О демонах и людях

Асгейр снова свел его с ума, столь умело изображая неискушенность и нежность. Рэнси даже испугался в какой-то момент, не подменили ли его возлюбленного князя, но нет — аура ледяной магии полыхала все так же, и так же холодны были прозрачные глаза, когда князь пытался насадиться ему на член. Асгейр кривил свои точеные губы, как будто легкая боль проникновения доставляла ему неудобство. А раньше, помнится, чуть не с разбегу запрыгивал, и ничего. — У всех князей жопы узкие, в этом их главное отличие от низкородных, — поддразнил Рэнси. Его немного задело, что Асгейр не обратил внимания на подношение. Лишь пообещал устроить пир в честь победы, намекнув, что на празднике не помешала бы парочка целых пленников. — И много князей ты знал? — Асгейр не спешил опуститься полностью, дразня его ожиданием и сладко сжимая задницу. — Только тебя, любовь моя... А потом, когда все закончилось, князь непринужденно соскочил с него, как с загнанной лошади после скачки. — Оставь меня, Рэнси. — Я бы мог поискать в казематах подходящих пленников, светлейший, — Рэнси, накинув человеческую личину и снова став бароном Мансом, шарил по полу в поисках одежды. Он абсолютно не помнил, как раздевался вчера. Асгейр крутился перед большим тусклым зеркалом в золотой раме, разглядывая себя. Вот же нарцисс. Достигнув зрелого возраста, такие начинали отмокать в кровавых ваннах и мазаться жиром девственниц, но Асгейру увядание совершенно не грозило, к тому же, маги не старились в отличие от обычных людей. Так и умирали юными и прекрасными, а после смерти сразу обращались во прах. — Твоя красота затмевает сияние светлых храмов, — Рэнси подошел поближе, завязывая штаны. Квадратная рожа барона отразилась в зеркале рядом со светлым ликом князя, вызвав усмешку у последнего. — О каких пленниках ты говорил? — Для пиршества конечно, мой князь. — Я разве собирался их жрать? — Асгейр изогнул бровь. — Интересная задумка, — заржал Рэнси. — Тогда надо взять помоложе, отмыть хорошенько. Дай-ка я угадаю — ты предпочтешь изжарить их живьем? — Нет, постой, — Асгейр схватился за него, пошатнувшись. Видимо, сказывалась бурная ночь, с гордостью подумал Рэнси. — Не надо пленников, я передумал. Рэнси поцеловал его в губы и выскочил вон, время близилось к полудню. А за вечерней трапезой Асгейр не стал веселиться, как обычно. Рэнси, сидящий по левую руку от князя, замечал все эти мелкие знаки недовольства и скуки, и напряженный уголок рта его светлости не сулил ничего хорошего. Справа от князя восседала его сестра — прекрасное, но совершенно безумное существо. Болезнь ума впервые посетила ее после смерти отца и старших братьев, и тогда Асгейр запер ее в башне под предлогом сохранности девичьей чести. А Рэнси помог ему изготовить специальный ошейник, ограничивающий истечение магических сил, ведь княжна была достаточно могущественной колдуньей, хоть и не столь искусной, как ее брат-близнец. — Так привести пленников? — Рэнси сжал под столом колено князя, почтительно склоняясь к его руке. Тот медленно тянул черное вино из золотой чаши в виде черепа. Надо было ему вместо голов таких чаш понаделать, запоздало сообразил Рэнси, нахапать самых больших рубинов в папашиной сокровищнице, от старого черта не убыло бы. — Скажи мне, Рэнси, что его величество может желать от своего вассала? — Желает овладеть тобой, мой князь! — лязгнул зубами Рэнси. — И за этим собирается нанести высочайший визит, — недобро ухмыльнулся Асгейр. — Если этот ваш человечий король хоть пальцем... — начал Рэнси, но его прервал шум свалки и радостный гогот, возникшей у распахнутых