Scent of snow

Эдит Призраки реальны. Я знаю это, и знала всегда. Они окружали меня всю жизнь, и наверное, в этом была своя горькая ирония — единственная подлинная любовь в моей жизни превратилась в призрачный туман. Я закрываю глаза и вспоминаю, как ты смотрел на меня из-за снежной завесы, укрытый густым белоснежным туманом, сливаясь с ним в серебристой дымке. Твой взгляд не изменился — все та же смесь щемящей грусти и нежности. Казалось, ещё немного — и ты выйдешь из этого тумана, ещё немного — и иллюзия рассеется, серебро осыпется, и я смогу дотронуться до теплой кожи и убедиться, что ты жив. Иллюзия не рассеялась. Чуда не случилось. Мы смотрели друг на друга, стоя по разную сторону невидимого стекла. Как тебе удалось задержаться в этом мире, чтобы посмотреть на меня в последний раз? Я не знаю. Наверное, любовь побеждает смерть. Избитая фраза, но иногда для иного не остается места. Я до сих пор помню и никогда не забуду то последнее прикосновение — словно моя ладонь коснулась густого прохладного тумана, стремительно ускользающего из рук. Тонкая струйка крови растворялась в воздухе, превращаясь в невесомую красноватую дымку и исчезая без следа. Спустя мгновение ты растворился в воздухе вместе с ней, оставив после себя лишь дуновение ветра. Последний поцелуй этого ветра навсегда отпечатался где-то в глубине моего сердца. Я уходила, оставляя позади Аллердейл Холл, и понимала, что больше никогда сюда не вернусь. Зимний ветер свистел в пустых коридорах этого гигантского склепа, собирая его призраков вместе за общим столом. Я могла присоединиться к ним, стать частью этого вечного снегопада, но этого не случилось, и мое место у погасшего камина осталось пустовать. Огонь так и не разгорится вновь — призракам не нужен свет. Ты не заслуживал этого вечного холода. Томас Прости меня, Эдит. Мое спасение и единственная любовь. Мой луч света, который вел через темноту, но выйти не случилось. Ты была моей нотой, которой так и не суждено было зазвучать. Музыкой, которую так и не сыграли. Историей, которую мы так и не смогли написать. Прости меня. Я не смог сорвать с себя остатки прошлого и остался прикованным к своему детскому проклятию. Не смог защитить тебя и все изменить, и заплатил за это кровью. Я думал, что смогу вырваться из этого страха и холода, но цепкие пальцы моих призраков оказались сильнее. Моя судьба с самого начала была стать одним из них, и видит бог — я не хотел этого. Я не хотел ничего, кроме твоего света, который впервые согрел меня посреди этой бесконечной зимы. Прости меня, Эдит. Я потерял тебя, и все, что мне осталось — это бесценные, нетронутые тленом воспоминания о тех минутах счастья. Я видел, как ты уходила все дальше, покидая этот проклятый опустевший дом, бесконечно прекрасная, и только дьявол знает, как мне было больно. Призраки не испытывают боли? Возможно. Если это так, я не был призраком. Всего лишь пленником этого дома, пленником своего рода, своей чудовищной семьи и собственной слабости. Я не смог увезти тебя из Аллердейл Холл, как можно дальше от этого обиталища мертвых, от моей сестры, от своих воспоминаний. Мне оставалось лишь смотреть на то, как твое белое платье исчезает, сливаясь с молочным туманом. Все, что я смог — вернуться к тебе на мгновение, коснуться тебя призрачной рукой и исчезнуть. Я буду помнить об этом прикосновении всю ту вечность, которая мне уготована. Если эта вечность полна боли — что ж, я это заслужил, но если что-то и может помочь унять эту боль, то это — память о тебе. Только о тебе. Однажды я снова подойду к тебе, не оставляя следов на снегу, и положу руку на твое плечо. Есть ли у призраков мечты? Я не знаю. Но если я дотронусь до тебя вновь, даже в бесконечности, полной боли, я буду счастлив. Прости меня, Эдит. Призракам моего дома не суждено обрести покой. Мы прикованы к нему цепью, которую нельзя