооплачиваемую практику где-нибудь в захудалом городке, где его Морозов-старший точно не догадается искать. Прежде чем забыться в бутылке виски, заняв место за барной стойкой в заведении, что встретилось ему по пути, Максим только надеялся, что у сестры получится отвоевать свое право на счастье. Впрочем, ему это казалось уже маловероятной возможностью.

***

Петр Алексеевич, еще не зная, что у него неожиданно не стало сына, вернулся домой спустя неделю. Проблемы, возникшие в филиале другого города, которые мужчина хотел решить быстро, обернулись серьезными неприятностями, что вынудили Морозова остаться чуть дольше, чем он планировал. Зато, справившись со всеми проблемами, мужчина ехал домой в приподнятом настроении, уже придумав, куда отправится со своей семьей на законный отпуск. И каково же было его удивление, что никто никуда и не собирается ехать. - Как это просто ушел? – метал Петр Алексеевич молнии из глаз, со злостью смотря на супругу. – Максим не мог просто решить уйти. Что ты ему наговорила про меня, Света? Отвечай, иначе я за себя не ручаюсь, – прогремел он и, в одно мгновение оказавшись рядом с женщиной, занес руку для удара. - Мне не нужно было ничего ему говорить, – с ужасом смотря на мужа, выкрикнула Светлана. – Он не захотел жить с чудовищем под одной крышей. Он узнал, кем ты был, и узнал, что ты изнасиловал меня, чтобы я забеременела. И не захотел быть сыном такого отца. - Я тебя «похороню» в психушке, – сцепив зубы, Морозов с презрением посмотрел на женщину. – Ты света белого больше никогда не увидишь. Я тебя предупреждал, но ты, видимо, подумала, что я передумал. Право, и я считал, что мы еще можем стать семьей. Я, ты и наши дети. Но я ошибался. И теперь ты, Света, можешь винить только себя. Держала бы язык за зубами, и все были бы счастливы. Но ты, что тогда была через чур впечатлительна и все неправильно поняла, что сейчас расписала меня Дьяволом во плоти. Ладно, с Максимом я все решу, не впервой ребенка в семью возвращать и твои поступки исправлять. А ты собирайся, я сам отвезу тебя в клинику. Ты, видимо, не долечилась. - Нет, – в ужасе выкрикнула Светлана, падая перед мужчиной на колени и хватая его за руки. – Умоляю, только не обратно. Умоляю, Петя, не надо. - Раньше надо было думать, – отбросил ее от себя Петр Алексеевич. – Я тебя предупреждал. Я сказал, что тебе нужно сделать, чтобы вернуться в семью. Но ты решила, что со временем можно меня обмануть и, настроив детей против меня, выставить меня злым гением. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я прощу тебе, что ты настроила сына против меня. Хорошо, что Даше ты не успела «промыть» мозги. - А это и не надо, – раздался голос Даши. Морозов резко повернулся к двери, где в проеме застыла девушка, разочарованно смотря на мужчину. До последнего она не хотела верить, что он остался тем чудовищем, что был в прошлом. Но сейчас Даша поняла, что разговора не выйдет. Петр Алексеевич скорее выполнит свою угрозу, лишив свою дочь в прямом смысле прошлой семьи, чем позволит ей продолжать с ними общение. - Все совсем не так, – попытался оправдаться Петр Алексеевич, беря супругу под руки и поднимая ее на ноги. Светлана, находясь одной ногой в психиатрической лечебнице, едва держалась на ногах, глотая горькие слезы отчаяния. – Мы тут с твоей мамой… - Я все слышала, – разрушила Даша все чаяния отца на нормальные отношения. – И больше ты не причинишь никому вред. Мама правильно сделала, что отдала меня. Думаю, что и Максим сейчас хотел бы расти подальше от тебя. Потому он и ушел. Сбежал от тебя. И я тоже больше не хочу тебя знать. Ты чудовище. Тебя самого нужно изолировать от общества. - Да что бы у вас было, если бы не я? – рассвирепел мужчина. – И ты, и Максим обязаны мне всем, что имеете. Если бы не я, у твоего брата не было бы достойного образования и блестящего будущего. Если бы не я, ты гнила бы в какой-то конторке и не мечтала бы о собственной выставке и признания общества. Неблагодарные. Что ж, валите. Посмотрим, насколько вас хватит. Теперь ты сама по себе, доченька. Надеюсь, денег от продажи твоих картин тебе хватит надолго, потому что больше никто и никогда у тебя не купит ни одну из твоих картин. И вот когда ты будешь перебиваться с хлеба на воду, ты вспомнишь, что именно со мной ты жила достойно, но сама разрушила свое будущее. И Максим это поймет. Он привык к красивой жизни. Сейчас в нем говорит гонор, но поживет своими силами и поймет, что погорячился. Вернется, никуда не денется. Я все делал для своей семьи, чтобы у детей было прекрасное будущее, но этого никто не оценил. Что ж, будь