дверей малого пиршественного зала. Придворные князя, из особо приближенных, втащили внутрь голых парней и девок. — Вот и дичь подоспела, — обрадовался Рэнси, ерзая в неудобном кресле. Может, хоть это развлечет возлюбленного. *** Андрей отставил в сторону кубок с приторно сладким вином и попытался собрать беснующиеся целый день мысли. Голова снова начинала болеть. На мгновение ему стало страшно, показалось, что он сойдет с ума, не справится с двумя личностями, мечущимися в его разуме. Но если загонять в глубину души князя Асгейра и пытаться оставаться самим собой, то невозможно было ни найти слов, ни понять, как следует поступать в каждый конкретный момент. Например, в такой, как сейчас. Что делать с этими шлюхами, которых его дебиловатые приближенные притащили сюда, не стесняясь даже присутствия благородной княжны? А если позволить себе отступить в тень и смотреть, как всем заправляет князь Асгейр... Можно ли попробовать дать тому власть в надежде снова ее перехватить, если Асгейр зарвется? Андрея передергивало от воспоминаний этого больного садиста. Ведь на самом деле тому ничего не стоило зажарить человека живьем и сожрать на пиру. Да. Или резать ублюдков на кусочки, жарить и скармливать им же самим. "Занятная идея, — подумал он и ударил рукой по столу, — надо обязательно начинать со срамного уда..." Все присутствующие прекратили жевать и замерли, таращась на него. Трусливые бараны и предатели. Ни в ком нельзя быть уверенным, даже демон, прикидывающийся верным, предаст в любую минуту. А еще и козни короля, зачем тому понадобились Асгейр с сестрой. Никак подыскал женишка для дурочки и хочет таким образом заграбастать княжество? — Завтра, — сказал Андрей, улыбаясь и обводя всех изучающим взглядом, — мы устроим пир для барона Манса, героя славного похода на богомерзких некромантов, — он поднял кубок, чествуя своего демона, и тот встал, снисходительно кланяясь и принимая приветственные вопли. — Благодарю, мой сюзерен, — сказал демон, и Андрею показалось, что его глаза горят бордовым, а дивный облик проступает сквозь тусклую человеческую личину. — Мой верный вассал, — улыбнулся Андрей, — твои подвиги восславит сегодня менестрель, — он кинул взгляд на полуэльфа на дальнем конце стола, бледными лапками перебирающего струны лютни. — Мой господин, — звонко сказал полуэльф и повернул к нему слепое лицо. Когда-то князь Асгейр своими собственными руками выколол ему глаза — считалось, что слепые певцы поют лучше. Может, это и правда, голос у менестреля действительно был задушевный. Андрей криво усмехнулся, вспомнив вдруг, что после каждого выступления князь Асгейр призывал к себе несчастного певца и насовывал в рот, расточая комплименты "дивному таланту". Между тем ему под руку толкнули голого дрожащего мальчишку, и Андрею пришла в голову замечательная мысль: — А теперь менуэт! — объявил он, вставая. — Развлечемся благородными танцами с нашими юными прелестниками, — он поманил к себе голых шлюх, уже успевших пристроиться среди гостей. — Надеюсь, моя прекрасная сестра почтит нас первой фигурой. Он взял мальчишку за волосы и толкнул его к сестре. — Демоны... — прошипела та и вдруг взвизгнула: — Окружили! Демоны! Настоящий демон засмеялся и вновь приподнялся для галантного поклона. — Танцевать! — рявкнул Андрей, и сестра встала, покрываясь смертельной бледностью. Очевидно, от оскорбленной гордости, странно, что она еще сохранилась в ее безумии. Впрочем, она всегда была упряма, спесива и непокорна... злонравная девка. — Нравится тебе праздник в твою честь, барон? — Андрей усмехнулся, меняясь с демоном