I.
Кларк Кент делает глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и заставляет себя продолжить. — Я видел, как вы умираете, — он оглядывает лица Барри и Кары, прежде чем договаривает. — Вы умрете, делая то, что вы сейчас собираетесь сделать. Оливер переводит взгляд на Барри, и Барри перехватывает его; точно так же Кларк и Кара молча обмениваются мыслями. Оливер не знает насчет Кента, но сам он отчетливо понимает, что Барри собирается сказать, когда открывает рот. — У нас нет выбора, — твердо произносит он и, бросив на Оливера последний взгляд, надевает маску и поворачивается к Каре. — Готова? — Кара! — окликает Кларк в пустоте, когда они срываются с места. Оливер знает, что они не вернутся.II.
— Если это было в книге, значит это судьба, — говорит Оливер; слова срываются с его языка, но он слышит лишь звуки и даже не понимает, что именно говорит. Барри стоит напротив него; Оливер все еще очень слабо представляет себе концепт мультиверса и двойников, но в эту минуту ему кажется, что в одном лице Барри он видит армию — все его олицетворения, все его грани, которые делают его таким удивительным и неповторимым; он видит перед собой маленького мальчика, беззаботного юношу, героя, ангела-хранителя, бойца; и даже несмотря на страх перед неизвестностью, Оливер видит, что все они намерены идти до конца. И его неожиданно пугает решимость, с которой Барри сжимает губы. — Мы должны попытаться, — говорит он и смотрит на Кару, будто надеясь, что, если Оливер начнет спорить, она займет его сторону. Оливер ничего не говорит. Они убегают.III.
— Судьбу нельзя переписать, — хрипло произносит Оливер. Барри не отвечает; Оливер и сам понимает, что ни один из них не намерен отступать, но у них нет времени на споры. Барри сделал свой выбор, когда ступил на геройскую тропу; они оба всегда это знали. Кара кивает Барри, перехватывая его взгляд. Оливер стоит в пустой лаборатории рядом с ошеломленным Кларком и не чувствует ничего. Будто во сне он делает несколько шагов и разворачивается на месте, когда Супермен окликает его. — Раздобудь книгу, — говорит Оливер, не глядя на него. — А я что-нибудь придумаю. — А Барри и Кара? — спрашивает Кларк. Оливер не отвечает.I.
— Позволяешь чувствам управлять собой и в этом вся твоя сущность, — говорит Монитор, уставившись на Оливера и не мигая; его глаза сверкают прямо как россыпь звезд за его спиной. Оливер ощущает свое гулкое сердцебиение, но старается не показывать эмоций, пусть и знает, что это бесполезно — Монитор видит его насквозь. Монитор делает несколько шагов к нему, с любопытством склонив голову набок. — Вселенная тонкий механизм, — говорит он. — Как ты предлагаешь мне сохранить баланс? Сухой рык раздирает горло Оливера: — Ты поможешь мне спасти Барри и Кару или нет? — Помочь? Нет, — Монитор моргает. — Я не помогу. Но я предлагаю тебе сделку: ты можешь спасти одного из них в обмен на твою жизнь, но одному из них придется умереть. Кого ты выберешь спасти? Оливер отвечает почти мгновенно, даже раньше, чем он понимает — он ошеломлен тем, что Монитор пошел ему навстречу, пусть даже так, и он боится упустить этот шанс. — Барри.II.
— А если я скажу тебе, что Кара Зор-Эл сыграет важную роль в надвигающемся Кризисе? — Монитор внимательно изучает его лицо. — Ты позволишь своим чувствам взять контроль над собой снова и позволишь людям умереть, но спасешь одного человека, который важен тебе? Ты клялся себе больше никогда не ставить себя перед таким выбором. Поэтому ты и отталкивал долгое время всех, кто был вокруг тебя. — Всех, кроме Барри, — машинально говорит Оливер. — Он бы сделал для меня то же самое. Монитор чуть склоняет голову: — И это все, чему ты научился у него? Быть ведомым своими привязанностями? Ты думаешь, что он сделал тебя лучшим человеком и героем, но я не вижу, в чем это проявляется, если ты жертвуешь всем ради него. Он делает паузу; из-за того, что Монитор видит его насквозь, Оливер, разрываемый на части колебаниями, чувствует себя обнаженным и раскрытым. — Если я предложу тебе спасти одного из них сейчас, когда ты знаешь правду, кого ты выберешь? Оливер кусает кончик своего языка; он ненавидит себя. И он точно знает, что Монитор видит это. — Кару, — тихо отвечает он.III.
