* * *
Коннор сидит дома на диване, закрыв глаза. Сумо дремлет на лежанке, а Хэнка всё нет. В этот же самый момент Коннор идёт по чаще, выискивая следы волка. И около озера осматривает укромные места. И ругается с оборотнем, зашедшим на территорию (множители не ровня оборотню в одиночку, но тот не посмеет напасть на спутника хозяина территории). А Хэнка всё не видно. Коннор вздыхает множеством лиц: ну вот что будешь делать? Оборотень, в последний раз фыркнув, сваливает, Коннор-возле-границы продолжает искать. Безуспешно. Коннор даёт себе обещание: приобрести чип и прикрепить к Хэнку. И тут Коннор-в-доме слышит, как кто-то скребётся в дверь. Миг — и ко входу идёт Коннор, пока он же берёт в руки пистолет на случай засады и занимает позицию у стены. Открывает дверь и видит большого серого волка с голубыми глазами, с взглядом «да, я снова это сделал» держащего зубами за холку кошку. — Ладно, — отвечает Коннор на незаданный вопрос. — Но только на неделю, и мы ей найдём новый дом.* * *
И это вторая проблема — Хэнк частенько таскает других животных в дом. Брошенные и потерявшиеся кошки и собаки, лисы, обычные волки, иногда птицы. И если поначалу Коннор искренне радовался: он познакомился с Хэнком, когда тот был в жуткой депрессии и его стая состояла из него и Сумо, то теперь Коннор скучает по тихим вечерам. Да и иррациональная ревность к зверькам, ворующим внимание Хэнка, не даёт покоя.* * *
— Хэнк, это породистая собака. Просто так их не выбрасывают. Коннор смотрит грустными карими глазами, пока он же на крыльце вычёсывает щенка хаски, вытащенного Хэнком из реки. Щенок, справившийся со стрессом, пытается затянуть Коннора-с-расчёской в игру. Сумо же сидит рядом и принюхивается к новому знакомому. По тому, как отводит глаза Хэнк в обличье человека, Коннор понимает: щенок долго не протянет. Однако аргументы бессильны, и приходится уступить. Это стоит того: человек, всего год назад находившийся в глубокой депрессии, сейчас позволяет себе быть счастливым.* * *
Третья причина — шерсть. Она повсюду. От неё нет спасения. Коннор завёл уже пять румб и несколько пылесосов разного вида, а также убедительно попросил Хэнка контролировать свои превращения.* * *
— Хэ-энк? — тянет Коннор, а руки держит за спиной. — Да? — Ты точно не нарушал слово и не превращался внутри дома? — А что такое? Коннор достаёт из-за спины румбу, павшую смертью храбрых. На лице Хэнка появляется то выражение, которое обычно бывает тогда, когда есть надежда избежать головомойки. Например, при ругани перевёртыша-медведя Фаулера. Подумав об этом, Коннор дублирует себя и отправляется проверить рабочую почту: не ищет ли их начальство? Хэнк провожает взглядом уходящего Коннора и смотрит на того, который напротив него. — Хм, может, Сумо? — Сменил цвет шерсти, чтобы ей забить румбу для кухни? Хэнк отворачивается, но от множителя хрен отвернёшься: окружит со всех сторон. Далее следует короткая перепалка, в конце которой Хэнк попросту суёт Коннору электробритву, оборачивается волком и ложится у ног. И действительно хочется его побрить налысо, злость ещё кипит. Однако Коннор закапывается в шерсть руками, подмечая и мягкость, и здоровый блеск. Большой прогресс по сравнению с тем, что было полгода назад, и совсем удивительный, если вспомнить состояние Хэнка год назад. Положительные тенденции обусловлены тем, что Хэнк позволил Коннору себе помочь и подобрать грамотную пищу и лекарства и следовал режиму, хоть ему было трудно. Коннор вздыхает и опускает руку с бритвой. Тем временем он же, ушедший проверить почту, возвращается с набором щёток. — Пойдём на улицу, вычешем тебя.* * *
В-четвёртых, перевёртыши обидчивы. И если это случилось, они оборачиваются своим зверем и в таком состоянии могут долго находиться.* * *