разомкнуть. Я не смог разорвать цепь, на которой меня держала Люсиль. Она любила этот дом и ненавидела его с той же страстью, с которой любила и ненавидела меня самого. Она тенью следовала за нами, и эта тень всегда была готова без раздумий убить за то, что ей принадлежало. Долгие годы мы делили этот дом, трапезы, семейные тайны и запретную больную любовь, но я не принадлежал ей. Моим сердцем безраздельно владела ты, и только ты. И теперь, когда все закончилось, я снова привязан к этому дому, и вынужден разделять вечность с ней. Она будет следовать за мной даже на том свете, подниматься из своей могилы, вырытой в багрово-красной глине. Она всегда будет вечным стражем этого места, а я — пленником. Видит бог, я не хотел этого. Я всего лишь хотел покинуть этот дом и уехать с тобой в Париж. Прости меня, Эдит. В свадебной клятве я произнес: «Пока смерть не разлучит нас», но у смерти были свои планы. Нет, Эдит, смерть так и не разлучила нас. Я никогда не оставлю тебя. Я буду рядом — в твоём воздухе, твоём дыхании, растворенный в хлопьях снега и каплях дождя. Я не уйду, потому что никакого «уйти» не существует. Эдит Я достаю чернила и пишу. Пишу и не могу остановиться, потому что эта история должна быть дописана. Я пишу, и на бумаге оживает жизнь, которая должна была случиться, но не случилась. Оживаем мы оба — такими, какими были в тот вечер, когда ты пригласил меня на вальс. «Настоящий вальс — это танец, во время которого не гаснет зажженная свеча». Наша свеча не погасла во время танца, и не гаснет до сих пор. Огни Аллердейл Холл погасли навсегда, но эта свеча будет гореть. Неважно, чего мне будет стоить сохранить этот огонь, но я позабочусь о том, чтобы она не погасла. Свеча не погаснет. Я пишу, и между страницами этой невозможной призрачной истории хранится твоя любовь. Эта любовь не прикована к фамильному склепу, не живет в запертых комнатах опустевшего дома, который однажды превратится в руины. Я чувствую ее в потоках воздуха, в каплях дождя и шорохе крыльев ночных мотыльков. В твоем доме были сотни мотыльков. Все, что произошло — цена, которую я заплатила за мгновения счастья, когда твоя рука лежала в моей, и когда твой шепот уносил нас обоих далеко от зловещего скрипа половиц, кровавых тайн твоего дома, ненависти и ревности твоей сестры. Твой шелестящий шепот все еще в моих ушах. Я не смогла защитить тебя от тьмы, от кровавой ярости Люсиль и от чудовищ вашего прошлого. Все, что я могу — сохранить твою любовь между страницами этой книги, пока мои сердце и память со мной, пока я дышу. Сейчас я положу ручку и закрою глаза. Эта призрачная история будет жить. Я не смогу вернуть тебя, но в моих силах — рассказать об этом. Кто-то скажет, что под моим пером рождается история любви о мертвых. На самом деле эта история — о живых. Я часто вспоминаю старые пожелтевшие фотографии, которые нашла в твоем доме. Ты и Памела, ты и Маргарет. Последней фотографии там не было, и уже не будет. Томас и Эдит. Я оставила в этом доме своего призрака, а фотографию… Что ж, ее я забрала с собой. Эта книга станет нашей неснятой фотографией, и она будет жить. Эдит Кушинг-Шарп.

***

Эдит устало вздохнула и закрыла глаза. Легкое дуновение зимнего ветра коснулось щеки и подхватило прядь светлых волос, выбившуюся из прически. Эдит подняла руку и поймала пальцами морозный воздух. Полупрозрачная фигура с застенчивой улыбкой приблизилась к столу и склонилась над последней страницей тетради. Эдит улыбнулась, не открывая глаз. «Мне нравится, — едва заметно прошептал он ей на ухо. — Ведь это еще не конец?». «У этого нет конца». Эдит ласково коснулась призрачной ладони, которая легла ей на плечо, но не нашла ничего, кроме морозной дымки. «Нет», — согласился Томас, медленно исчезая в воздухе. На плечо упала пара снежинок. В кристальной чистоте рассеивался едва уловимый запах снега.