Особенная стажировка

Вообще, жизнь Питера Паркера мало можно было назвать хорошей, ну или хотя бы нормальной. Очередной учебный год принес ему все те же проблемы, что и прошлый, только в двойном размере. По всей видимости, у Флэша Томпсона и его компании с возрастом все больше увеличивалась потребность поиздеваться над ним — своеобразное ответвление пубертата, если можно было так сказать. Питер внутренне хихикал, когда об этом думал. Школьная программа возросла по нагрузке, плюс ко всему — теперь он Человек-Паук, дружелюбный сосед, который каждый день патрулирует и спасает город от всяких воров и убийц (ну, когда как придется). Свободного времени оставалось совсем мало, и его явно не хватало на личную жизнь и друзей. Все это не очень хорошо сказывалось на его нервной системе. Как ни удивительно, из этой пучины проблем его спас Тони Старк. Он приехал, забрал его с собой в Башню («На стажировку», — сказал он тете Мэй), посадил в комнату, дав доступ в лаборатории, и сказал, что он будет учиться тут. На самом деле Питер чуял что-то неладное — со стопроцентной уверенностью он мог сказать, что так Тони было удобнее присматривать за его паучьими похождениями, которые прежде тот мало мог контролировать (но пытался). Паркер протестовал как мог, но это не принесло особых успехов. Ладно хоть под замок не посадили. Теперь он находился на неком подобии домашнего обучения и ездил в свою школу лишь для того, чтобы сдать необходимые зачеты и экзамены. И это было очень даже прекрасно — никаких тебе издевательств и уроков в жарких и душных аудиториях. Только тишина, комфорт, классные кондиционеры и разговорчивая Пятница, которая постепенно переставала быть тем недружелюбным и холодным ИИ, какой была изначально. Плюс, иногда здесь можно было наткнуться на кого-нибудь из Мстителей — они разбрелись по всему миру, но не переставали поддерживать друг с другом связь. С недавнего времени Питер мог похвастаться тем, что с ним за руку поздоровался Соколиный Глаз. Однако с некоторых пор проживание в Башне Старка стало буквально невыносимым. Пожалуй, если хорошенько напрячься, то Питер бы смог вспомнить с чего начался весь этот кошмар. Ах да. Со знакомства. В тот день Питер собирался в Башню Старка со странным чувством, что сегодня произойдет что-то такое, что поменяет его жизнь. Предыдущие две недели он провел дома, с тетей Мэй, красочно выдумывая детали и аспекты несуществующей стажировки. Тетя была невероятно горда им, но сказала, чтобы тот зря себя не изводил, а Питер тешил себя мыслью, что стажировка — это хотя бы наполовину правда, потому что… Ну он же занимается в лаборатории… Всяким. Вот. Чем не стажировка? И сейчас он с гложущим внутренности чувством ехал обратно, и смс-ка Старка со словами «Привет, Паучок, приходи сегодня в Башню, у меня для тебя сюрприз» только подогревала эти ощущения. И ведь не прогадал. Тони, ждавший его около парковки, был слишком весел. Подозрительно весел. Его широкую ухмылку можно было увидеть за километр. — Здравствуй, Питер. — Он приветственно положил руку ему на плечо и повел за собой ко входу в холл. — Пойдем, тебе обязательно понравится. О, месяцем позже думал Паркер, мне понравилось. Даже очень, мистер Старк, спасибо блин. — Питер, познакомься — это Харли, Харли — это Питер, — Тони все еще широко улыбался, словно ему кто-то внутри лампочку на максимум выкрутил, и у Паркера от этого внутри покалывало — чутье подсказывало ему, что здесь что-то не так. — Думаю, вы сработаетесь, ребятки. Это лаборатория, — он обвел руками воздух, указывая на помещение, — где вы