— Вселенная пытается предотвратить надвигающийся Кризис. Как ты предлагаешь мне сохранить баланс? — Забери мою жизнь, — хрипло произносит Оливер; его сердце почти не бьется: он не может не думать о том, что счет идет на минуты. — Миру нужны такие герои, как Барри и Кара. Больше никто не готов биться за этот мир так, как они. Если ты так легко готов позволить им умереть, считай, что Кризис проигран для всех нас. Наша единственная надежда — только такие герои, как они. Монитор раздумывает над его словами, рассматривая его лицо; Оливер старается выглядеть непоколебимым, когда убирает дрожащие руки за спину, чтобы не выдать себя. В конце концов, Монитор чуть опускает голову, не сводя с него взгляд. — Хорошо, — соглашается он. — Твоя жизнь. За них обоих. И, когда придет время, ты вернешь долг.I.
Барри останавливается и упирается руками в колени, задыхаясь. Проткнутая стрелой и почерневшая от копоти Книга Судьбы лежит на залитой солнцем площади рядом с неподвижным телом Джона Дигана. — Мы победили, — говорит Барри со слабой улыбкой и поднимает голову, но осекается, видя лицо Оливера. — В чем дело? Кларк опускается рядом с ними, бережно держа на руках Лоис Лейн. Он выглядит встревоженным, когда переводит взгляд с Барри на Оливера и обратно. — Где Кара? — спрашивает он. Оливер не может заставить себя ответить.II.
Лицо Кары искажается от ужаса, когда она видит, как Оливер падает на колени на залитой солнцем площади и закрывает лицо ладонями; она оглядывается вокруг, будто чего-то ждет, а потом поворачивается к брату и качает головой. Кларк и Лоис молча переглядываются. Кара подходит к Оливеру, опускается на землю рядом с ним и прижимает его голову к своей груди; ее сердце разрывается на части.III.
— Дай нам минутку, — говорит Барри, пытаясь восстановить дыхание; они с Карой с ног валятся от усталости. Оливер слабо улыбается в ответ, стараясь не перехватывать взгляд Барри: его еще потряхивает после разговора с Монитором, и он уверен, что Барри с легкостью почувствует что-то неладное; они слишком хорошо знают друг друга. — Не знаю, что ты сделал, — произносит Кларк, подходя, — но это сработало. Спасибо. Он протягивает Оливеру руку для рукопожатия; за его плечом Оливер видит настороженное лицо Барри, который смотрит на него так, словно это рукопожатие закрепляет сделку с дьяволом. Оливер ободряюще улыбается ему, но Барри не реагирует.I.