партнершами в очередной фигуре. — Безмерно, мой князь, — улыбнулся тот, — однако лишь личная награда от твоей светлости успокоит мое сердце. — Однако, — Андрей остановился и рассеянно подергал свою шлюху за пышную грудь. Шлюха была рыжей, и грудь ее была белой и в крупных веснушках. А князь Асгейр, очевидно, столь мало интересовался женщинами, что не чувствовал никакого желания от лицезрения ее обнаженных прелестей, несмотря на собственный полустоячий член. Впрочем, шлюхи-мальчишки его тоже мало интересовали, так что возможно дело было в пресыщенности... Тяжелая волна желания окатывала его лишь при взгляде на хищную фигуру демона. Или от рассеянного порыва кого-нибудь выпороть. Или при мысли об изнасиловании менестреля, тот всегда так покорно терпел князя и так сладостно источал слезы из пустых глазниц. Взгляд Андрея задержался на сестре — та с непередаваемым изяществом склонялась в реверансе перед голым смердом — и в груди Андрея все заледенело от какого-то злобного и бессильного чувства. Он стиснул зубы и прикрыл на мгновение глаза, загоняя мерзкую личность князя вглубь. А потом вышел на балкон, повелев всем "продолжать веселиться". "Так жить нельзя", подумал он, вглядываясь в ночную тьму. Скоро он потеряет себя, снова станет князем Асгейром. Как же получилось, что он вселился в этого ублюдка. И почему он до пятнадцати лет видел его во снах? Юный Асгейр был совсем не такой... жестокий, конечно, по земным меркам, но не совсем выродок. Надо вспомнить, понять, что связывало их души, не может же быть все просто так. И еще странность — почему властная душа Асгейра так легко отходит на второй план и не борется за превосходство? — Мой князь. Андрей скосил взгляд, чувствуя, как болезненно подводит живот, а кожа на мошонке ежится от близости демона. — Что тебе? — Я собирался любоваться звездами под сладкое пение, мой князь, — оскалился демон, и встряхнул за шею притащенного с собой менестреля, — не почтишь ли своим присутствием? Тяжкие думы развеются от красот. — Возможно, я не хочу, чтобы они развеивались, — процедил Андрей. Менестрель еле слышно вздохнул, прижимая к груди лютню, и струны ее тихо звякнули. — Тогда они, подчиняясь твоей княжеской воле, выстроятся стройными, сверкающими совершенством рядами, — сказал демон и подступил совсем близко, так, что Андрей ощутил яростный жар его магии. — Или гонишь меня, лишая своего общества? — Это было бы жестоко. Пойдем, — фыркнул Андрей и стиснул его за предплечье. Боги, как он соскучился за день по этому чувственному удовольствию — ощущать плоть демона под своими пальцами, пусть даже и сквозь одежду. Все эти мучительные мысли, терзавшие его весь день, все они не имеют никакого значения ночью, в часы демонов. Он подумает об этом завтра. *** Что там Асгейр говорил про короля? Неужто этот человечий владыка затеял войну и хочет призвать своих вассалов на службу? Королевство людей постоянно заключало какие-то союзы, но никогда не нападало первым. И, насколько было известно Рэнси, никакой войны сейчас не было. А случись она между демонами и людьми — пожелает ли Асгейр следовать за ним, хватит ли у него духу на такое предательство? Однажды Рэнси спросил его об этом. "Разорву тебя на куски, проклятая тварь", — ответил Асгейр, он был изрядно пьян тогда и как всегда бесстрашен. Наверняка просто кто-то нажаловался королю, сочтя себя униженным и оскорбленным после княжеских шуток. Но кто же? Как правило, Асгейр предпочитал не оставлять в живых свои игрушки. Рэнси не мог припомнить ни одного хоть сколько-нибудь значительного врага, к чьим словам король мог бы