будете работать. Харли, Питер у нас классный биохимик, думаю, с твоими инженерными штучками это тебе не помешает. И, не мешкая ни секунды, выскользнул в коридор, напоследок подмигнув Питеру, который мысленно чертыхнулся. — Биохимик, значит. Паркер обернулся и тут же наткнулся на оценивающий взгляд Кинера, которым тот окинул его с ног до головы, и сглотнул. Боже, да в таких глазах грех не утонуть. Так стоп. О чем он только что подумал? Харли усмехнулся, словно бы понял его мысли, и Питер поспешил ответить: — Ну да. А ты вообще кто? Я тебя здесь раньше не видел. — Ну, я Харли Кинер, и только недавно сюда перебрался, — он окинул взглядом лабораторию. — Старк нашел меня в глуши, когда я был маленьким, и сказал приехать, когда подрасту, — ухмылка превратилась в дружелюбную улыбку, — вот, выучился на инженера и прикатил. Еще и инженер. Какой кошмар. — А я Человек-Паук, — брякнул Питер. Повисла оглушительная тишина, и он только через пару мгновений понял, что только что ляпнул. Господи, Питер, ты когда-нибудь будешь думать, прежде чем говорить? Брови Кинера стремительно поползли вверх. — Оу, — Харли даже подрастерялся, — ты бы подготовил что ли… А то… Гм… Слишком неожиданная информация, парень. — Извини, Хар… Харли, — смущенно сказал Питер, почесав затылок, — я не должен был этого говорить. — Да ладно. Я никому не раскрою твою страшную тайну, если ты об этом, — Харли ухмыльнулся, облокачиваясь на стену. — Но подготовить стоило. Знаешь там, начать издалека и потихоньку… Так ведь и лишиться дара речи можно. Речь парня была полна сарказма — о, он был уверен, что это влияние Тони Старка — но Питер не чувствовал в нем откровенно издевательского или недоброго подтекста, только дружеское подкалывание и ничего больше. Да. Слово «дружеское» приятно согрело Питу сердце. Наверное, это то, чего ему в последнее время не хватало. Тем временем Кинер продолжил: — Ты не обижайся, но, честно говоря, я думал, что это будет какой-нибудь мужик под двадцать пять или тридцать. Питер вздохнул и привычно закатил глаза — он не первый, кто считал, что Человек-Паук это обязательно взрослый мужчина среднего возраста, почему-то летающий по всему городу в поисках несправедливости. Он уже приготовился для того, чтобы начать говорить, как Кинер снова заговорил: — Но знаешь? Так мне даже больше нравится. Трикошки не жмут? Паркер мог поклясться чем угодно — хоть своим новеньким костюмом от Тони — что в голосе нового знакомого он уловил хищные нотки, которые приятно отозвались где-то внутри. И все. Карусель под названием «доведем Питера Паркера до сумасшествия» закрутилась-завертелась. Спустя пару-тройку месяцев Питер был готов начать биться головой об стену. Это уже переставало быть чьей-нибудь шуткой, а превращалось в реальное помешательство, но он упорно отгонял эти мысли от себя, пытаясь убедить себя, что все хорошо. Нет. Все очень плохо. Очень плохо. «Пит, ты палишься», — однажды тихо шепнул ему Тони, когда он заходил в их лабораторию, чтобы проверить, как продвигается дело с новыми реактивами для улучшений его костюмов. Харли с гордостью демонстрировал их действие, с энтузиазмом размахивая и жестикулируя руками и беспрестанно что-то болтая о полезности этой формулы. Старк внимательно слушал, довольно кивая головой, и уже собрался уходить («Ладно, детишки, вы большие молодцы, отдохните и продолжите», — с этими словами он потрепал Кинера, начавшего собирать оборудование обратно, по голове), как вдруг его взгляд наткнулся на Паркера, который за все это время, к его удивлению, не проронил ни слова. Тот завис, глядя