Долго и счастливо

«Если в вашем доме живет домовой, вам очень повезло». Особенно если вы мать-одиночка с профессией архитектора, что подразумевает частые задержки на работе, работу на дом, срочную работу в выходные дни, и так далее и тому подобное. Правда, еще больше вам повезло бы, не будь ваш Домовой вредным социопатом со своеобразным чувством юмора. В восемь Алинка умела белочкой взлетать на верх старого книжного шкафа и там же засыпать, пугая пришедшую в гости учительницу, и ходить по парапету балкона семнадцатого этажа, даже не покачнувшись. Виктория, конечно, подозревала, что по последнему пункту против была не только она, но… Но факт оставался фактом. К десяти этот музыкант-невидимка научил ребенка играть на гармошке, причем так, что даже Раиса Ивановна с ее консерваторией не нашла, к чему придраться. Судя по полумечтательной улыбке соседки, некоторые из частушек даже были не совсем цензурными, но, к счастью, уроки ограничились музыкой. Они знали, как выглядит их домовой, но поговорить не могли. Так что обошлось, по крайней мере, без текста. Виктории пришлось выдержать не один и не два серьезных разговора с социальными работниками по поводу неподобающего воспитания дочери. С другой стороны — ругать что одного, что вторую было реально не за что. Алинка всегда была накормлена, чем-то занята, присмотрена. И Вика отлично знала, что их Домовой обожает Алинку и ни за что не допустит, чтобы с ней случилось что-то плохое. А то, что взрослые серьезные дяди и тети из социальной службы не верят в существование домовых… Так они просто не жили в «трех двойках». (приглашать кого-то из них домой Вика не рисковала — на счетах из больницы потом можно разориться) В пятнадцать Алина по старой черно-белой фотографии нарисовала их домового. Раскрасить рисунок помог он сам, подавая нужные цветные карандаши. Рисунок как-то незаметно занял центральное место в комнате, а потом уже не стали ничего менять. К шестнадцатилетию дочери Виктория подумала, погрозила пальцем в пустоту, безнадежно попросила не громить квартиру. И переехала несколькими этажами ниже, Андрей давно предлагал съехаться наконец. В конце концов, устраивать личную жизнь нужно было и маме, и дочке. И Домовой, и Алина вздохнули с облегчением. Конечно, Виктория по десять раз на дню забегала проведать, как у них дела, но так было проще. Было кое-что, чего, по общему согласию, мама Вика не знала и узнать была не должна. * * * — Я дома, — устало пробормотала Алина, переступая порог квартиры и сбрасывая с плеча тяжелую папку с эскизами. Папку сразу же подхватили, не позволив упасть. Девушка разулась, прошла в комнату, почти машинально выставила на стол блюдечко с вареньем и растянулась на диване. Прошелестели занавески, открылось окно, впуская в квартиру свежий ветерок. Слегка прогнулась спинка дивана, словно бы на ней кто-то устроился. В случае этой квартиры, правда, без «словно». Рядом лег небольшой блокнот и карандаш. — Нет, — почти простонала девушка. — Только не снова рисовать… Домовой, не возражая, блокнот убрал. Алина раскинула ноги и руки звездой, пошевелила пальцами. Ей говорили, она талантливая художница. А талантливым нужно работать больше и спрос с них выше. Так что от дополнительных заданий отвертеться не удавалось. — У нас есть что пожевать? Ее мягко, но непреклонно подтолкнули в сторону кухни. Бор мог быть сколь угодно врединой, но установленные им самим весьма консервативные правила требовал соблюдать беспрекословно. И поесть на диване или быстро почистить зубы над кухонной раковиной, а не в ванной, в этом доме было категорически невозможно. С душераздирающим вздохом Алина приняла условно вертикальное положение