— Хэнк, ну хватит дуться. Волк, свернувшись в клубок, упрямо не реагирует на Коннора. В принципе, за дело: хоть Коннор и может оценить большой объём информации быстрее, чем кто-либо, но с опекой он перегнул. — Прости, я больше не буду так делать. Игнорирование. Только Сумо, примостившийся около Хэнка, поднимает голову и продолжительно смотрит на Коннора. — Ладно, оставлю тебя наедине с Сумо. Буду ждать. Но через час возвращается со словами: «Я — взрослый замужний мужик, я не должен, не хочу и не буду спать один». Хэнк двигается, явно считая, что Коннор вернулся за Сумо. Однако Коннор распадается на трёх Конноров и таким образом тащит удивлённо гавкнувшего Хэнка домой при всей своей нелюбви к шерсти отдельно от владельца.* * *
Пятое обстоятельство, к которому стоит привыкнуть, если живёшь с перевёртышем: для них естественно ходить голыми по дому. И это не приглашение к сексу. Но удержаться от приставаний может оказаться трудно.* * *
Коннор обыденно намешивает себе еду, когда в поле зрения появляется голый Хэнк. Да ещё и явно из ванной направляется, судя по мокрому телу. Это невозможно терпеть, особенно когда Хэнк залезает в холодильник и, нагнувшись, ищет что-то среди замороженных продуктов. Коннор себя дублирует, мгновенно оказываясь около Хэнка. — Доброе утро, солнышко, — шепчет Коннор на ухо, прижимается всем телом к Хэнку, который так привлекательно согнулся. Обхватывает руками за грудь, трогает соски, прежде чем позволить Хэнку вырваться. Хэнк возмущается, но Коннор видит, что его малая шалость дала результат. И хочется продолжить, но… — Коннор, уймись, сначала завтрак. — Съешь меня! Коннор-у-плиты дёргается, а затем появляется ещё Коннор, для наблюдения со стороны. Хэнк оглядывается на Коннора в трёх лицах и вздыхает, потирая переносицу. — Что я говорил про секс до завтрака? — Надо ловить до того, как ты выберешься из кровати, — хором отвечает Коннор. Хэнк серьёзно смотрит на Коннора-который-лапал и притягивает для поцелуя. Страстного, глубокого, от которого Коннор во всех лицах в восторге. Оторвавшись, Хэнк говорит: — Сначала завтрак. И уходит за своим халатом. Коннор собирается воедино и довольно улыбается, ощущая привкус Хэнка. * * * Шестое: если перевёртыш придерживается стайных принципов, то со стаей ты рано или поздно познакомишься. И не каждый из членов этой стаи будет приятным. А ещё приходится подавлять ревность.* * *
Когда Коннор слышит женские стоны из спальни, его прошибает током. Добивает рычание Хэнка: — Хватит вертеться, ты сама себе только больнее делаешь! Мысль о том, что Хэнк способен ему изменить, больно бьётся в сознании. Тут он замечает и сильный запах, расплывшийся по всему дому. Мозги не хотят встать на место и сконцентрироваться, слишком больно в сердце, хочется убежать из этого дома. Но тут он слышит хныканье и звериный скулёж, а затем слова Хэнка, сказанные с особой интонацией альфы стаи: — Не смей оборачиваться! — и тут же добавляет: — Умоляю, котёнок, дай мне вытащить эту хрень из тебя, пока не поздно! В голосе любимого страх: прямо как в тот день, когда Коннор получил серьёзное ранение, но не мог раствориться и воссоединиться с другим собой, чтобы избежать боли. Коннор решительно входит в комнату и видит, как одетый Хэнк сидит верхом на голой девушке и держит рукой её за горло, а другой зажимает рану на боку. Хэнк оборачивается в его сторону и быстро командует: — Помоги: руки и горло надо зафиксировать. Коннор сразу же распадается на четырёх себя и быстро оценивает ситуацию: ноги уже зафиксированы, руками девушка цепляется за плечи Хэнка и успела сильно их расцарапать, как не способен обычный человек, а на подушке лежит сработавший амулет-спасатель с функцией телепортации. «Перевёртыш из стаи Хэнка», — понимает Коннор, зайдя с двух сторон. Разжать руки, готовые стать звериными, не получается, и Хэнк, поняв это, снова использует голос альфы: — Замри! Девушка ненадолго цепенеет, и Коннору удаётся за это время зафиксировать руки. Хэнк кивает на инструмент около правого бока. — Пуля. Достань. Быстро. Без сантиментов: как обернётся, простые раны