в одну точку, не отрываясь. Тони, чуть нахмурившись от любопытства, проследил за его взглядом и обнаружил, что мальчишка жадно разглядывает руки Кинера, которые ловко мелькали среди пробирок, раскладывая их по местам. Мужчина еле удержался от того, чтобы ошалело присвистнуть. Он догадывался, что парень может быть не совсем натуралом, но чтобы вот прямо так… Питер испуганно вздрогнул от его шепота и, обернувшись к Тони, немедленно смутился, покраснел и спешно покинул помещение. Харли ничего на это не сказал, только удивленно вскинул брови и закатил глаза. Старк едва не ухмыльнулся во весь рот — видимо, такие ситуации у них происходят не в первый раз. Мужчина было хотел что-то ляпнуть, но не стал — пусть парни сами во всем разберутся. Не маленькие, в конце концов. А думать о том, что Паркер делал после, даже близко не хотелось. Потому что ближайший час Питер провел в душе, отчаянно дроча и фантазируя о том, что бы могли делать эти прекрасные, удивительнейшие руки с его членом. Для остальных людей руки Харли Кинера — ну… обычные, руки как руки, чего тут такого? Питер же мог им воспеть целую оду, расписывая и нахваливая каждый мельчайший их участок. Он не представлял, что у парня могут быть такие пальцы. Длинные, тонкие, изящные, с легким золотистым загаром, с красивым изгибом запястий, вечно перепачканные в какой-то химической гадости, но от этого не менее сексуальные, и Паркер мог придумать по меньшей мере сотню способов их полезного применения. (Правда, девяносто процентов из них были слишком пошлыми и развратными для всеобщей огласки, но кому было до этого дело). Он часто ловил себя на мысли, что с удовольствием бы облизал эти пальцы или ощутил их движение у себя в заднице. Питер ловил невероятный кайф, когда наблюдал за тем, как Харли работает в лаборатории. Его лицо, его прекрасно сложенное, чуть круглое, с тонкими губами и большими голубыми глазами, обрамленное копной волос светлого пшеничного цвета лицо невероятно мило кривилось и хмурилось, когда он работал с формулами или выискивал ошибки, потому что эта штука опять взорвалась, Паркер, ты так и будешь ворон считать или все-таки соизволишь мне помочь? То, что ты гребаный Человек-Паук, не освобождает тебя от работы. Но Питер ничего не мог с собой поделать и раз за разом представлял, как однажды наберется смелости и поцелует эти чертчертчертобоже губы. Нет-нет, прижмется к нему всем телом, чтобы этот придурок прочувствовал, что он делал с ним все это время, и накинется на его губы, этим действием высказывая все, о чем приходилось молчать и фантазировать в сторонке, изнывая от желания. От этого уши немедленно загорались красным, и румянец покрывал его скулы с невиданной скоростью. Харли Кинер был отличным парнем и напарником. Он довольно умный и сообразительный, и, совмещая их умения инженера и биохимика, они достигали хороших результатов, чем Тони неимоверно гордился. Он веселый, любил иногда нарушать правила и выкрасть пару бутылочек пива у Тони для себя и Паркера, но все же уважал и любил Старка, поэтому старался делать это пореже. Он никогда не издевался над Питером, как делали это его одноклассники (Флэш Томпсон в особенности), хотя мог — это было присуще его характеру, довольно взбалмошному и зачастую взрывному. Они оба любили поп-музыку, больше спокойную, чем та, которую Пятница включала для Тони, когда тот был в особо хорошем настроении. Именно для этого в непосредственной близости от них всегда находились беруши, которые использовались тут же, едва они слышали первые звуки песен AC/DC. Несмотря на то, что