Они возвращаются домой в молчании; оба не могут выкинуть из головы лицо Алекс, когда она узнала, что Кара погибла. Пауза затягивается петлей вокруг шеи Оливера; он хочет что-то сказать, но не может заставить себя заговорить. Барри смотрит в одну точку, прислоняясь поясницей к столу, и протирает вымытую тарелку полотенцем; он делает все со скоростью обычного человека, и это царапает Оливера изнутри, когда он замечает: Барри как будто бы отказывается пользоваться своими способностями. За последние сутки они едва ли обменялись хотя бы парой слов. Оливер останавливается на пороге кухни, но Барри, поглощенный своими мыслями, не замечает его; тогда он подходит вплотную, осторожно забирает у него тарелку и ставит ее на стол, а потом в ожидании смотрит на Барри. Барри поднимает взгляд по его груди к лицу; невидящий, расфокусированный, будто у слепого; он рассматривает Оливера так внимательно, будто пытается вспомнить, где мог его видеть. — Если я задам тебе вопрос, ты ответишь мне честно? — тихо спрашивает он. Оливер знает, какой вопрос он хочет задать. Оливер сглатывает сухой ком в горле. Оливер молча смотрит на него. Барри ждет его ответ, считая до десяти; не дождавшись, он опирается на стол руками, будто боится упасть. — Между мной и ею ты выбрал меня потому что... — он делает паузу и с заметным усилием заставляет себя продолжить. — Потому что мы вместе? Барри видит, как боль крадется по лицу Оливера; она смешивается с виной и тенью наползает на любимые черты; и пусть даже Оливер не отвечает, Барри уже все прекрасно понял. — Я люблю тебя, — тихо говорит Оливер и неуверенно кладет руки на его плечи; Барри опускает голову и плачет. Он не отталкивает его. Но и не отвечает. — Прости меня, — говорит Оливер едва слышно; ему почему-то тяжело дышать. Он привлекает его в свои объятия, чтобы успокоить; Барри мягко, но уверенно отстраняется и уходит в другую комнату, не взглянув на него. Оливер смотрит, как дверь закрывается за ним.II.
Оливер безразлично смотрит, как Кларк Кент медленно пересекает лужайку, приближаясь к его дому; он сидит на ступеньках с бутылкой водки и не двигается. Весь дом за его спиной погружен во тьму. — Кара беспокоилась о тебе, — говорит Кларк, — но она побоялась прийти. Ну, знаешь, подумала, что тебе лучше не видеть ее лишний раз после... Он неловко замолкает. Оливер ничего не говорит. — Не против, если я присяду? — Кент показывает на ступеньку. Оливер молчит. Кларк ждет несколько секунд, а потом подходит и садится рядом. Оливер смотрит в одну точку, но чувствует его взгляд на себе. — То, что ты сделал, нельзя выразить словами, — тихо говорит Кларк. — Честно говоря, я не могу даже представить, как тяжело тебе было сделать выбор. Я не знаю никого, кто смог бы, находясь в твоей ситуации, выбрать не того... — он осекается. — Черт, прости, плохо выразился. Оливер не отвечает. — Мы все беспокоимся о тебе, — продолжает Кларк после паузы, — и мы хотим, чтобы ты знал, что у тебя есть друзья, к которым ты можешь прийти и поговорить. Мы все поддерживаем тебя. Кто мы все?, хочет спросить Оливер. Команда Кары, которую он впервые увидел тем утром, когда они «победили»? Он молчит. Кларк неловко откашливается. — Просто если вдруг тебе что-то нужно... — говорит он. — Нужно, — не мигая, отвечает Оливер. — Оставьте меня в покое. Кент не продолжает. Он смотрит на Оливера, но Оливер не поворачивается; Кларк поднимается на ноги, спускается по ступенькам и оглядывается на него. — Если что-то изменится, ты знаешь, где нас найти, — говорит он и улетает. Оливер делает глоток водки из горла и остается сидеть на ступеньках; он не может заставить себя войти в пустой дом. Холодный ночной воздух колет его легкие.III.