затянутся. А я пока буду следить, чтобы её не убило. Тут Коннор замечает странный ожог на левом боку девушки, который словно расползается. Прошибает пот: для людей подобное смертельно опасно. Хэнк облизывает свою ладонь, старательно смачивая сильнее, и прижимает к левому блоку, накрывая ожог. Наклоняется ниже, обхватывает девушку, давя сзади чуть ниже шеи, начинает шептать успокаивающие слова наряду с приказами, одновременно удерживая её, чтобы не вертелась. А Коннор приступает к извлечению пули. Достать пулю не так трудно, но стоит Коннору её случайно задеть, как пальцы обжигает. Так и тянет положить в рот для анализа, но Хэнк рявкает: «Нет!», и Коннор подчиняется. Аккуратно ощупывает дырку на предмет осколков, от чего девушка жалобно скулит, а Хэнк сильнее сжимает ладонь на загривке. — Чисто, всё достал, — сообщает Коннор, и Хэнк, подумав пару секунд, даёт указание освободить руки и ноги и слезает. Девушку ломает на кровати, и она с болью оборачивается рысью. Хэнк и Коннор замирают, следят за ней. Пара секунд томительного ожидания: пронесло, нет? И, к счастью, она, едва дрожа, спрыгивает на пол и начинает отчаянно вылизывать ранение. Коннор с разных ракурсов видит, как быстро оно затягивается. Вздыхает и достаёт из кармана влажные салфетки: очистить руки от крови. Хэнк решительно подходит к ней и опускается на колени рядом, привлекая внимание. Рысь отвлекается, утыкается носом в его ладони. Тихое рычание: — Прости. — Ядом займись, неразумный котёнок, рана и без твоих слюней затянется. В голосе Хэнк сквозит нежность и облегчение. Коннор понимает: из чего бы ни была сделана пуля, больше она не представляет угрозы. Рысь следует его совету, а Хэнк, погладив напоследок по кончикам ушей, кивает Коннору, который уже в едином лице, на дверь, и вместе с ним выходит. Как только дверь закрывается, Хэнк крепко обнимает Коннора, утыкаясь в плечо. — Как хорошо, что у меня есть ты. Коннор гладит его по спине, взгляд невольно опускается на пострадавшие плечи. — Твои раны. — Не могу обернуться: слишком много сил потратил на подавление, — бурчит Хэнк. Коннор ведёт его в гостиную, дважды дублируясь: один раз около комнаты на всякий случай, другой — за аптечкой. Когда Хэнк оказывается на диване, он притягивает к себе Коннора и проникновенно целует, выплескивая все накопившиеся эмоции. А потом рассказывает. Член его стаи, перевёртыш-рысь, оказалась втянута в конфликт. Решила помочь каким-то борцам с нечистью. Только вот с координацией оказалось плохо: когда она рванула, чтобы прикрыть борца от смертельного для него удара, тот не среагировал на неё и выстрелил в направлении нечисти. Как итог, ей досталось с двух сторон: пуля выжигала её мистическую суть, яд съедал человеческую жизнь. На её счастье, амулет сработал исправно, перенёс к Хэнку, как к её альфе. Он сперва хотел когтями выдрать пулю, но та его обожгла. — Если бы не ты, — Хэнк вздыхает и с улыбкой смотрит на Коннора. Тот отвечает ему тем же, но всё же спрашивает, стараясь сдерживать ревность в голосе: — А почему ты зовёшь её котёнком? Хэнк приподнимает бровь. — Ты видел её габариты? Она очень маленькая, если сравнивать с другими перевёртышами стаи: меньше неё только один щенок, но это ненадолго. Из кошек в стае только она и пума, а та точно не котёнок. Плюс, ей не нравится собственное имя, — Хэнк фыркает и улыбается. — Когда она восстановится, я вас познакомлю. Она милая. — Не сомневаюсь, что ты считаешь её милой, — Коннор заканчивает обрабатывать раны и седлает Хэнка, пока сам же идёт на кухню за ноутбуком. — Но я ведь тоже милый? — и мягко массирует плечи, шею и голову Хэнка. Тот хватает его за задницу и притягивает ближе. Низким голосом, сверкая голубыми глазами, говорит: — Не сравнивай: ты — восхитителен. Совсем иная категория. — Так покажи мне преимущества этой категории, — шепчет Коннор прямо в губы. Хэнк напоминает о пуле, а Коннор успокаивает: он уже на связи со своими, отыщут