между ними была разница в два года, проблем в общении никогда не возникало. Киномарафоны по пятницам, плавно перетекавшим в субботы, стали для парней привычным делом. Обычно Харли придумывал, какие фильмы они посмотрят в этот раз, а Питер быстро улетал в город, неизменно притаскивая много попкорна (обязательно сырного) и кока-колы. Питу нравилось так проводить время с Кинером — только тогда он мог невзначай касаться его бедрами, плечами или локтями, не получая насмешливо-веселого взгляда «что, обнимашек захотелось?». Харли обожал пиццу и всегда очень громко восхвалял Паркера, если тому удавалось зацепить пару коробок по дороге в Башню. «Пища богов», — вымученно проговаривал он, набив рот пепперони. При этом парень издавал такие непристойные звуки, что бедный Питер не знал, куда себя девать, отводя от себя навязчивые мысли о том, что было бы, если бы он сам был причиной этих громких и сладких стонов. Тянущее возбуждение прочно оседало внизу живота каждый гребаный раз, и Тони уже начинал беспокоиться о его частых посещениях туалета. Образ Харли Кинера не оставлял парня даже ночью, заставляя просыпаться со сбитым от возбуждения дыханием, полностью потным и с расширенными зрачками. Питер стонал от бессилия и плюхался обратно на подушку в абсолютном незнании, что ему делать. Закрывая глаза, он все так же видел своего друга, нависающего над ним и терзающего своими потрясающими руками и губами его тело. Питер как-то однажды со смешком заметил, что если Кинер продолжит так много есть, им понадобится больше места в лаборатории. Тот обиженно ответил, что «ну не всем же у нас тут быть красивыми мускулистыми супергероями, Паркер». Пит внутренне подавился и еще целый вечер переваривал эти слова, приятно оседавшие в паху. Вот черт. Это была ложь чистой воды — один раз Паркер случайно застал того в душе, думая, что там свободно (он клял Тони последними словами за то, что он дал им комнаты с общей душевой). От неожиданности он не смог нормально вдохнуть, жадно разглядывая обнаженное тело, чуть худощавое, но крепкое, соблазнительно блестевшее от стекавших по нему капель воды в свете широкой белой лампы. Скомкано извинившись сквозь непяльсяназадницу мысли, он поспешно покинул душ, искренне желая не чувствовать болезненное возбуждение внизу живота. Этот образ голого Харли Кинера надолго засел в его сексуальных фантазиях. Он в полной заднице. Питер даже не думал о том, чтобы рассказать об этом кому-нибудь. В лучшем случае над ним посмеются, в худшем — будут издеваться и вечно подкалывать. Рассказать Тони или тете было еще страшнее, потому что он даже не знал, как они могут отреагировать на то, что у шестнадцатилетнего подростка постоянно стоит на парня на два года старше его, а это незнание пугало не меньше того, если бы сам Харли узнал об этом. Боже мой. Питер уронил голову на руки. Он буквально не видел выхода из сложившейся ситуации. Иногда (Питу так казалось) Харли отвечал ему. Ну, в смысле, подмигивал, держал руки на плечах, спине или голове дольше обычного, ухмылялся, дёргал бровями. И ещё много чего в таком роде. Кинеру-то все шуточки, а Питеру ещё и страдать, думая, реальный это флирт или просто дружеские приколы. Порно не помогало от слова совсем. Вернее так, оно помогало ненадолго. Питер уже дошел до ручки и начал подумывать о том, чтобы рассказать все Кинеру. Однако он тут же отгонял эту мысль, прекрасно осознавая, что если все обернется не в его пользу, то прежней дружбы между ними ему не видать. От этого на душе становилось очень горько. Идеи, как и его терпение, были на исходе.

