Со вторника на субботу

Чан как-то странно посмеивается, думает, что сходит с ума, потому что мальчишка рядом, ребёнок ещё, вызывает совсем не детские чувства. Чан думает, что в педофилы записываться никогда не хотел, но сейчас мальчишку, ребёнка ещё, держит за руку и большим пальцем водит по костяшкам маленьких рук. Чан где-то глубоко в себе поскуливает, потому что мальчишка рядом, ребёнок ещё, лезет целоваться, ластится, а Чан и не против совсем, обвивает его талию, прижимает ближе, утыкается в макушку. Чонин мальчишка, ребёнок ещё, ему только стукнуло восемнадцать, его любимое мороженное — клубничное, а фильмы про супергероев, по его мнению, самые-самые лучшие, и он, кажется, влюбился. Чонин мальчишка, ребёнок ещё, носит разноцветные носки, потому что так круче, вешает на руку не меньше десяти браслетов и встречается с двадцатидвухлетним парнем. Рассудительным, самостоятельным и совсем на Чонина не похожим Бан Чаном, Крисом, студентом юридического. Чонин, как это произошло, сказать не может, просто стоило оказаться в тёплых объятиях, сразу понял — родные. А Чан обнимает так крепко всегда, кусочек себя отдаёт, всю нежность вкладывает, оберегать негласно обещает, и Чонин поддаётся, позволяет себе расслабиться, вплестись своим телом в его, врасти красными розами в сердце. Они встретились совершенно случайно. В самый обычный вторник. Чонин фотографировал отлив солнечного золота на грязно-белом здании в Инстаграм, а Чан так невовремя решил поиграть в догонялки на скейтах с Хёнджином. Фото было нещадно испорчено, Чонин расстроен, а Чан слишком сильно обеспокоен своим поступком. Их диалог завязался как-то сам собой: сначала тихие извинения, потом неловкое знакомство. — Меня зовут Кристофер, но здесь меня называют Чан. — Парень ярко улыбнулся и запустил руку в белоснежные кудри на своём затылке. — Чонин. Чан тогда позвал в кафейню. Позже оказалось, что мальчишка, ребёнок ещё, из всего ассортимента ест только «вон то мороженное, розовое которое». Фото было испорчено, но в Инстаграм его Чонин тогда загрузил, потому что размазанная улыбка Криса с ямочками достойна как минимум этого, а как максимум — самого солнца, всего света. Чан катался на скейте каждые вторник и субботу с Хёнджином, но тот сказал, что заболел. На деле же пошёл гулять с каким-то Уджин-хёном. Суббота катилась под откос, а номер Чонина жёг карман, долго думать не пришлось. Чонин согласился прийти практически сразу, только негромко добавил: — Я кататься не умею. Чан на это лишь рассмеялся и обещал научить. Чонин пришёл быстро. Он мальчишка, ребёнок ещё, в жёлтых кедах и зелёных носках, в свободных шортах и футболке, у него за спиной висел портфель с пол сотней значков Марвел и широкая улыбка на лице. Чан обещал себе быть взрослым и не поддаваться на все эти провокации. Обещание он не сдерживает, стоит Чонину, мальчишке, ребёнку ещё, свалится со скейта, а потом грустно надуть губы. Всё происходило слишком быстро и чересчур неожиданно — поцелуй вышел смазанный и совсем детский. Чан отстранился первый, смотрел загнанным зверем в глаза-океаны напротив и думал, что, может быть, педофилия — это всё-таки его. Дальше, как по сценарию. Самому худшему сценарию: крики, ругань, пожелания сгореть в аду, а в конце болезненная больше от обиды пощёчина. Чонин ушёл — Чан остался тлеть бесцветной тенью на асфальте у лавочки. День, как некогда фотография, был нещадно испорчен. Скейт — откинут подальше в шкаф, а все субботы и вторники превратились в дни скорби по своей адекватности. Бан Чан погряз в жалости к себе, вот только тёплых чувств к Чонину это ни на грамм не убавляло. Хотелось вскрыться и целоваться с мальчишкой, ребёнком ещё. Первый звоночек наступил, когда Чан поймал себя на том, что в Инстаграм Чонина заходит чаще, чем в душ. Второй — когда вместо магазина зашёл во двор его