тех борцов и узнают подробности. А пока могучему альфе надо думать о другом. Присутствие посторонней в доме не смущает. Её тоже ничего не смущает, понимает Коннор, столкнувшись с ней в коридоре через несколько часов. На ней всё ещё нет одежды. И она, как и Хэнк несколько месяцев назад, не осознаёт, что не так. Хэнк ржёт: — А говорил тебе, что перевёртыши с одеждой имеют особые отношения. — Ой, — девушка оглядывает себя и оборачивается рысью. — Так нормально? К лапе рыси подъезжает румба, из гостиной выглядывает Сумо, а Коннор представляет новые килограммы шерсти. Зато к этому члену стаи Коннор более не ревнует. И впоследствии признаёт: она действительно милая. Хотя бы потому, что, в отличие от некоторых других, не лезет лапать Хэнка, чуть представится возможность!* * *
Седьмое обстоятельство — у перевёртышей отличное обоняние. И они на него ориентируются.* * *
Не заметить, как Хэнк иногда, прищурившись, переводит взгляд с одного тела на другое, внимательный Коннор не мог. Как и то, что Хэнк иногда машинально уклоняется от его прикосновений. В первое время причину Коннор не знал, и это его расстраивало. Но не был бы собой, если не попробовал бы прояснить этот вопрос. Как-то раз Коннор зажимает Хэнка в туалете полицейского участка под конец рабочего дня. Выкладывает свои мысли. И Хэнк, сбиваясь, поясняет, что не так. — Понимаешь, Коннор, мозгом я-то помню, что каждый множитель твоей… серии — это ты, что вы едины, но… Как бы объяснить, вы сбиваете. Вы пахнете по-разному. — Но множители не имеют собственного запаха, мы все пахнем одинаково, — Коннор не понимает, о какой разнице говорит Хэнк. — Ладно, вот пример: когда я тебя целую, обнимаю, на тебе остаётся мой запах. И следом я вижу кого-то, с твоей внешностью, но с другим запахом… Это сбивает. Всё-таки остальные твои… сородичи чем дольше существуют, тем больше от оригинала отличаются. И они становятся разными. Да-да, я помню, что у тебя так не работает, — не даёт Хэнк вставить слово. — Но к этому надо привыкнуть, понимаешь? Коннор долго обдумывает эти слова. Компромисс они находят вместе. Через неделю каждое тело Коннора носит стойкий запах, запах Хэнка, не обращая ни малейшего внимания на тех, кто этим недоволен.* * *
Восьмое, надо учиться отличать, когда перевёртыш действительно не хочет чего-то, а когда он упрямится из-за игривого настроения, хочет поддразнить. Множители, при всех их особенностях, не всегда способны уловить эту грань.* * *
Они сидят за столом, хмуро глядя друг на друга. Руки Коннора сцеплены в замок, локти на столе, и он пристально и словно гипнотизирующе смотрит на Хэнка. У того руки сложены на груди, он сидит, откинувшись на спинку стула, и в целом выглядит неприступно. На столе между ними тарелка с едой. — Хэ-энк, — тянет Коннор, объявляя новый раунд. — Нет. — Почему? — Серьёзно, Коннор, подмешивать витамины в еду? — Это. Полезно, — с нажимом говорит Коннор. — От них еда воняет, как незнамо что, — Хэнк скалится. — Тебе это не мешает есть те ужасные бургеры, калорийность которых просто зашкаливает! Порой диспуты с Хэнком напоминают Коннору допросы. — Нет. И тем более я их теперь ем раз в полгода, спасибо большое. — Хэнк, тебе надо есть больше витаминов. — Твоими стараниями у меня и так всё хорошо. На этом можно остановиться. — Здоровье надо поддерживать всегда, без перерывов. — Брех-ня. Коннор мысленно вздыхает. И усиленно думает. Его цель сейчас: витамины должны оказаться внутри Хэнка. А тот сопротивляется, несмотря на все уговоры. С другой стороны, Хэнк продолжает слушать. Не отмалчивается хмуро, не уходит. Значит, есть надежда. Главное не сдаваться и найти правильный подход. Коннор оценивает одежду Хэнка — любимая толстовка, порвать он её не захочет, значит, неожиданно в волка не превратится. Конечно, лучше бы его сдерживали ещё и джинсы, а не шорты, но надо работать с тем, что есть. Переводит взгляд на лицо Хэнка. Тот смотрит недовольно