***

В эту пятницу они решили глянуть «Шерлока», поэтому Питер заранее начал морально готовиться к ночным пыткам. Он глянул пару роликов, посидел в соцсетях, проверил лабораторию на предмет веществ, от которых она могла взорваться, а также сделал пару заметок в их журнале, где они отмечали ход и прогресс работы; сходил в душ (собрав все свое мужество в кулак, он провел им несколько раз по члену, который уже привык, что в душе Питер непременно начинает думать про Харли, и, охнув от удовольствия, растекшегося по всему телу, тщательно вымылся). Ближе к вечеру он поехал в город за провиантом на ближайшие часы и вскоре вернулся, нагруженный пиццей, попкорном и напитками. Тони немало удивился, увидев эту гору, и поинтересовался, как они планируют все это съесть. Однако ответа он не получил, потому что для Питера сейчас было важнее решить, как он втащит все это наверх, в гостиную. Лифт казался ему отличной идеей, пока он не подошел к нему и не приготовился войти в него. Едва створки лифта распахнулись перед ним, оттуда ему навстречу шагнул Харли, который, совершенно не смотря по сторонам, широким шагом тут же сбил его его с ног. Еда с грандиозным «бум!» разлетелась по этажу, но это было неважно. Потому что Харли, прямо как по заказу, упал ровнехонько на Питера и сейчас лежал на его бёдрах, едва успев опереться на руки, чтобы не столкнуться с ним челюстью. Пит сглотнул, судорожно пытаясь себя контролировать. Он отчаянно противился сильному желанию тут же впиться в эти губы, сейчас растерянно приоткрытые, прижать его за талию ближе к себе, и, не дай бог, толкнуться в чужой пах, сдерживая стон. Ибо ощущать его вес на себе было настолько правильно, настолько приятно, настолько восхитительно, что… Питер позволил себе неслышно выдохнуть. Ну, он надеялся, что это было неслышно. — Эм, Пит, прости, я тебя не заметил, — Харли был смущён их положением не меньше Паркера. — Мне просто друг звонил, вот я и отвлекся. — Да нет, все в порядке, — чуть ободряюще улыбнулся, Питер, всеми силами своего организма сдерживая растущее возбуждение. — Эм, может, ты… — О, да, точно, извини, — спохватился Кинер, легко поднимаясь и подавая руку, чтобы помочь встать другу. Они оглядели коридор, оценивая масштаб ущерба, причиненного еде. Попкорн, благо, не разлетелся из пакетов, и его не надо было собирать по всему коридору. Только пицца немного помялась и повылетала из коробок. Харли взлохматил челку, приподнимая бровь. — Ну… В целом, все даже отлично. — Да, — бездумно согласился с ним Паркер. Его мысли сейчас занимал только Харли, который доли секунды назад буквально седлал его бедра. — Я, пожалуй, пойду. Увидимся. Тот помог ему собрать еду, осторожно нагромоздив ее на коробки с пиццей, и Питер понес все это в гостиную. Его жизнь все больше превращалась в ту самую картинку из интернета, где пёс сидел, окружённый огнем, и над его головой была надпись «все хорошо». Да, это отлично подходило для описания его теперешнего состояния.

***

Сегодняшний марафон пришлось немного отложить — у Харли появились внезапные дела, как он сказал, с одним другом, поэтому ему пришлось ненадолго съездить в Нью-Йорк. Питер немного расстроился такому повороту дел, невольно разозлившись на этого человека, который нагло отнимает у него время, которое он бы мог провести с объектом своего желания, но с другой стороны это давало ему шанс еще раз попытаться привести себя в порядок. Попытаться — ключевое слово. Итак, они просто посмотрят сериал, проболтают до утра, громко комментируя происходящее на экране, а потом у них дружно заболят животы от количества съеденной ими вредной пищи, и хмурый и сонный Тони по наводке заботливой Пятницы разгонит их по постелям, так ведь? Да, сказал Питер, кивая самому себе и подключая ноутбук к большому телевизору напротив дивана. Все именно так и