Поздно мы с тобой поняли...

Он нашарил у двери выключатель. Гостиничный номер озарился мягким рассеянным светом. - Ты поселился в этом номере? – Лена, сбросив туфли, медленно прошла в комнату. Евгений, подойдя к ней сзади, осторожно обнял: - Тебе не нравится? - Много воспоминаний, - уклончиво ответила она. - И у меня, - откликнулся он. – Мы не говорили с тобой о том моем …отъезде. Или лучше сказать – побеге. Я ведь здорово испугался тогда. - Чего же? - Того, что всё стало слишком серьезно и …неотвратимо, что ли. Я привык быть один. Привык ни о ком не заботиться, не думать, не …любить. Но не смог без тебя. Не смог жить, как прежде. - А сейчас ты не боишься? - Боюсь. Она слегка вздрогнула в его руках, и он поспешил объяснить: - Боюсь быть без тебя. Он помолчал, потом крепче сжал ее и притиснул к себе: - Так соскучился по тебе. Словами не передать. Думал, что совсем всё кончено. Едва не умер. Лена в кольце рук развернулась к нему лицом, прижалась всем телом: - Жень, прости меня. Я как увидела этот штамп в паспорте, в глазах потемнело. Себя не помнила в тот момент. Если бы ты дома был, или Клава не ушла отсыпаться после экспедиции… Хотя… Хорошо, что тебя тогда не было. Я бы такого тебе наговорила, что потом было бы не склеить. - Или наоборот: всё высказала и успокоилась бы. Мне так больно за тебя было, что ты там одна. – Он вдруг прислушался к странным незнакомым ощущениям. - О, а это что за…? - А это наш малыш. Толкается. Здоровается с тобой. - Слушай, какое чувство … необыкновенное. – он опустился на колени и прижался лицом к ее небольшому округлому животу. Потом невнятно пробормотал: - Ле-ен, я… я… - Жень, ты чего? Что с тобой? - Я… не знаю. Это всё так… - Ну, что ты, Женька? Какой трепетный папочка. Он поднял к ней лицо со странно блестевшими в полумраке комнаты глазами: - Лен, ты никогда больше… не пропадай. Знаешь, я хочу засыпать с тобой и просыпаться с тобой. Я хочу растить нашу девочку с тобой. Я хочу приносить тебе завтрак в постель. Хочу прожить с тобой всю жизнь. Ты у меня одна, Лен, выходи за меня. - Ну, что здесь поделаешь? Я ведь тоже хочу с тобой быть. Всегда. Я поняла это, когда была вдалеке от тебя. А уж когда увидела тебя на этом балконе дурацком... Он с улыбкой поднялся с колен и взял ее лицо в ладони: - Ты всё время бог знает что обо мне думаешь. Помнишь, я в озеро прыгнул? Тоже бежала с криками «Женя, нет!» А после Лесиной свадьбы утром я за ромашками для тебя бегал. Ты вдруг решила, что я совсем уехал. Всё время подозреваешь меня в разных неблаговидных поступках! - Же-ень! - Ну, ладно, чего ты, я же шучу. - Никак не могу привыкнуть к твоим шуточкам. - Да я понял. – Он, прислушиваясь, поднял палец и второй рукой прижал ее к себе. - О, снова Машенька! - Машенька?! - Ну, толкается. - Значит, никакая не Машенька, а вовсе даже Лионель! - Что-о? - Хорошо, Криштиану! Ну что ты смотришь? Раз так пинается, значит, там футболист! - Лена, откуда такие познания в мировом футболе?! Хотя, боже мой, при чем здесь футбол? Ты мне не сказала. - Что не сказала? - Ну, ты за меня выйдешь, или мне надо просить твоей руки у Ираиды Степановны? - Конечно, надо! А мама, я думаю, еще помучает тебя хорошенечко! Он отпустил ее и, пошарив в кармане пиджака, достал телефон. Лена схватила его за руку: - Ты чего? Сейчас собираешься маме звонить? - Конечно! Вдруг ты утром передумаешь? - С ума сошел?! Я не передумаю! - Точно? – он с притворной подозрительностью