и поплелась на кухню. В спину дохнуло теплым ветром. Конечно. Все под присмотром. На плите обнаружилась еще теплая сковорода с восхитительно пахнущей яичницей с какими-то пряными травками. Алина сглотнула голодную слюну и потянулась за тарелками. — Бор, ты прелесть! Пополам, как обычно? В дверь позвонили. Долго, настойчиво так. Явно не мама, тем более у нее свои ключи были. Алина переглянулась с «пустым местом» и, прижав палец к губам, на цыпочках подкралась к двери. — Ну ты глянь! — шепотом возмутилась. — Очередной. На площадке неуверенно переминался бандитского вида лысеющий тип в кожаной куртке и потертых джинсах. Тем, о чем не знала мама Вика, были регулярные визиты охочих до наживы. Слухи по Москве разносились быстро, а слухи о кладах — тем более. Примерно раз в один-два месяца в квартиру ломились бандиты, колдуны и прочий преступный элемент, уверенные, что квартира в высотке на Котельнической набережной по-прежнему напичкана золотом. Где-то с десяти лет Алина научилась изображать пай-девочку и перед ними, и перед мамой. И виртуозно заметать следы очередного побоища. — Впускаем? — девушка потянулась к замку, помедлила, но останавливать ее не пытались. Не впускать совсем, к сожалению, был не вариант — визитеры тогда пытались вскрыть замки или выломать дверь, что скрыть сложнее. Но пару раз в борьбе с защитником дома ей пытались прикрыться как щитом, и Бор периодически параноил насчет ее безопасности. На этот раз, видимо, «клиент» не казался домовому опасным. Замок щелкнул, дверь распахнулась, подтолкнутая кем-то невидимым, Алина постаралась замаскировать предвкушающий оскал под доброжелательную улыбку. — Здравствуйте. Вы к кому? — К тебе, красавица, — тип самоуверенно шагнул через порог. В тот же миг невидимая сила подняла его в воздух. Алина ожидала привычного вопля ужаса, но тип, похоже, был в курсе особенностей «нехорошей квартиры». Нелепо трепыхаясь, он умудрился залезть во внутренний карман куртки и полоснуть по невидимке выхваченным оттуда ножом со странно светящимся лезвием. Алина вскрикнула, осознав, что «клиент» попал — домовой выпустил его, позволив шлепнуться на пол. Значит, что-то не так. Художница метнулась в комнату. Там, на старом шкафу, в шкатулке — спасение. Если хозяин дома ранен, то сам может и не добраться. Пол внезапно ушел из-под ног, Алина свалилась на пол от резкого рывка за ногу. Брыкнулась, пытаясь вырваться, но тип навалился сверху. Девушка, сопя, попробовала вывернуться из-под тяжелого тела, отлично понимая — ножом, способным порезать нечистую силу, отлично можно заткнуть и ее, чтобы уже без помех пошарить в пустом доме. Не то чтобы она была такой уж атлеткой, больше полагаясь на защиту Бора, чем свои умения. Но и маленькой девочкой, которую можно легко запереть в чулане, она тоже больше не была. Под руку попалось что-то деревянное и округлое, вроде ножки стула, — хотя еще не так давно такого здесь точно не валялось, — и девушка без колебаний врезала ею по затылку грабителя. Выползла из-под обмякшего тела, села, взглядом поискала, чем бы связать. На тумбочке у входа нашлась бечевка — кажется, вчера утром она что-то ей перевязывала. Сгодится пока. А полицию на этот раз точно придется вызвать. Раз к ним уже являются с оружием на домовых — скрывать становится опасно. — Бор! Где ты? Ты в порядке? Ни ответа, ни ветерка. Совсем плохо. Алина кинулась к шкафу, в два прыжка взлетела наверх, выдвинула драгоценную шкатулку. Скрытые в ней бутылочки переливались жидким золотом с волшебными искорками. Ухватив одну, Алина спрыгнула на пол, огляделась. Как помочь тому, кого даже не в силах увидеть? Взвесила бутылочку в ладони. Ее же это не убьет, правильно? Домовые — добрые духи, чего-то опасного для хозяев у них не будет. Зажмурившись, Алина отвернула пробку и глотнула силодар. Ощущение было, что выпила ничего… Но когда Алина открыла глаза, комната сверкала золотистыми искорками. Метнувшись в прихожую, Алина на полу рядом со связанным и еще не пришедшим в себя грабителем обнаружила своего домового. Столкнувшись с ее прямым взглядом и осознав, что она его видит, домовой застонал и стукнулся затылком об пол. Алина рухнула на колени рядом с ним, быстро осмотрела. На светлой рубахе — сама выбирала, она помнит — в районе груди расплывалось светлое пятно. Крови не было, сквозь торопливо прижатые к ране пальцы пробивался золотистый свет, похожий на сияние силодара. — Так. Ну-ка прижми, — уложив руку домового на рану, Алина подцепила его под руки и поволокла на диван в комнате. Домовой почти ничего не весил, так что девушка справилась с этим довольно легко. Села рядом. — Бор, что сделать? Чем помочь? Домовой с усилием покачал головой. — Энергия… утекает. — Энергия… — Алина глянула на бутылочку, которую до сих пор сжимала в руке. — Это поможет? Бор неуверенно пожал плечами. Алина наклонила бутылочку к его губам, помогла сделать пару глотков, снова заткнула пробку. С виду сияние не уменьшилось. Просто сидеть и ждать было невыносимо. — У тебя ведь должно быть полно энергии! Я же все делаю по правилам! Правда ведь? — она глянула неуверенно, отчасти боясь, что что-то все-таки делала не так, что Бор за что-то обижен на нее персонально — сказать-то раньше было никак, записками тоже не все выразишь. — Правильно, — голос у домового был приятный, чуть хрипловатый. Слабый только. — Только все равно мало. — Что еще я могу сделать? — Алина судорожно перебирала в уме все, что за эти годы прочитала о домовых. — Я хозяйка в доме, слышишь? Я — хозяйка, — она где-то читала, домовые не выносят, когда оспаривают их права на дом, могут душить человека за это. Откуда-то же сила на это берется. Вдруг и сейчас поможет? — Слышу, — Бор улыбнулся, глаза на мгновение сверкнули золотом. — Согласен. Ты хозяйка. — Эй! Я на другой эффект рассчитывала. — Не бойся, — он аккуратно коснулся ее руки. Прикосновение было теплым. — Домовые не умирают. Пока жив дом. Алина кивнула, запоминая. Прикусила губу, чтобы не расплакаться, наблюдая, как домовой рассыпается золотистой пылью. Вытерев глаза ладонью, художница решительно выдохнула и рывком поднялась. Теперь точно пора было решать, вызывать полицию или отправить грабителя туда же, куда и предыдущих — в мусоропровод. Правда, обычно этим занимался Бор, а не она лично. Два дня спустя в гостиной что-то упало. Алина отвлеклась от заданного рисунка, откинулась на спинку стула, закрыла глаза. — Привет. Нечто мягко скользнуло по плечу, с края стола ссыпались чистые листы. — Не мусори, — Алина строго глянула в ту сторону. Эффект от силодара рассеялся, поймать взгляд невидимки бы не вышло, но Алина запомнила, какого он роста, и надеялась, что смотрит в глаза. — Ты в порядке? Один короткий стук по столу. Значит: «да». Алина положила на стол рядом блокнот и карандаш. — Получается, ты и раньше так пропадал? Блокнот поднялся в воздух, карандаш забегал по бумаге. «Бывало.» — И почему ни разу не сказал? Я бы хоть знала, к чему готовиться. «Когда не видишь, проще. Многие знания — многие печали.» — Пообещай, что в следующий раз будешь осторожнее. «Пообещай, что больше не тронешь силодар.» — Идет. Я понимаю, простым людям такое нельзя. Я очень испугалась. «Сделать чай?» — Давай. И поесть. На твой вкус. * * * «…И жили они долго и счастливо?» — И гоняли преступный элемент до скончанья веков? — фыркнула Алина. — Посмотрим. Как пойдет.