будет. И он не будет мечтать о том, чтобы в какой-то момент они встретились глазами, например, потянувшись за одним кусочком пиццы, и, словно по внутренней команде, начали целоваться. Медленно, нежно, растягивая это удовольствие как можно дольше. Потом Харли бы мягко положил руку ему на затылок, вжимая и притягивая Питера к себе настолько близко, насколько это возможно. Тот бы непременно начал бы осторожно оглаживать его спину, постепенно переходя на грудь и плечи, часто дыша от ощущения теплых губ Кинера, шарящих по его шее. Харли бы все настойчивее валил его на кровать, ни в коем случае не останавливая ласки, а Питер… — Э-эй! Питер! Ты меня вообще слышишь? Ау! Земля вызывает Человека-Паука! Питер очнулся от фантазий, плотной пеленой застеливших ему глаза, и несколько потерянно воззрился на Харли, который, по всей видимости, уже давно не может достучаться до него. — Ты заснул что ли? — со смешком спросил его тот, плюхаясь рядом. За широким панорамным окном горели огни ночного города. Питер чуть отодвинулся, давая ему больше места. — Как там твой друг? — спросил он, однако сам чувствовал, что его голос не выражает особого интереса. Харли хмыкнул. — Живет и здравствует. У него возникли проблемы с машиной, вот он и попросил меня немного помочь. Врубай первую серию. — Шаришь в автомобилях? — дёрнул бровью Паркер. На фоне заиграла знакомая заставка сериала. Харли прыснул. — Чувак, я же инженер, естественно я в этом разбираюсь. Что с тобой? — Да нет, все в порядке. Кинер окинул его подозрительным взглядом, но ненадолго: едва услышав первые диалоги, он тут же повернул голову к экрану. Джон Ватсон как раз знакомился с Шерлоком Холмсом. Баритон голоса Бенедикта Камбербэтча приятно врезался в уши, и никто больше отвлекался от экрана. Серии пролетали незаметно, и не успел Питер оглянуться, как они были уже на втором сезоне, а снаружи уже стояла глубокая ночь. Перед глазами разворачивалась сцена в бассейне, и парень сунул себе в рот очередную порцию попкорна, запивая это все колой. В этот раз все было гораздо страннее, чем обычно, от чего Паркер едва мог увернуться, и от чего он изо всех сил пытался не краснеть, хотя прекрасно ощущал свои пылающие щеки (благо, было темно). В этот раз друг был более… активен что ли. Он постоянно придвигался к нему ближе, тащил его кусочки пиццы, засовывая их в свой бесподобный рот (он был без понятия, как у него туда все влезает), поддразнивал его, а Питер только и мог думать о том, как бы он смотрелся, будучи сверху, кончающим на чужом члене и выстанывающим его имя сквозь сбитое дыхание. Ему пора лечиться, вот честно. Наблюдая за ползущими вниз титрами и тем, как Харли пытается переключить на другую серию, встряхивая зависший ноутбук, Пит открыл следующую бутылку колы. Он уже обхватил губами горлышко, как к нему повернулся Кинер. — Ты?.. — Тот не договорил. Питер объяснил бы это своим разыгравшимся воображением, но он явственно видел, как голубые глаза напротив него потемнели на целый тон. Парень сглотнул, и этот звук показался ему слишком оглушающим для воцарившейся тишины. Харли вздохнул и облизнул губы, собираясь что-то сказать. — Питер, — его голос обрел обманчиво-спокойный тон, и Паркер нахмурился, — тебе когда-нибудь говорили, что все, что ты делаешь, ты делаешь неописуемо мило? Тот поперхнулся кока-колой, чуть не выплеснув все на белоснежный ворсистый ковер. Тони скорее всего бы убил его. — Ч-чего? — пролепетал он, уставившись на Харли круглыми глазами. Волны паники подбирались к нему со скоростью цунами. — Ну… Ты очень мило ерошишь свои волосы, абсолютно милейшим образом объясняешь мне свои непонятные химические премудрости, мило краснеешь. И скрываешь то, что ты хочешь меня днями и ночами, тоже очень мило. И даже если я представлю твои губы на своем члене, а поверь мне, — он облизнулся, — их