прислушаться. Кроме, пожалуй, бывшего полюбовника княжны — графа Снорте. Тот хотел выкрасть княжну и, тайно обвенчавшись, бежать с ней в свои земли. Но Асгейр настиг их прямо перед часовней, тогда он часто устраивал охоту на людей. Собственно, только на людей он обычно и охотился. Жизнь графу Снорте спасло чудесное заступничество княжны. Та заключила с братом спор — если она окажется девицей, князь Асгейр отпустит ее жениха на все четыре стороны. "Четвертует", — решил Рэнси и ошибся. Они ввалились в часовню вместе с псами, улюлюкая и смеясь, княжну с женихом тащили следом. Асгейр уложил сестру на алтарь, смахнув на пол жертвенные чаши и свечи, и задрал ей юбки. "Овладеет", — подумал Рэнси и опять ошибся. Асгейр долго копался у нее между ног, а потом плюнул на расшитый жемчугом подол ее платья, прошипев: — Вот же холодная сука. — Убей обоих, и дело с концом, — влез с советом Рэнси. — Она опасна, стоит снять с нее ошейник и переодеть в доспехи — не отличишь от тебя, ведь вы близнецы и схожи не только лицом, но и отпечатком души. Но Асгейр не послушал его. Он отпустил Снорте, отрезав тому нос, отправил сестру обратно в башню, а Рэнси прогнал из своей постели на целых четыре дня. Это случилось три или четыре года назад. Теперь же король почему-то возжелал лично посетить княжество Лэрнское и лицезреть обоих — брата и сестру, высокорожденных Асгейра и Астайру. Рэнси видел свиток, доставленный из столицы — от того явственно несло неприятностями и светлой магией королевского рода. Менестрель забился куда-то под кресло и замер там. Всю ночь он молил убить его, "чувствуя неведомое доселе милосердие княжеской души". Такой жалкий и униженный, Рэнси даже побрезговал его драть. Асгейр же, утомившись ночным развлечением и обществом менестреля, еще не вставал с постели, лениво принимая утренние ласки. — Ты такое чудовище, любимый, — прошептал Рэнси, задыхаясь от чистого восхищения. — Как будто ты — моя потерянная черная душа. В древних легендах говорилось, что у демонов изначально были души, но столь мерзкие, что солнцеликий отделил их и отправил в вечные скитания. Конечно, никто из демонов не верил в это. Менестрель под креслом застонал и задергался, будто в припадке. Совсем как княжна когда-то при виде своего безносого жениха. — Рэнси, заткни его, — Асгейр зевнул и оттолкнул его руку, не давая проникнуть пальцами в задницу. Рэнси метнулся к креслу и в два счета оторвал менестрелю голову: — Готово, мой князь, — он потряс оторванной головой, пачкая белый ковер красными брызгами. — Тебе непременно стоит отвертеться от королевского визита. — С каких это пор ты решаешь, что мне стоит делать, а что нет, — рассердился Асгейр, швырнув в него холодом. Кровь в разделенном теле менестреля замерзла и перестала хлестать. — И ты убил моего раба. — Ну да. Рабы ведь для этого и существуют, — Рэнси бросил в него головой и промазал — та скользнула по ледяному щиту с мерзким звуком. — Хочешь, притащу тебе парочку чистокровных эльфов? Асгейр смерил его гневным взглядом, и в этой злобе Рэнси любил его больше всего, сильнее даже, чем в пылу битвы. — Убей Астайру и объяви траур на год. Король не станет нарушать твое уединение, а я точно узнаю, что ему от тебя понадобилось. Если хочешь, я сам расправлюсь с Астайрой. — Не смей, — процедил Асгейр. — Не смей даже думать об этом, проклятый демон. — Успокойся, мой князь. Я не трону ее без твоего разрешения, — Рэнси хотел приблизиться, но его неожиданно выбросило в окно каким-то особенно подлым заклинанием. До чего же возлюбленный его суров был и бесстрашен в гневе, настоящий дар темных богов.