Оливер просыпается среди ночи от кошмара: ему снится, что Кризис наступил раньше и они остались единственными выжившими в нем, потому что скрылись ото всех в своем огромном доме; и тогда наступила пустота, наступила тишина, их солнечный, уютный, любящий дом наполнился светлой скорбью по всем друзьям, которые погибли в бою, но которых они не могли оплакать, чтобы не выдать свое убежище и не дать войне разлучить их снова. Ему снится, что их дом полон света — голубого, как под поверхностью воды, прозрачного и чистого; и больше никого не осталось, только они, пустота и огромные киты, плавающие над ними и плавно рассекающие холодную воду своими хвостами. Они залегли на дно, чтобы спрятаться, и их дом в буквальном смысле ушел под воду; чтобы только никто не смог найти их, когда бы пришло время; и оно пришло. Их не нашли. Никто не вернулся с той войны. Мир изменился. Он подвел Монитора и их сделку; он подвел всех своих друзей; он подвел Барри, который считал его настоящим самоотверженным героем, а он эгоистично предпочел спрятаться от всего, чтобы не потерять единственное, что у него осталось. Он просыпается и не может дышать; его первый рефлекс — это убедиться, что Барри жив и сейчас рядом с ним; он протягивает руку на другую половину и натыкается на Барри. Он спит, подложив ладонь под щеку; его плечи, не накрытые одеялом, усыпаны мурашками от ночной прохлады, гуляющей по дому. Оливер слабо сжимает его руку — не разбудить, но согреть, — а потом придвигается и целует его в висок. — Я люблю тебя, — едва слышно говорит он. — Я люблю тебя так сильно. Он отстраняется, бесшумно поднимается с постели и закрывает окно, но не может заставить себя вернуться в кровать; странная боль колет его ребра изнутри, как будто бы он и в самом деле не мог дышать, пока не проснулся. Он приоткрывает дверь и тихо выходит из комнаты. Светает; через окно в кухне Оливер придирчиво изучает светлеющее небо, как будто наступление рассвета приближает его к моменту, когда война придет, чтобы разлучить их. Он наливает себе стакан воды, но не может заставить себя выпить его; вместо этого он опирается на стол и опускает голову; и вздрагивает, когда слышит тихий голос за спиной. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не натворил глупостей. Оливер горько усмехается: — Это моя реплика. Босые шаги по деревянному полу. Холодные руки ложатся сзади на его шею и поглаживают его спину, будто непокорному зверю; Барри прижимается губами к его плечу. — Я люблю тебя тоже, — говорит он. Оливер поворачивается и привлекает его в свои объятия; Барри внимательно рассматривает его лицо. — Это был просто плохой сон, — успокаивающе говорит он. Барри в сомнении поджимает губы: — Расскажешь? Оливер уводит взгляд в сторону, обводит им кухню, машинально растирает холодные плечи Барри ладонями, а потом набирается смелости и смотрит в его глаза. — Мне снилось, что мы тонули, и я дышал за тебя. Барри задумчиво рассматривает его лицо, прежде чем заговаривает. — А что было со мной? Сердце Оливера пропускает удар. — А ты не знал, потому что мы тонули из-за меня. Лицо Барри едва заметно меняется; Оливеру хочется надеяться, что это игра рассветной светотени, но они оба так хорошо знают друг друга, что это не оставляет ему никаких сомнений в том, что Барри, даже если не понимает отчетливо, то все равно чувствует подоплеку его слов. Оливер притягивает его ближе к себе. — Я надеюсь, этот сон никогда не сбудется, — говорит Барри, внимательно глядя на него. Оливер обнимает его, пряча лицо и кладя ладонь на его затылок, чтобы не дать ему отстраниться; Барри обхватывает его руками и утыкается носом в его плечо. Они застывают. — Не сбудется, — тихо произносит Оливер. Потому что ты не пойдешь со мной ко дну, добавляет он про себя. Но это потом, позже, не сейчас; сейчас война еще не стоит на пороге их дома, не заявляет на них права, не пытается их разлучить; сейчас война только надвигается издалека еще маленькой волной; она только будет нарастать, как цунами; она еще постучит в их дверь и принесет с собой и тишину, и пустоту, и влажную, бледно-голубую скорбь, стекающую по стенам их солнечного дома, и китов, которые будут кружить над ними в темноте, задевая плавниками голые стены; и оставит им одни легкие на двоих; и вот когда это произойдет — тогда Оливер убедится, что Барри сможет дышать без него. А пока он здесь, сонный и замерзший, в его объятиях; чувствует, но еще не понимает; и Оливер держит его так крепко, что ощущает своей кожей, как бьется его сердце — и это все, что имеет значение.