дома. Чан продолжал ходить в универ, иногда гулять с Хёнджином (и теперь с Уджином) и заниматься в зале с Чанбином, но домой он приползал за полночь с огромным желанием не переступать порог собственной квартиры. Разрыв шаблонных дней произошёл, когда постучали в дверь совсем утром, в такое время Чан обычно проверял Инстаграм одного мальчишки, ребёнка ещё, смотря на своё не самое удачное фото. Чан тогда подумал, что звонок, видимо, для идиотов и коротышек, раз он остался проигнорированным. Дверь была открыта нехотя и с чувством ненависти ко всему живому. Вот только на пороге стоял мальчишка, ребёнок ещё, и пальчиками комкал рукава своей ядовито-фиолетовой толстовки. — Крис-хён. — Тихо сказал он. — Чонин. — Вторил ему парень. Чану тогда на колени бы перед ним пасть и долго-долго рассказывать, как тот жизнь ему сломал, врос кроваво-красными розами в сердце. Но он лишь протянул руки и вплёл в свои объятия, отчаянные и до слёз желанные. Чан поздно осознал, чем это могло обернуться для него, но против своих инстинктов не смог пойти. Его сердце перестало биться в тот момент, когда он почувствовал его ладошки на своих лопатках. Чонин сделал шаг навстречу и сам упал в тепло чужого тела, позволяя себе прильнуть к груди Чана и устроиться щекой на его плече. — Крис-хён. — Снова провторил он. — Чонин. — Опять вторил ему парень, но в этот раз молчать себе не разрешил. — Прости меня, я… Я просто потерял голову, ты такой… Такой внеземной, ты мне в душу сразу запал, как только твои красные гвоздики в ушах и синие кольца на пальцах увидел. Ты мальчишка, ребёнок ещё, я уже студент, парень, который должен бегать за каждой юбкой. Мне бы сейчас тут не стоять, ладошки твои аккуратные в руках не держать, но как я могу отказаться от части себя. Чонин-а, я, кажется, схожу с ума. Мне страшно, мне нужно твоё тепло под боком, чтобы уснуть хотя бы на час. Чонин-а, прошу не оставляй меня. Снова. Тишина давила на мозг, в глазах темнело, и Чан был уверен, что упадёт в обморок либо от эмоций, либо от очередной пощёчины. Он тогда так и не упал — впустил будущую любовь всей своей жизни в квартиру, напоил чаем и выслушал причину прихода. Чонину, как выяснилось, было страшно, Чан его сильно напугал, а после неизведанные чувства в груди добили. Мальчишка, ребёнок ещё, думал, что конченный извращенец, что ошибка природы, потому что Чан начинал нравится, приходил во снах и убаюкивал несуществующим шёпотом. Чонин ещё в первую их встречу подумал: «Крис-хён такой классный, я хочу стать его другом», поэтому тот поцелуй выбил его из привычного порядка жизни. И ему бы забыть всё, как страшный сон, и говорить самому себе, что это так, дружеский прикол, но учащённый пульс и покалывающие губы отказывались в это верить. После перестал верить и сам Чонин. Идея заявиться к Чану пришла неожиданно, а узнать его адрес оказалось слишком просто. Хёнджин не самый надёжный друг. В тот день Чонин остался у Чана. Тот показал старшему любимый сольник Человека-паука, миллионы раз сказал, что любит Тома Холланда, и один, что Бан Кристофера. Попкорн тогда закончился слишком быстро, а диван стал подозрительно тесным для двух худых парней. Подушки с пледом были скинуты на пол, а Чонин повален на мягкую обивку. Второй их поцелуй был не менее желанный, но более чувственный и взрослый. Чан впервые задумался, что, может быть, это он — мальчишка, ребёнок ещё, а шею его обвивает умный и очень хитрый лис, подозрительно сверкая чёрными глазами-океанами. Сейчас они стоят у того самого здания, где когда-то давно встретились, года два назад, и делают очередную фотографию. Вот только теперь в объектив попадают два силуэта: один в безразмерном голубом свитшоте стоит на скейте, а второй с копной кудрявых белых волос держит за руку и обещает, что теперь никогда не позволит своему мальчишке, ребёнку ещё, упасть.