по-вашему. Делайте что хотите, я больше пальцем о палец не ударю и ни копейки в вас не вложу. И, бросив уничтожающий взгляд на супругу, он быстро вышел из спальни. Даша, вовремя отскочив от входного проема, избежала столкновения с разъяренным родителем. Напоследок громко хлопнув дверью, Петр Алексеевич оставил жену и дочь одних. Вздрогнув от громкого звука, девушка подошла к матери, которая уже прощалась со своей жизнью, зная, что Морозов никогда ей не простит, что дети ненавидят его. - Мне конец, – причитала Светлана, подняв на дочь глаза полные боли. – Мне конец. - Нет, мам, не говори так, – взяв женщину за руки, Даша ободряюще улыбнулась. – Он ничего тебе не сделает. Мы уедем. К Максиму. Вместе мы справимся. - Нет, доченька, твой отец никогда не простит меня, – замотала головой Светлана. – Тогда не простил и сейчас не простит. Он найдет меня и исполнит угрозу. Всегда находил. От него не спрятаться. Да и я не прощу себе, если снова подвергну вас с Максимом опасности. Ведь, найдя меня, гнев вашего отца может распространиться и на вас. Я никогда себе не прощу, если он вам навредит. А ты уходи, доченька. Пока он отпускает, ты должна уйти. Подальше от твоего отца. Уезжай к Андрею и будь счастлива. Надеюсь, что и Максим когда-нибудь меня простит. Я все выдержу, если буду знать, что хоть вам он не причинил вреда. - Но я не могу бросить тебя, – едва не плакала Даша. – Он же на тебя всю злость выместит. - Но вас он не тронет, – криво улыбнулась Светлана, беря лицо дочери в ладони. – А я привыкла. Не впервой. - Нет, мы уедем, – принялась уговаривать ее девушка. – Вместе. Я не оставлю тебя. - Милая, он же все еще мой муж, и развода он мне никогда не даст. Он не отпустит меня. Однажды я спасла уже тебя от него. Должна повторить. Уходи, Дашенька. Езжай к Андрею. Я так хочу, чтобы ты была счастлива. У тебя будет та семья, которую ты захочешь. Как бы я по тебе не скучала, я не хотела, чтобы ты возвращалась к нам. Так я знала, что ты в порядке и у тебя лучшая жизнь. А ты продолжай рисовать. В другом городе твой отец не дотянется до тебя, не сможет навредить, и у тебя будет все, о чем мечтаешь. И у Максима, я верю, тоже все будет хорошо. Только передай ему, что я хотела, как лучше, пусть и врала ему. Я так хотела поддерживать эту иллюзию благополучной любящей семьи. Но не бывает лжи во спасение. Я поздно это поняла. Но я всегда буду любить вас. Какая бы у меня не была жизнь, именно вы для меня были тем лучиком света, в котором я находила спасение. Не медли, Дашенька. Собирай вещи и беги без оглядки. Иди, – умоляюще попросила Светлана, отталкивая от себя дочь. – У тебя вся жизнь впереди. Ты будешь счастлива, я знаю. С болью в сердце Даша оставила мать, решив, что обязательно вернется за ней, чтобы спасти ее от тирании супруга. Наспех собрав необходимые вещи, девушка прихватила все имеющиеся у нее деньги, вырученные от продажи картин, и тут же покинула дом. Он решила отправиться к родителям, чтобы вместе решить, как спасти ее мать. Она не знала, что стоило ей уйти, как Петр Алексеевич, обезумев от ярости, избил супругу до полусмерти, а потом все-таки отвез ее в беспамятстве в клинику, сообщив, что это она сама причинила все увечья, когда у нее случился нервный срыв из-за того, что сын ушел из семьи. Естественно, всех подробностей Морозов не стал рассказывать, наказав врачу «лечить» душевнобольную супругу. Максим, забрав свои документы из столичного института, держал путь на вокзал, имея при себе обычную спортивную сумку, в которой было минимум одежды. Все дорогие вещи и аксессуары, купленные на деньги отца, юноша оставил в прошлой квартире, как и саму квартиру с автомобилем. Он не хотел, чтобы еще хоть что-то напоминало ему о родителе. Теперь он всего хотел добиться сам, не прикрываясь знаменитой фамилией. Идея податься за Урал пришла сама собой. Он словно хотел спрятаться за высокими горами от длинных рук отца, надеясь, что мужчина никогда его не найдет. А если и попробует, то так далеко власть Морозова-старшего не распространяется. Но когда он уже садился в поезд, его остановил звонок телефона. На экране высветилось имя сестры, и Максим сразу почуял неладное. Отойдя от вагона, он бросил сумку на перрон и ответил на звонок. Даша, задыхаясь от слез, сбивчиво объяснила, что отец снова упек их мать в больницу, а врачи не дают с ней видится. Сестра умоляла брата помочь ей вытащить женщину из клиники, даже если потребуется выкрасть ее. Как бы Максим не был зол на мать, он не мог оставить ее погибать в клинике. Решив, что его поездка откладывается, он подхватил сумку с вещами и зашагал к выходу с платформы.