уставился на неё. - Да точно, точно! Только не надо маме сейчас звонить. Время уже час ночи. - Да шучу я, шучу! - он затолкал телефон в карман и взял ее за плечи. – Хотя… А тебе долго надо готовиться? - Господи, к чему? – она встревоженно подняла брови. - Ну, платье, кольца, ресторан, цыгане, тройки с бубенцами. Всё это делается за один день. - Женька, какие цыгане... с бубенцами? – ошарашенно пролепетала Лена. - Так, сегодня у нас четверг. Значит, в субботу? - Что …в субботу? - Женимся, Лен. И всё, ты от меня никуда не убежишь! То есть вы. - Мы – да! – глубокомысленно кивнула смеющаяся Лена. – Мы не убежим, не дождешься. Только не надо в субботу. Во-первых, ты еще не развёлся. А во-вторых, я сегодня так устала, что мне надо неделю отлеживаться. - Леночка, - спохватился Женя. – Вот я балбес! Ты же на ногах целый день. Пойдем-ка спать, спящая красавица моя. Он все понимал про осторожность, про то, что она устала, и всё же невольно ждал, пока она выйдет из ванной, пока приведет себя в порядок, пока, сбросив халат, скользнет к нему под одеяло, пока устроится у него не сгибе локтя. Он сдерживал себя, как мог, чтобы отвлечься, пытался вспоминать какие-нибудь стихи. Получалось это у него из рук вон плохо оттого, что в серединке груди тяжело и сильно бахало, а в ушах шумело, а во рту пересохло. Лена же, словно не замечая его состояния, прижалась к нему, и провела ногой по его ноге снизу вверх и обратно, вызвав бурю эмоций и мурашек, промчавшихся по спине. Он всё ещё держался, а она, развернувшись к нему, закинула руки к нему на шею и потянулась губами к губам. Он целомудренно ответил на ее поцелуй, и она, отклонившись немного, нахмурилась: - Жень, что с тобой? - Лен, так нельзя, ты же устала. И ты …беременная. - Вот именно. Я беременная, - кивнув, хулиганским голосом ответила она. – И ты должен исполнять все мои прихоти. А сейчас главная моя прихоть – это ты, – последние слова она выдохнула ему прямо в ухо, и он, совершенно потеряв голову, стиснул ее в объятиях. И она охнула от его напора, а потом вздохнула и растворилась в нём, вздрагивая, когда он зацеловывал ее в самых неожиданных местах. Кожа ее словно бы приобрела какую-то фантастическую сверхчувствительность, и она таяла как масло на сковороде. А его так трясло, что даже зубы стучали. И он не мог оторваться от её пахнущих мятой губ, и голова кружилась от тонкого лавандового запаха ее духов. Он старался быть осторожным, но слишком уж скучал по ней все эти долгие дни после её отъезда. А она так отзывалась на каждое его движение, что он просто позабыл обо всем на свете, весь мир для него вдруг сжался в одну слепящую точку и выстрелил, причем в его голове, фейерверком разноцветных огней. У них будто образовалась общая кровь, и общее сердцебиение, они были теми самыми двумя половинками, созданными изначально единым целым, и чувствовали, дышали, откликались друг на друга одинаково. Их выбросило на берег в прохладу гостиничных простыней, и от пережитого взрыва они еще долго приходили в себя. А когда он открыл глаза, уже был белый день. Лена посапывала у него на плече, закинув руку поперек его груди таким привычным и милым жестом, что у него снова почему-то защипало глаза. Хотя где он и где сентиментальность? Но что поделать, так уж она на него действовала. И он даже беззвучно рассмеялся от радости и счастья, что наполняли сейчас его с макушки до ног. Она рядом. Значит, всё хорошо. Всё правильно. Всё так, как надо!