там представить нетрудно, от этого ты не станешь выглядеть менее милым. Я не понимаю, как это работает. — Кинер подошел ближе к дивану и теперь смотрел на него сверху вниз. В комнате стало жарче, нет? Куда нужно молиться, чтобы он провалился под землю прямо в эту секунду? Честно, он готов отдать все, что угодно, только заберите его отсюда поскорее. Краска залила уши, и Питер в страхе закусил губу. Взгляд друга немедленно обратился в их сторону. — Т-то есть, ты знаешь? И д-давно? — Он не мог успокоить и нормально выровнять свой голос. — Поверь мне, давно. — Тон голоса Харли все еще оставался пугающе спокойным. Внезапно Паркера охватило возмущение. О сериале больше даже речи не шло. И не пойдет, скорее всего. — И ты специально молчал об этом, чтобы меня помучить? Что ж спасибо, дружище. — Ну не вещать же мне на всю Башню, что я хочу трахнуть шестнадцатилетнего парня, который нагло меня провоцирует и виляет передо мной своей классной задницей, — съязвил Кинер, отодвигая ноутбук подальше. Эта штука в ближайшее время им не понадобится. — Я не железный, Питер. — Да т… Стоп, т-ты сейчас серьезно? — Питер уже не знал, куда еще краснеть. Но от мысли, от осознания, что тот тоже хочет его, узел возбуждения внизу становился тяжелее и теплее. — Серьезнее некуда. Повисла неловкая пауза. — Ну, может тогда мы… Он не договорил. Слова застряли еще на пути по голосовым связкам, потому что в его губы впился чужой рот. Чужой, восхитительно настойчивый и горячий рот. Паркер был готов материться всеми известными ему ругательствами. Тот был просто одуряющим на вкус, и то, как Кинер раздвигал его губы, начиная ласкать их своим влажным языком, совершенно умопомрачительно отдавалось в паху. Харли собственнически обвил руками его талию, прижимая того себе, постепенно, ласкающими движениями пробираясь наверх, к волосам, которые, судя по всему, он очень, очень давно хотел потянуть. Питер застонал от неожиданности и прогнулся, открывая тому отличный вид на его шею. Скользящие движения языка по коже, а затем и легкий прикус в районе ключицы, по мнению Кинера, совершенно развратно выглядывавшей из-под тонкого свитера, заставили Питера зашипеть от расползающийся по телу волн удовольствия. Совершенно не представляя, что ему следует делать, Пит не придумал ничего больше, как запустить руки тому под футболку. Харли ахнул от ощущения чужих пальцев, шарящих по его ребрам, и, ненадолго отрываясь от манящих губ, провел приоткрытым ртом чуть влажную полосу от подбородка до уха. Питер вздрогнул, сдержанно выдохнув. — Не молчи, — зашептал он, прикусывая мочку уха, от чего тот прогнулся в позвоночнике, тем самым еще сильнее вжимаясь в чужое тело. — Я хочу слышать тебя. У них обоих уже давно стоит, и стоило Кинеру усадить Питера к себе на колени, как тот нетерпеливо заерзал, прося большего. Он грязно выругался и поспешил избавить Паркера от свитера. Тот охотно поддался, и теперь Кинер, не отрываясь, разглядывал парня. — Черт-черт-черт, — как мантру повторял Харли, чувствуя, что может кончить только от ощущения этого желанного и восхитительно невинного тела на себе. Поняв, что больше не может выносить вид покусанных и покрасневших губ Пита, он вновь поцеловал их, жадно, словно не мог насытится их вкусом. От парня пахло сыром, газировкой и желанием, и руки машинально опустились на упругие и натренированные ягодицы, невольно сжимая их. Питер застонал снова, но в конце его голос сорвался на тонкий всхлип. — Харли… П-пожалуйста… — Что ты хочешь? Скажи мне, — судорожно проговорил Кинер, тая от того, как его руки удобно обхватывают парня за талию. Как будто она создана для него. Кончиками пальцев он провел линию вдоль кромки джинс, и Паркер не удержался и толкнулся вперед, проехавшись тому прямо по члену, изрядно напряженному такой обстановкой. Харли, наверное, уже