и сурово, но, приглядевшись, Коннор замечает мелкие детали: губы чуть подрагивают в попытке сдержать улыбку, в уголках глаз собрались морщинки. Хэнк над ним мысленно угорает! Ну уж нет, Коннор доведёт своё дело до конца. — Ты съешь эту несчастную витаминку, — чеканя каждое слово говорит Коннор. — Да ты что? — Хэнк усмехается и приподнимает брови, в его глазах пляшут черти. — Или что ты мне сделаешь? Коннор медленно встаёт и тянется, чтобы переставить тарелку в безопасное место. Развязывает галстук одной рукой, проникновенно глядя прямо в глаза Хэнка. Тот ещё сидит и следит за действиями Коннора, который всё отчётливее понимает — настроение Хэнка близко к игривому. Сумо же благоразумно гуляет на заднем дворе, то есть в доме они одни. Коннор облизывается, сверкая глазами, и молниеносно бросается на Хэнка. А он точно не собирается дать себя поймать так просто. Хэнк вырывается, уклоняется от рук Коннора, хватает его сам и прижимает к стенке, однако не выпускает когти. И может, с одним Коннором он бы справился, но не с пятью. Итог: перевёрнутый стол, сдвинутый с места холодильник, улетевший к стене диван, несколько сломанных стульев, пострадавшие стены, ведь они не ограничились одной кухней. И Хэнк, прижатый к полу тремя Коннорами. Умотанный, но не сломленный. Но он уже пойман в заботливые руки, так что капитуляция неизбежна. Коннор чуть не мурлычет, довольно рассматривая Хэнка под собой, несмотря на то, что опять придётся дом приводить в порядок.* * *
Предпоследняя особенность, с которой приходится мириться: если ты относишься к другому виду, то твои собратья могут не оценить спутника-перевёртыша. И вряд ли их удастся переубедить.* * *
Коннор стоит в Новом Иерихоне и холодным голосом дискутирует с рассерженной Норт. Ему тоже хочется повысить тон, но он сдерживается. А далеко отсюда, дома, он всё крепче сжимает в объятиях Хэнка. Другие множители стоят рядом, но не пытаются остановить спор. По большей части потому, что разделяют мнение Норт. Коннор держится. Он раз за разом приводит аргументы, чтобы отстоять их с Хэнком право на счастье. Это его собственное решение. Он любит Хэнка и желает быть с ним. Все проблемы преодолимы. И что там ни думают другие множители, это их не касается. Он уже сделал для них всё, что мог, так с какой стати они лезут в его личную жизнь? В какой-то момент гнев Норт переходит на новый уровень, и уже Маркус пытается его остановить. И она говорит то, отчего в Конноре пробуждается жажда убивать. — Ваши отношения ничего не значат, Коннор, ты просто тратишь время впустую! Коннор понимает, что Норт сейчас не контролирует, что говорит. Что потом она будет жалеть, ибо в спокойном состоянии в ней просыпается понимание: не все относятся к остальным видам так, как она. Но это ничего не значит сейчас: Коннор в бешенстве. Клыки впиваются в губы, напоминая о вампирском происхождении множителей. Хочется наброситься, заставить взять слова назад. Напряжение отдаётся и в тело, находящееся дома, около Хэнка. И тот, почувствовав изменения, затаскивает Коннора к себе на колени и обнимает, поглаживая широкими ладонями по спине. Гнев слегка утихает, Коннор обводит взглядом напряжённых множителей и думает: а какого чёрта он тут делает? И решительно растворяется, несмотря на крик Маркуса. Коннор обхватывает Хэнка за шею и притягивает для поцелуя. Стресс ещё бьётся внутри, но то, с какой нежностью отвечает Хэнк, смягчает, успокаивает. Несильно, но ощутимо. Оторвавшись, Хэнк заглядывает Коннору в глаза. — Переговоры с родственниками прошли неважно, я прав? Коннор утыкается носом в плечо и бормочет: — Мы не родственники, а одного вида. Хэнк усмехается, но ничего не говорит, втягивая Коннора в ещё один поцелуй. Осторожно проводит языком по увеличенному клыку, и Коннор, не удержавшись, слегка прикусывает его, наслаждаясь вкусом крови. И хоть он ловит кайф с того, как Хэнк его удерживает своими сильными руками за поясницу, он