в сотый раз чертыхнулся. Питер тяжело дышал, не в силах что-либо адекватно сказать, и только умоляюще смотрел на парня. Он же ведь все понимает, сволочь такая. Тогда Паркер провел носом тому по щеке, руками абсолютно бесстыдно сжимая его член через ткань джинсов (Кинер потрясенно зашипел и зажмурился), и шепнул на ухо, не забывая обдать его горячим дыханием: — Трахни меня, Харли. Прямо сейчас. Он ничего не успел осмыслить или понять: секунда — и он уже прижат к горячей груди спиной, а к его оголенным (оголенным?!) ягодицам уже прижималось нечто твердое, горячее и влажное. Питер выдохнул, облизывая сухие от напряжения губы, и дразняще дернулся в его сторону. Харли рыкнул что-то понятное ему одному, продолжая ласкать его шею и лопатки губами, и ощущение толкающихся внутрь пальцев полностью затопило разум Паркера, заставляя его сорваться на громкий вскрик. Приятные движения распаляли все больше и больше, медленно, но верно доводили их обоих до пика. Пит почувствовал, как Харли зарылся носом в его волосы, громко вдыхая их аромат. На задворках сознания мелькнула мысль о том, что они, мать его, в гостиной, где наверняка понаставлена куча камер, а Тони вряд ли одобрит такой расклад вещей. Но любые раздумья были немедленно отправлены в топку, потому что пальцы Кинера совершили невообразимо изящное движение, мягко раздвигая стенки, и коснулись простаты. Глаза самопроизвольно зажмурились от пронзительного удовольствия, и, не выдержав, он кончил. Конечности охватила мягкая усталость, как после долгих полетов на паутине, и Питер осторожно обмяк в приглашающих и теплых объятиях Харли Кинера, который, кажется, ещё не мог отойти от произошедшего. — Ты божественен, знаешь об этом? — со смешком на губах спросил Питер, оглядывая его. — Пф, конечно я божественен, а как же иначе, — нарочито важным голосом фыркнул сквозь пробивающуюся улыбку Кинер, откидываясь на спинку дивана. Питер скептически закатил глаза. — Умеешь ты испортить момент… — Он собирался ещё что-то добавить как вдруг спиной почувствовал: у Харли все ещё стояло. Паркеру внезапно стало немного стыдно, и он, резко развернувшись к тому лицом, произнес: — Я… Я могу тебе помочь с ним, если ты… Кинер опустил взгляд на свой член. Можно было заметить, как за секунду его взгляд стал чуть растерянным. — Не беспокойся, Пит, я сам… Потом… Но тот уже его не слушал, пробираясь пальцами под резинку боксеров. Едва рука парня коснулась возбужденной плоти, Харли издал тихий стон. — Я… Я не думаю, что смогу сделать минет, — пробормотал Питер, продолжая ласкать пальцами член, — у меня рвотный рефлекс, и… — Боже, просто сделай то, что хотел! — взвыл Кинер, подавая бедрами вверх. Тяжёлое дыхание наполнило тишину комнаты, но долго он не выдержал (долгое пребывание в возбужденном состоянии давало о себе знать). Лишь одна мысль о том, что Питер действительно здесь и прямо сейчас касается его члена своими пальцами, неумело, но приятно ласкает головку, проходят кончиками по венкам, и Харли кончил, заляпав обивку дивана. Отдышавшись, он окинул взглядом гостиную. Питер снова прижался к нему, утыкаясь носом в ключицу. — Тони нас убьет? Паркер печально глянул на пятна спермы, оставшиеся после них, и ответил: — Непременно. Это очень дорогой диван. Харли мотнул головой: — Я не про это. — Честно говоря, мне плевать, что он скажет. Ему ли возмущаться по поводу разницы в возрасте, — Питер ухмыльнулся. — А сколько… — Кэпу? Около ста, по-моему. Может, девяносто пять… Или девяносто шесть. — Хах, забавно, — Харли улыбался во весь рот, — как думаешь, у них есть дэдди кинк? — Делать мне больше нечего, как думать, чем Тони Старк занимается в постели. — Вот и правильно. Будешь думать о том, чем мы занимаемся в постели. — О. Это определенно отличная идея. — И последний вопрос. — Валяй. — Джонлок или Шериарти?