дублирует себя за спину Хэнка и начинает ласкать шею, губами прикоснувшись к затылку. Хэнк, несмотря на возражения, прерывается и задирает голову, смотря на Коннора-за-спиной, который тут же утягивает его в новый страстный поцелуй. Тем временем Коннор-на-коленях прижимается к его шее, вылизывая, вдыхая запах, оставляя свои метки. Во время короткой передышки, Хэнк добавляет возбуждённым голосом: — Всё никак не привыкну к этой твоей особенности. — Да? — Коннор-на-коленях гладит его по груди, запуская руки под рубашку. — Не то слово, — Хэнк ласкает Коннору шею, в то же время второго притягивая для поцелуя. — Вот занимаюсь я с тобой одним любовью, и внезапно ко мне со спины ещё один прижимается. — А ты представляешь, что будет, если меня будет десять? — смеётся Коннор-на-коленях и готовится начать стаскивать с Хэнка одежду в четыре руки. Но тут раздаётся телефонный звонок. Коннор создаёт дубля, чтобы подойти и ответить, не отвлекаясь от Хэнка, но желание посмотреть на имя звонящего слабее желания быть с Хэнком. Поэтому ещё один Коннор опускается около ног Хэнка и скользит руками по напряжённым бёдрам. Стон Хэнка. — Может быть, это важный звонок, — Коннор в шесть рук отодвигает Хэнка от спинки дивана, чтобы стоящий Коннор мог пристроиться за спиной Хэнка. — Для важных звонков у меня отдельный звук, — возражает Коннор-у-ног, пока остальные пытаются свести с ума Хэнка интенсивными ласками. — Типа, пока ты со мной, весь мир может идти нахрен? — шутливо спрашивает Хэнк и тут же стонет от того, как тесно к нему прижимается Коннор в трёх лицах. Полустонет — полурычит: — Коннор! — Хэнк, — выдыхает Коннор ему на ухо, и он сдаётся, отдаваясь целиком и полностью.* * *
И, наконец, перевёртыши, особенно альфы, очень властные. Это нельзя отметить, как абсолютный недостаток, но…* * *
Маркус, а звонок был от него, перезванивает через полчаса. Коннор не хочет говорить, и тогда Хэнк решает сделать это сам. Коннор недоволен, но позволяет забрать свой телефон. Он лежит головой на коленях Хэнка, чувствует, как Хэнк гладит его одной рукой, общаясь с Маркусом, и старательно не слушает чужой разговор. Он совершенно не хочет знать, что Маркус говорит Хэнку, и обращает внимание лишь на интонации Хэнка. Тот спокоен, отвечает и говорит с расстановкой. В эти секунды от него так и веет той самой аурой, с которой даже не перевёртышам и не оборотням приходится считаться. Коннор утопает в этом ощущении силы, способной как поддержать, так и подавить. Хэнк заканчивает разговор, ни разу не повысив голос. Даже удивительно. — И как? — не удерживается от вопроса Коннор. Хэнк пожимает плечами. — По мне, обычные проблемы с родственниками нового члена стаи, — Коннор щурится. — Что бы они ни думали, Коннор, ты — член моей стаи, в которой я — альфа. Так что в случае тёрок с кем-либо, я имею право вмешаться. — Даже несмотря на то, что я — искусственно созданная нечисть? Хэнк добродушно скалится. — Моя стая — образец толерантности. У нас есть перевёртыши разных видов: и кошки, и собаки — и оборотни, и даже ведьма есть, — тут Хэнк морщится, как от лимона. — Ты не представляешь, каково мне было вдаваться в их фольклор, чтобы отстоять право ведьмы быть частью стаи. Коннор прикидывает в голове тех, кого знает. — Поэтому твоя стая довольно спокойно на меня отреагировала? — Поэтому… Ну, а ещё потому, что я им дал понять, что наши с тобой отношения — это не их собачье, кошачье, шакалье и так далее дело. С одной только пришлось попунктно всё обсудить, да и там больше проблем было из-за того, что она потенциальная следующая альфа стаи. Коннор принимает ответ, мысленно делая заметку — побеседовать с пумой. А пока настойчиво тянет Хэнка пойти прогуляться по лесу, потому что гулять — полезно. Он ворчит, но позволяет себя утянуть. Вот они идут вместе: уникальный множитель и волк-перевёртыш. И Коннор понимает, что иного развития их отношений он бы не пожелал никогда в жизни.